Дневник Лиды Карасевой - Бродская Дина Леонтьевна. Страница 7

Когда я выходила, его мама вдруг сказала:

— Юра, найди мои серые чулки… Да нет, не эти! Разве ты не видишь, что это стальные, а не серые…

Я вышла на лестницу и остановилась в раздумьи. Какой у Троицкого беспорядок в комнате! И почему его мама так поздно спит? Она, наверно, очень избалована. Все это, конечно, отражается на занятиях Юры.

Все-таки я хотела еще проверить свою догадку. Когда я вышла во двор, я разговорилась с одной девочкой, которая играла в классы. Оказывается, она живет в той же квартире, где Юра. Я узнала от нее вот что:

1. Юрина мама выступает на эстраде (кажется, поет).

2. Она спит до двух часов дня, а Юра бегает по лавкам и все делает.

3. Домработницы у них почему-то долго не уживаются.

4. Отец его, кажется, развелся с матерью.

5. Юра сам стирает свои носки.

6. Его любимая кошка Матильда сдохла в прошлом году, и он плакал.

7. Юрина мама не пускает его на занятия шахматного кружка.

Бедный Юра, как мне его жалко!

Когда я пришло домой, я была такая грустная, что папа несколько раз меня спросил:

— О чем ты призадумалась?

Но я, конечно, не могла ему сказать, что у меня из головы не выходит то, что я видела у Матильды. Он, наверно, так занят по хозяйству, что не остается времени для алгебры.

Мы с Варей тоже помогаем маме по хозяйству. Но мама не дает нам много работы, чтобы это не отразилось на занятиях.

19 ноября.

Ура! Ура! Сегодня мы помирились. Дело было так: после звонка на урок география я шла в класс, как вдруг в коридоре меня нагнал Женька Штауф и, ухмыляясь, сунул в руку какую-то записку. Я побежала и класс. Вслед за мной вошел географ. Он начал показывать на карте реки и озера Западной Сибири, а я, прикрыв тетрадкой записку от Файки, прочитала:

«Лида, я долго думал, написать тебе или нет, и, в конце концов, решил написать. Пожалуйста, не сердись на меня, если можешь. Я теперь много занимаюсь (по физике мне помотает Беляев из нашего класса). И не думай плохо о моей маме. У нее вчера болела голова, поэтому она так поздно не вставала.

Юра.

А американку ты все-таки проиграла».

Когда я прочитала, мне хотелось запрыгать от радости и закричать на весь класс. Но шел урок географии, все сидели тихо и слушали объяснения Антона Григорьевича. У меня, наверное, было очень глупое лицо, потому что Файка тихонько спросила:

— Почему ты так сияешь?

Весь урок я сидела и думала вот о чем мне надо быть очень осторожной, чтобы опять как-нибудь не обидеть Юру. Например, он старается выгородить свою мамашу, сославшись на ее головную боль. Мне надо держать язык за зубами, чтобы опять не сказать что-нибудь лишнее. Постараюсь ближе подойти к Юре и как-нибудь помочь ему.

После звонка Файка начала было приставать ко мне с расспросами, но я выбежала вон из класса.

Мне хотелось скорей увидеть Юру, сказать ему что-то важное, сама не знаю что. Расталкивая всех по дороге, я мчалась в средний коридор, где занимается 8-й класс. На химической площадке я носом к носу столкнулась с Юрой.

Оказывается, он бежал мне навстречу. Мы оба остановились красные и запыхавшиеся. Наконец я выпалила:

— Я хотела тебе сказать… я хотела тебе сказать, пойдем сегодня из школы вместе…

Юра засмеялся и схватил меня за руку:

— Я тоже хотел тебе это сказать…

24 ноября.

С Браславской я перестала разговаривать. Она держит себя возмутительно. На уроках подсказывает Рите и Астаховичу, которые, надеясь на ее подсказки, совсем перестали учить уроки. Попав под влияние Браславской, Колесникова тоже начала отлынивать от общественной работы. Прошлый раз они обе не явились на сбор звена из-за того, что ходили в цирк на «Черного пирата».

Я все думаю, как подействовать на Браславскую, и ничего не могу придумать. Если б только она поняла как можно интересно проводить время в отряде.

7 декабря

Видела Юру на переменке. Он стоял в коридоре у окошка, и у него было очень печальное лицо. Я подошла к нему и спросила:

— Юра, чем ты расстроен? Если не секрет, скажи…

Он сперва не хотел говорить, но потом признался, что вчера на сборе отряда у них обсуждался вопрос о его опозданиях.

— А почему же ты опаздываешь? Наверно, любишь поспать?

Юра ничего не ответил.

— Ну скажи же…

Юра рассердился:

— Вот пристала!

На следующей переменке меня позвал вожатый Ваня Кучеренко.

— Лида, мне надо поговорить с тобой об одном важном деле.

Мы пошли и красный уголок. Ваня сказал:

— Лида, ты, кажется, дружишь с новеньким Юрой Троицким?

— Да.

— За последнее время он стал учиться лучше, но на этой шестидневке у него было три опоздания. Он опаздывает чуть ли не каждый день. Мы никак не можем добиться причины. Попробуй разузнать, в чем тут дело.

Я пошла в класс и не заметила, как поднялась на два этажа выше, чем надо. Я все думала о Юриных опозданиях. Неужели он так же любит валяться в постели, как и его мама? И я решила вот что: завтра я встану пораньше, пойду к Юриному дому и прослежу, в котором часу он пойдет в школу.

8 декабря.

Я встала очень рано, наскоро выпила чай, сложила книги в портфель и поехала на проспект 25 Октября к Юриному дому. Было 8 часов и еще совсем темно, когда я туда приехала. Возле Юриных ворот есть булочная. Я решила стоять возле булочной и смотреть на ворота. Прошло минут пятнадцать. У меня уже начали зябнуть ноги. Только я хотел зайти в булочную погреться, вдруг вижу, идет Юра. Но он шел не из ворот, а совсем с другого конца улицы, и в руках у него была плетеная корзинка, набитая покупками и бутылками с кефиром. Он торопливо вошел во двор не подозревая, что и его вижу.

Так вот почему он опаздывает! Он ходит за покупками, прежде чем отправиться на уроки. Я решила подождать еще немного. Через пять минут из ворот выскочил Юра с книгами в руках. Он помчался к трамвайной остановке, застегивая на ходу свое пальто.

Я пошла за ним и приехала в школу со следующим трамваем. До звонка оставалось восемь минут. Я побежала к Ване, рассказала ему все, что видела сегодня утром, и описала свой визит к Юре (после нашей ссоры).

— Хорошо, — сказал Ваня, — теперь мне многое становится понятным. Сегодня же я схожу к Троицкому и поговорю с его мамой.

Я очень рада, что Ваня сам взялся за это дело.

9 декабря.

Осталось три недели до зимних каникул.

Как бистро промелькнуло первое полугодие.

Теперь нам приходится много заниматься. Пойдут письменные работы одна за другой. Позавчера был немецкий диктант, очень трудный, но я к нему хорошо подготовилась. По геометрии меня недавно вызывал Дмитрий Осипович, я все ответила и получила «хор». Теперь меня больше всего тревожит физика.

Я ее не люблю. Наш физик Модест Иванович, полный мужчина, похожий на Расплюева из «Свадьбы Кречинского», говорит медленно, точно сонный, и на его уроках мухи дохнут с тоски. И только иногда, очень редко, наш Модест оживляется и рассказывает разные истории.

Мне кажется, что физик ко мне придирается.

Он всегда задаст мне такие трудные вопросы, что поневоле сядешь в галошу. Притом, если я не отвечу ему хоть на самый маленький вопросик, он моментально усаживает меня на место.

Так было и последний раз, когда я засыпалась по электричеству.

Теперь я не могу ни на минуту забыть, что на моей чистой школьной репутации появилось такое пятно.

12 декабря.

Сегодня весь наш отряд ходил в Эрмитаж. Мы долго рассматривали картины Рубенса. Рембрандта, Ван-Дейка, статуи, оружие, старинный фарфор и многое другое. Я хожу в Эрмитаж уже третий раз, но все-таки еще не успела как следует рассмотреть картины, потому что Файка все время тащит меня вперед.