Хранительница меридиана - Бахревский Владислав Анатольевич. Страница 14

С одной стороны, как взрослый, он должен был пресекать особо опасные затеи ребят, с другой стороны, он сам принимал участие в разработке операций. Под его рукой они никогда не переходили той грани, когда взрослые вспоминают о своем долге и берутся за воспитание.

Пилка дров увлекла ребят ненадолго. Морозов понял, что пора вмешаться, и организовал две команды: Шиков — Морозов — соревнование до упаду.

Грин оказался в паре с Морозовым. Он умел работать. Но пила им попалась длинная, она пружинила, вырывалась из рук. Морозов разозлился:

— Взялся пилить — пили, не хочешь — иди гуляй! Морозова услышала Лида.

— Эй, Грин! — крикнула она. — Давай заменю тебя.

— Отойди!

— Правда, Грин, отдохни, — сказал Морозов. Грин вцепился в ручку.

— Я сам.

— Я надеюсь, ты не против нашей команды?

— Против.

Морозов отошел в сторону.

— Посмотрим, что ты один наработаешь.

Грин половчее взялся за ручку, потянул пилу на себя. Она изогнулась, взвизгнула и застряла. Лида засмеялась.

— Ну ладно, упрямец, давай вместе горе мыкать, — сказал Морозов, снова берясь за ручку.

Грин посмотрел на него исподлобья и ушел со двора. В дачке, кроме Флита, никого не было. Грин долго сидел у шахматного столика и смотрел в окно. Вдруг он спросил Флита:

— Ты стихи умеешь сочинять?

— Умею.

Грин помялся и снова спросил:

— А кто тебе из лагерных девочек нравится?

— Лида.

— И мне! — обрадовался Грин. — Хочешь, стихи прочитаю?

— Читай.

— Только ты смотри не болтай…

— Могила.

Второе стихотворение Грина было вдвое длиннее первого.

— Реалистично, — сказал Флит. — Прочти еще раз, только помедленнее.

Грин обрадовался, что стихи понравились, и стал читать с вдохновением. Но Флит то и дело перебивал его и сам повторял строчки стихов.

— Хорошо! — похвалил он опять и пошел на улицу.

От нечего делать Грин повалялся на койке, выпил стакан некипяченой воды, потом решил пойти доказать Морозову, что может работать не хуже его.

У ворот Грин увидел Флита. Захлебываясь от смеха, Флит читал Лиде и Тане его стихи.

Грин повернулся и снова пошел к дачке. Первой его мыслью было — бежать. Подальше, подальше от этого лагеря, от этих благовоспитанных Флитов. Он открыл чемодан. И вдруг ему стало так обидно, что он бросился на кровать и, кусая угол подушки, расплакался. Он слышал, как кто-то вошел в комнату и наклонился над ним.

— Ну хватит, Грин. Прости меня. Я, честное слово, не хотел тебя обидеть.

По голосу Грин узнал Морозова. Он не ответил, но плакать перестал. Морозов постоял немного и осторожно вышел, прикрыв дверь.

Грин быстро разделся и лег в постель.

Обедать он не пошел.

Укладывались на тихий час. К Грину не приставали. Он лежал, отвернувшись к стене, и притворялся спящим. Пришел Флит.

— Ты что, поэт, голодовку объявил?

Грина так и подбросило. Он налетел на обидчика и хлестал его по щекам, до крови закусив губу. Флит, по-девчачьи выставив руки, пятился к выходу. Грин сделал передышку.

Флит опомнился и оттолкнул его к стене. Теперь они стояли друг против друга и выжидали.

— Ты за что это, Грин, налетел на Андрюшу? — спросил Шиков.

— Он знает.

Грин повернулся к Сашке, и это его погубило: Флит ударил его между бровей. Голова у Грина запрокинулась, и он упал навзничь.

— Ты что? — испугался Флит. — Ребята, я нечаянно.

Он наклонился над Грином. Тот открыл глаза, увидел белое лицо Флита.

— Ты живой, — обрадовался тот.

Грин поморщился и оттолкнул Флита ногой. Так у Грина появился враг.

Грин житья не давал Флиту. Флит был сильнее, и во всех стычках Грину попадало. Но вчера Андрюша собрал чемоданчик и отправился на станцию. Мальчишки перехватили его, отругали, а Грину пригрозили.

— Я йог, — сказал Грин, — боли не боюсь.

Ночью вожатый услышал на террасе странное поскрипывание. Он вышел в коридор и чуть не вскрикнул от удивления. Ухватившись за верхний косяк двери, Грин, потемнев от натуги, подтягивался. Он так и не достал подбородком рук и, обессилев, спрыгнул на пол.

— Александр Сергеевич? — Грин растерялся. — Зто я, Александр Сергеевич. Я подтягиваюсь.

— Время самое подходящее, — согласился вожатый.

— Александр Сергеевич! — взмолился Грин. — Я очень слабый, я слабее всех. Я и злой потому, что слабый.

— Ну какой же ты слабый? По-моему, наоборот…

— Да нет же, нет! — Грин поморщился, как от боли. — Я слабый. Думаете, я семиклассник?

— Этого я не думаю.

— Вы знали? — Грин поник. — И то, что я не Грин, — тоже знали? И то, что у меня мама бухгалтер?

— Я все знаю, Грин, — сказал вожатый. — А сейчас иди спать.

— Я думал, вы не такой, — Грин улыбнулся и сразу стал мрачным. — Но Флиту я не прощу.

И вот снова они подрались.

Александр Сергеевич сидел в своей комнате и не мог ничего придумать. Позвал Морозова.

— Мне надоела эта война, — сказал он ему. — Сам вникнуть во все тонкости мальчишеской политики не успеваю. Задача такова: помирать, но без кровопролития.

— Ясно, Александр Сергеевич, — козырнул Морозов. — Будем думать.

— Думайте.

Пришел начальник лагеря.

— Спят?

— Спят.

— Грин бунтует?

— Бунтует.

— Я на твоем месте наказал бы голубчиков. После полдника к Чураеву идем. Провинившихся оставь в лагере.

Александр Сергеевич вступился за мальчишек, но, как только начальник ушел, отправился в обход по палатам. В большой его, конечно, ожидало зрелище. На полу, под перекладинами раскладушки лежал Грин. На раскладушке, подобрав ноги, сидели Петя и Тарасов. И вдруг Грин запел. Это было так неожиданно, что Александр Сергеевич даже не закричал на ребят. Они увидели его и разбежались.

— Что это значит? — спросил вожатый у Шикова.

— Это я сам, Александр Сергеевич, — поднялся Грин. — Я готовлюсь в йоги. Я попросил их.

— Вы знаете, что мы сегодня идем в гости к Чураеву?

— Знаем, — ответил Петя.

— Вот и отлично. Пойдут все, кроме Прокофьева, Флинта, Шикова и Пети. Названные лица останутся в лагере чистить картошку.

— А Шикова за что? — спросил Грин.

— Дурачок! — откликнулся Сашка. — Я же за вас отвечаю.

Грин вдруг улыбнулся.

— А я все-таки выдержал, Александр Сергеевич!

Картошка была начищена. Шиков с Флитом сели играть в шахматы. Играли они быстро, неумело, и уже на восьмом ходу Сашка подставил ферзя. Флит почему-то не взял его. Грин сначала подумал, что он не заметил Сашкиного зевка. Но когда Флит начал пассивно двигать пешки вместо того, чтобы защищаться от простейшей матовой комбинации, он понял, что Флит проигрывает нарочно.

«Подхалим ты, подхалим».

Грин вышел из комнаты. Петя предложил ему покататься на лыжах с горок. Горки были невысокие, но Петя показал ему одну, где была опасная трасса.

— Здесь даже Шиков боится ездить. Тут, знаешь, какой трамплин?

— Шиков боится? — переспросил Грин. — Зато я не боюсь.

Петя засмеялся.

— Это ты издалека смелый.

— Я и вблизи не струшу.

Сверху гора действительно показалась крутой и высокой У Грина засосало под ложечкой, но он заставил себя спокойно осмотреть место. Чуть намеченная лыжня добегала до трамплина и обрывалась. Внизу, справа, росли елочки, слева было несколько узких лощин, впереди дымилась на морозе желтая незамерзшая речушка.