Дежа вю - Болучевский Владимир. Страница 14

— Да вы знаете, Валерий Алексеевич, вам как-то сразу верится.

— И правильно. Тем более что передай вы кому-нибудь этот наш с вами разговор, все это будет выглядеть бездоказательной болтовней. Нет этого препарата на сегодняшний день для всего так называемого ученого мира. Даже названия нет.

— Я вас умоляю… А кстати, этот коллега ваш, ведь авторство его?..

— Во-первых, он только завершил, пусть гениальным образом, но только завершил работу целого коллектива. А во-вторых… Он погиб. Лаборатория сгорела. Чудовищная нелепость! Остались, конечно, его записи, но в них… он так небрежно… знаете — один пишем, два в уме. И чудом, просто чудом у меня остались компоненты. Но в весьма ограниченном количестве.

— Так какая разница — много, мало? Остальные-то футболки есть. Что за сыр-бор вокруг одной-единственной, если штук двадцать пять в наличии?

— Да-а?.. — Валерий Алексеевич допил свой коньяк и стал задумчиво набивать заново трубку. — Я не буду вас спрашивать, в каком звании вы были, когда послали их к чертовой матери. Я даже не буду спрашивать, чем вы сейчас занимаетесь. Я от одного только вопроса удержаться не могу: что вы-то здесь делаете?

— Живу я здесь.

— Да… И это вы, выходит, знаете. А Невельский?..

— Забудьте. Зачем он друга моего обидел?

— Петр Сергеич, голубчик, помогите мне. Я умею ценить профессионально исполненную работу. Обещаю.

— Так помогите и вы мне, Валерий Алексеевич, в свою очередь.

— Хорошо. Я вас понимаю. Вам важен нравственный аспект. Вам, как это?.. — «за державу обидно». Так нет же державы. Нет ее! Были хамы, но они хоть меру знали. Свою, конечно, хамскую, но меру. Меру! А эти? Это их вы отождествляете с державой, чьи интересы должны оберегать?

— Мы постоянно отвлекаемся.

— Нет, уж позвольте. Вы что же считаете, я не понимаю, какого черта мы здесь сидим и битый час лясы точим? Я прекрасно уяснил, что сломать вас могу, поскольку вы — одиночка, но напугать вас невозможно. Мне не нужно вас уничтожать, вы мне, поверьте, симпатичны. И выход на футболку у меня только через вас. Значит, я должен убедить. Убедить в том, что, вернув мне ее, вы не сделаете ничего дурного. Я таких людей, как вы, поверьте, знаю. Работал с ними. И эти идиоты еще локти кусать будут, когда поймут, что они наделали, когда отвергли таких, как вы. Только поймите, наконец, Россия — это вы, я, Бог знает кто еще, но ни в коем случае не те учреждения, которые управляются из Кремля.

— Вы меня почти убедили. Почти…

— Ну хорошо… Не двадцать пять, а девятнадцать перевез этот урод Невельский. Понимаете?

— Нет,

— Ну двадцать, двадцать их было изначально. Двадцать должно и быть. Ну… препарат возникает на конечном этапе синтеза из двух компонентов. Назовем их "А" и "Б". И соединиться они должны в строго определенной пропорции по отношению друг к другу. Все, что осталось после гибели моего коллеги, — его записи, в которых еще разбираться и разбираться, и эти самые два компонента в той самой пропорции "А" по отношению к "Б". И все. Понятно?

— В общих чертах.

— Ну, слава Богу! Так вот. С транспортировкой компонента "А" ~ никаких проблем. Абсолютно инертная жидкость. Положил в карман пробирку и полетел. А вот "Б"… В нем-то все и дело. Он же наркосодержащий. И главное, формула его мне непонятна. И стоит одному тупому таможеннику сунуться с глупыми вопросами, и все. Все рухнет. А каналами прежними уже не воспользоваться. Нет их уже. Людей тех нет, да и структур тоже. Так, одни обломки. Вот я и заказал сначала в одном месте определенное количество конкретной ткани. Абсолютно чистый хлопок. Затем пропитал ее определенным образом компонентом "Б". Далее, в другом месте сшил из этой ткани футболки. Получилось ровно двадцать. Одни из них побольше, другие — поменьше, чтобы минимальное количество отходов при раскрое. Отходы все собрал, до ниточки. Они у меня.

— Так это же целая ванна нужна…

— Не старайтесь казаться глупее, чем вы есть, у вас не получается. Естественно, технология процесса пропитки такова, что на носовом платке — не получится, к сожалению. Но когда из всей этой ткани будет извлечен компонент, его будет ровно столько, сколько было изначально, — лабораторное количество. Необходимое для дальнейшего синтеза.

— Пардон.

— И вот, когда все готово, когда я уже получил определенное финансовое обеспечение от европейских коллег, вот в этот самый момент и появляется этот… идиот. Я, знаете, был дружен с его сестрой в свое время. Бываю здесь в Питере наездами, люблю этот город. Ну и встречались, общались по старой памяти. Но так — без амикошонства. И вот как-то, сам не знаю как, возникла эта идея с его поездкой в Прибалтику. Ну явно бес попутал. Ведь что соблазнительно: Пыталовская таможня — это вам не Брест. А там… Этот подлец клялся, что опыт имеет. Мне бы, дураку, по одной в неделю отправлять, коллеги бы организовали… но соблазнился. Не терпелось очень поскорее к работе приступить. И пожалуйста, получите…

— Вы меня извините, а что, нельзя, что ли, если футболок девятнадцать, ну и… компонента этого "А" немножко отлить?

— Немножко. Нет, он говорит — немножко… А сколько это — немножко?! Да на поиски пропорций вся жизнь уйдет! Может быть, у этого… случайно получилось?! Это же — тончайший синтез!

— Но ведь вы же отослали туда на анализ, помните? У них же есть препарат? Ну, пусть чуть-чуть.

— «Кока-кола» продается по всему миру. Это конечный продукт. А секрет компонентов содержится в трех разных сейфах. В том-то и дело. Препарат есть, но как получен — непонятно. Ну непонятно…— собеседник Волкова втянул голову в плечи и широко развел руки. — Для исследований необходимы два компонента "А" и "Б" по отдельности, но в строго определенной пропорции плюс анализ компонента "Б" и дальнейшее наблюдение за процессом синтеза. Все. Есть еще вопросы?

— Да нет.

— Футболка у вас? Сколько вы хотите?

— Валерий Алексеевич… — Петр положил на стол обе руки ладонями вниз. — Повторяю, ее у меня нет. Во всем, что я вам сказал, не было ни слова лжи. Но у меня есть соображения, где искать. И после разговора с вами — убежденность в том, что искать стоит. Стоит…

— Сколько стоит?

— Ну… — Петр пожал плечами. — Сколько не жалко.

— Хорошо. Давайте так. Этот подонок Невельский со мной торговался. И выторговал весьма… весьма, вы знаете, достаточную цену, хоть он и сотой доли не знал того, что теперь известно вам. Этот дурак пытался мне деньгами компенсировать утраченную им футболку. Подозревал, сукин сын, что какой-то супернаркотик переправляет. О дальнейших партиях пытался выяснить… Я его не разубеждал, разумеется. Так вот. Я, поскольку человек честный, даже счет на его имя открыл. Там. На него его деньги должны были быть переведены. Но не будут. Их я вам отдам. Наличными. Не побрезгуете? Далее. Завтра вечером вам позвонят. Вы встретитесь с этим человеком и совершите обмен. Почему-то мне кажется, что завтра футболка у вас будет.

— Полагаете?

— Оставим… Записывайте цифры: четыре, один, ноль, восемь. Записали? Ваш номер телефона. Дадите?

— Отчего же… — и Волков продиктовал номер сотового телефона. — Один вопрос. Возможно, я и найду ее, но… неизвестно ведь, где она за это время побывала, через чьи руки прошла, в каком состоянии. Ведь тончайший синтез…

— Петр Сергеевич, вы мне ее найдите только, а там я сам разберусь.

— Значит, найти и предоставить.

— И все. За все остальное никакой ответственности вы не несете. Ну? Всего наилучшего?

— Очень приятно было познакомиться.

В квартиру Адашева-Гурского Волков позвонил около полуночи условным еще со времен юности звонком.

— Никого нет дома! — послышалось из-за двери.

— Это я, Сашка, открывай.

— Нет! — голос приблизился и раздавался из-за самой двери. — Я тебе не верю. Ты убил моего друга Петра Волкова, украл его голос, а теперь хочешь меня съесть. Я тебе не открою, убийца…