Хранительница меридиана - Бахревский Владислав Анатольевич. Страница 12

И вдруг — человек наяву. Он стоял в напряженной позе, прислонившись спиной к дереву. Грин замер. Человек показал ему топор. Грин попятился, не спуская глаз с топора. Человек отвалился от дерева и шагнул к нему. Справа раздался крик:

— Ребята, браконьер!

К Грину подбежал Морозов. Через мгновение человек с топором попал в кольцо.

— Отдайте топор! — приказал Александр Сергеевич.

— А ты подойди поближе! — усмехнулся тот. Ребята сдвинулись. Грин до боли в пальцах сжимал ключ от московской квартиры. Вожатый шагнул вперед.

— Я еще раз вам говорю.

Лесонарушитель медленно замахнулся. Вожатый сделал еще шаг. Лесонарушитель выругался и бросил топор в снег.

— Веревку, — сказал Александр Сергеевич.

Человек бросил веревку.

— А теперь кругом! Марш из леса!

Лесонарушитель неловко повернулся и, озираясь, пошел прочь.

— А смелый у нас вожатый, — шепнул Грину Петя.

— Смелый, — согласился Грин.

Ему было не по себе.

Утро было солнечное. Морозило. По тонкому слою пороши лыжи скользили удивительно легко и были совершенно невесомыми.

Лида, румяная и счастливая, скользила на лыжах, как на коньках. К ней подкатил Морозов. Резко затормозил, подпрыгнул, перевернулся на сто восемьдесят градусов и упал.

— Хвальбишка, — засмеялась Лида и подала ему руку.

Он принял помощь, но вместо того, чтобы подняться, дернул Лиду на себя, и она тоже упала, и теперь они оба сидели в снегу и смеялись.

— Глупо, — сказал Грин и отвернулся.

Девочкам дали старт. Они с визгом помчались вперед, стараясь как можно скорее занять лыжню. Лида опередила всех. Она съехала с горы и уже через мгновение, быстро и сильно работая руками, бежала по длинному тягуну к лесу. Ее алая шапочка дважды мелькнула среди елок, и, как только она скрылась, мальчишки забыли о девочках. Всем было ясно, что первой придет Лида.

Мальчики уходили со старта парами. Грину выпало бежать с Морозовым. Мороз был отличным лыжником. Он уступал только Шикову.

Напутствуя Грина, Сашка шепнул:

— Ты за Морозовым не гонись. Пусть уходит. Главное — пройти дистанцию ровно.

Грин кивнул. Но когда прозвучала команда «Марш!», он рванулся вперед и занял лыжню. Морозов хотел обойти его целиной, но снег был глубокий, а Грин мчался, как на пожар, высоко задирая носы лыж. Морозову пришлось пристроиться сзади. Грин пошел спокойнее, но дыхание у него было сорвано, и он никак не мог прийти в себя.

— Лыжню! — попросил Морозов.

Грин не уступил и снова помчался рысью. Так он добежал до горы. Оттолкнувшись, он скользнул вниз, опустил онемелые руки. Ему казалось, что мчится он очень быстро, но вдруг мимо него проскочил Морозов. Ловко вывернул на лыжню, не сгибая колен, оттолкнулся несколько раз палками и стал взбираться на гору. Грин знал, что за их борьбой следят, и, чуть не плача от бессилья, бро сился догонять Морозова. Он настиг его на тягуне и стал яростно наступать на лыжи. Морозов, удивленный, обернулся.

— Ты что? — спросил он. — Лыжню тебе?

— Лыжню, — выдохнул Грин. Морозов уступил.

— Посмотрите, что делает этот парень? — ахал на старте Шиков. — Ведь на одних нервах идет.

— Ему бы чуть-чуть силенок, и плакало бы твое чемпионство, — сказал вожатый.

— Упрямый парень, — согласился тот.

А Грину нечем было дышать. Он хватал воздух ртом, но втянуть его в легкие никак не мог. Он чувствовал, что еще немного такой гонки, и он сядет в снег.

Они бежали между елочек.

«Пока видят», — подумал Грин о болельщиках.

— Лыжню! — потребовал Морозов.

— Подожди! Еще немножечко, — прохрипел Грин.

Запрокинув голову, как бегун перед финишем, он сделал несколько шагов и, пошатнувшись, сошел с лыжни.

Попеременно выбрасывая палки, скользя то на одной, то на другой ноге, ушел вперед Морозов. Грин посмотрел назад. За спиной стоял сплошной лес.

— Не видели.

Грин привалился к сосне и все пытался вздохнуть. Наконец воздух прорвался к разгоряченным легким, и Грин закашлялся.

Дальше бежать не хотелось, но он вспомнил про команду, про зачетные очки и заковылял вперед. Его обошли человек десять. Провал был позорным, и Грин, выждав, пока скроется за елями очередной лыжник, сильно ткнул носком правой лыжи в корневище. Лыжа не сломалась. Грин ударил второй раз и опять не сломал.

— Эй, Грин, что с тобой? — услышал он вдруг девчачий голос.

Грин вздрогнул и быстро отошел от дерева. Навстречу ему шла Лида.

— Снег налипает, — сказал он.

Ему хотелось уйти от нее, но Лида побежала впереди, и обогнать ее он никак не мог.

— Давай, давай! — кричала она. — Совсем немного осталось.

Грин вдруг почувствовал, что силы возвращаются к нему.

— Лыжню! — крикнул он Лиде.

Она уступила, и Грин побежал впереди, стараясь шагать пошире, а палки выкидывать подальше.

На финише Грина встретили с насмешливой добротой.

— Говорил, не гонись за ним, — сказал ему Шиков.

— Крепкий парень, — одобрительно улыбнулся Морозов, — я ему кричу: «Лыжню!», а он мне: «Подожди, — говорит, — немножко». Упрямый!

— Он, наверное, по системе йогов занимается, — вылез Петя.

— Упрямый парень, — повторил Морозов.

— Да какой я упрямый, — рассердился Грин. — На зрителя работаю, а как зашел в лес, так с катушек долой.

Грин занял третье место с хвоста, и все-таки к нему относились теперь с уважением. Это Грин заметил сразу.

Елка стояла в пионерской комнате в углу, очень красивая, убранная роскошными игрушками.

После торжественного ужина малыши занялись детским бильярдом, а все остальные часа полтора играли в моргалки. Потом ребята вышли погулять перед сном, а Шиков, Морозов, Андрюша Флит и Лида с Таней подсели к елке и завели литературный разговор. Грин подошел к их группе.

Лида подвинулась.

— Садись, Грин. Мы стихи читаем.

— Лида, твоя очередь, — сказал Морозов. Лида возразила:

— Пусть новенький. Грин, читай.

— Я потом, — сказал Грин. — Я сначала послушаю.

— Давай, давай, Лида! — потребовал Морозов. Лида задумалась.

— Ну что ж, — сказала она. — Я опять — Брюсова.

Грин слушал эти странные стихи, и ему казалось, что все предметы вокруг него стремительно отдаляются, будто он посмотрел в бинокль с обратной стороны.

Грин не слышал такой фамилии — Брюсов и таких стихов тоже никогда не слышал. Он не подозревал, что стихи можно учить для себя, когда тебе никто не задает урока.

Потом стихи читал Андрюша. Он сказал, что не назовет поэта: пусть ребята угадают его.

Грин увидел синюю спокойную ночь. Ему подумалось, что месяц действительно похож на ягненка и что трава бывает голубой. Все, конечно, отгадали поэта. Это был Есенин, и Грин тоже кивнул в знак согласия.

И о Блоке Грин слышал впервые.

Ему сначала не понравились эти страшные скифы, но вдруг он понял, что они честные и смелые, а в самом конце стихотворения догадался, что скифы — это мы, что это о России.

Грину тоже захотелось знать стихи. Он дал себе слово, что, как только вернется домой, пойдет в библиотеку и будет учить всех поэтов подряд.