Невезучка - Ольшанский Иосиф Григорьевич. Страница 9

Мне так надоело слушать про то, как вылупливаются цыплята, и про жареную картошку тоже надоело!.. Я разозлился и сказал, что из жареной картошки тоже иногда вылупливаются цыплята, и поэтому её есть надо с осторожностью...

Хотя Мишка был очень сонный, но он всё-таки не поверил. Он сказал, что я глупый, и стал опять требовать свою жареную картошку.

Я повторил в двадцатый раз, что газ зажигать не дам, а если он не может обойтись без картошки, пусть ест сырую, мешать не стану.

Мишка ответил, что сырую картошку я могу есть сам, и опять начал хныкать и просить, чтоб я ему дал хотя бы кусок чёрного хлеба.

Он хныкал так противно! Можно было подумать, что он уже много-много дней голодает. Я не выдержал, достал из шкафчика полбуханки хлеба и сунул её Мишке — пусть ест и не хнычет.

Он сказал, что без масла он есть хлеб не будет. Но масло у нас находится всегда в холодильнике, а холодильник стоит в коридоре, совсем близко от большой комнаты, где спят мама и папа.

Я постарался спокойно объяснить, что если я начну открывать и закрывать холодильник, то могут проснуться родители, и тогда нам влетит.

Мишка сказал, что влетит только мне, а ему не влетит, потому что он маленький. Как газ зажигать и палить одеяло, тут он не маленький, а как должно влететь, тут он, оказывается, маленький.

В общем, Мишка согласился есть хлеб без масла, но при одном условии, что я всю ночь до утра буду с ним играть в военно-морской бой.

Пришлось согласиться. Лист бумаги мы нашли на кухне и карандаш нашли на кухне. Нужен был ещё один карандаш.

Я вспомнил, что один цветной карандаш уже давно закатился под кровать. Мне всё время было лень его достать. Но тут я сказал Мишке, чтобы он подождал, а сам тихо, на цыпочках, вошёл в нашу комнату, полез под кровать. И хотя зашиб голову, но карандаш нашёл.

Когда я вернулся на кухню, Мишка... спал.

Он спал, положив голову на стол, около полбуханки хлеба.

Сначала я хотел отнести его и положить на кровать. Но, знаете, какой Мишка тяжеленный? Он каждый день пьёт рыбий жир и весит сейчас прямо столько, что не донесёшь... Я и решил — пускай он спит на кухне, а сам сел за стол и стал рисовать.

Я успел нарисовать парус, стал вырисовывать лодку, и даже не помню, как заснул...

Вы представляете, какой утром был шум? Входит папа утром на кухню, смотрит — сидят два его сыночка, закутанные в одеяла, и спят. На столе — изгрызенная полбуханка хлеба, а на полу — лужа, потому что вода, которой мы гасили огонь, не успела высохнуть...

Он, конечно, позвал маму и бабушку. И мне, конечно, влетело и за себя, и особенно за Мишку. Я уже привык, что мне постоянно влетает, но разве я виноват, что Мишка так любит тайны?..

Невезучка-киноартист

В один прекрасный день возвращаюсь я из школы домой и вижу: навстречу мне идут двое и всё смотрят и смотрят на меня — худой такой мужчина в берете и женщина в тёмных очках против солнца, а на плече у неё висит фотоаппарат.

Мужчина в берете говорит:

— Мальчик, постой!

Я остановился. А он показывает женщине на меня и спрашивает:

— Годится?

Она отвечает:

— Пожалуй.

Я тут же захотел убежать, но худой мужчина схватил меня за руку, потом повернул мою голову в сторону и стал смотреть на меня сбоку.

Я опять захотел убежать, но как убежишь, когда они меня держат: мужчина — за руку, а женщина — за плечо?..

Худой говорит:

— Мальчик, не вертись, пожалуйста, мне нужно рассмотреть твой профиль.

Странные какие-то люди: человек возвращается из школы. Идёт тихо, спокойно, никого не трогает, а они вдруг налетают и начинают рассматривать профиль...

Наконец мужчина в берете сказал:

— Подходяще, Анна Давыдовна. — И потом спрашивает у меня: — Кино любишь?

Смешной какой-то: как будто можно не любить кино...

— Конечно, люблю.

Молодец. А сам сниматься хочешь?

— Я?..

— Конечно, ты. В фильме хочешь сниматься?

Тут я сразу понял. Просто они работают в кино и ищут мальчика, чтобы он играл в новом фильме!.. Конечно, а тут же согласился.

Женщина Анна Давыдовна сказала:

— Уже завтра тебе надо быть на студни, сумеешь?

— Ясно, сумею!..

Они узнали, что я живу совсем близко, и пошли вместе со мной домой договариваться, чтобы мне разрешили сниматься.

Дома были бабушка и мама. Сначала мама была против того, чтобы я снимался в кино. Но когда она узнала, что я буду занят только три или два дня, — согласилась.

Анна Давыдовна пообещала договориться с моей классной руководительницей, чтобы мне разрешили два или три дня не посещать школу.

На следующее утро бабушка привела меня на киностудию.

Вот это да!.. Чего я там только не увидел! Какой-то курносый старичок ходил с настоящей царской короной на голове, а его костюм тащился сзади, прямо пол подметал. Потом я увидел огромного дядьку, великана, а борода у него была красная, до самого пояса... И ещё много-много переодетых артистов. И никто из них на меня не обращал никакого внимания, хотя я тоже должен был сниматься. Может быть, они просто не успели ещё узнать об атом?..

Меня и бабушку привели в большой зал. Он называется — павильон. Потолок там высокий, почти как в цирке. И отовсюду — и сверху, и с боков наставлены огромные электрические приборы, они называются юпитеры.

И вообще столько яркого электрического света, что просто невозможно смотреть. А посредине этого павильона построена целая квартира — три или четыре комнаты. Только они ненастоящие, без потолка, и стены у них не каменные, но издали кажется, что каменные.

Бабушку усадили в сторонке на стуле. А мне стали мазать лицо какой-то мазью и сказали, что это называется общий тон. Оказывается! этим тоном мажут лицо всем артистам, а без этого их не снимают в кино.

Бабушка мне потом сказала, что Анна Давыдовна называлась ассистент. Худой в берете был помощник режиссера. А самый главный режиссёр оказался совсем молодым — он был моложе, чем его худой помощник.

Он погладил меня по голове, как маленького, подмигнул и сказал:

— Значит, будем сниматься?

Я сказал:

— Конечно, будем...

Я думал, что буду играть самую главную роль, а оказалось, что моя роль была почти без слов. Просто мне нужно было осмотреть пустую комнату, поднять с пола игрушечного зайца, потом позвать кошку, которая сидела в углу, и медленно уйти из комнаты — это называется «уйти из кадра». Только и всего! И из-за этого мне мазали лицо общим тоном!..

Но я всё-таки был доволен, потому что представил себе, как Вовка Макарычев увидит меня на экране, — вот будет завидовать!.. И другие ребята из нашего двора, когда увидят, тоже будут завидовать. Конечно, так прямо не скажут, что завидуют, но будут.

Я бы очень быстро снялся, но мне опять не повезло. На этот раз из-за кошки. Из-за той самой кошки, которая должна сидеть в углу комнаты.

Комната была совсем пустая, потому что её жильцы переехали в новый дом. Они в последний момент забыли о кошке, а их сынок, то есть я, вспомнил про кошку, и он, то есть я, её зовёт и выходит из кадра.

Сначала получилось очень хорошо. Зажгли юпитеры, режиссёр как закричит:

— Мотор!

Я решил, что забыли принести какой-то мотор, и сейчас режиссёр сердится и требует, чтобы его поскорей принесли.

Рядом стоял худой помощник, и я хотел у него спросить, для чего нужен этот мотор. Но он схватил меня за плечи, подтолкнул и говорит:

— Иди-иди... Быстро!..

Только потом я узнал, что когда режиссёр кричит: «Мотор!», это значит, что начинается съёмка.

И вот я быстро вошёл в комнату, стал рассматривать её, потом поднял зайца, лотом позвал кошку и пошёл к двери. Но тут режиссер опять как закричит, только уже «Стоп!».