Алеш и его друзья - Стеклач Войтех. Страница 17

Бетонная война окончилась. Мы вылезли из сарая, и Алеш схватился за живот.

— Я проглотил, по крайней мере, кило бетона, ой, ой!

— Неважно, — ласково утешал его Мирек, — зато у тебя теперь бетонированный желудок, и ты сможешь набивать его всем, чем захочешь. Шоколад, сардельки, огурцы, взбитые сливки…

— Ой, — застонал Алеш, — мне плохо.

— Ну и видок у тебя, — усмехнулся я, глядя на Ченду, яростно соскребающего с себя бетон.

— Думаешь, ты лучше выглядишь? — ответил мне также насмешкой Ченда, и я предпочел замолчать.

Честное слово, мы все выглядели одинаково, и, пожелай мы в таком виде вернуться домой, это могло бы иметь весьма скверные последствия.

— Давайте разденемся у колонки на вокзале и все выстираем, — сказал я.

Ребята охотно приняли мое предложение.

Через минуту мы прыгали возле колонки в трусиках и стирали.

Ченда поливал одежду из лейки, а мы ее терли, выжимали и снова терли. Ченда, который был в полуботинках, с завистью смотрел, как мы моем свои кроссовки и кеды.

Тут подошел поезд, и на платформу высыпал народ.

— Гляди-ка, — сказал какой-то прохожий и подтолкнул другого. — Хулиганы.

— Да нет, — ответил другой, — это не хулиганы, а панки.

— Что такое вы говорите, — вмешалась в спор пожилая пани. — Может, это бедные сиротки…

Потом пришел начальник станции. Что он думал о нас, мы не узнали, потому что тут же схватили одежду и побежали по домам.

Вечером мама сухо сообщила папе:

— Боржик на месяц лишен права ходить в кино, он примчался домой в одних трусах, а волосы все в цементе. Ко всему прочему нахально утверждал, будто участвовал в строительстве памятника своей классной руководительнице, а это сущее вранье, я ей тотчас позвонила.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся отец, но тут же умолк, потому что мама грозно взглянула на него. — Хм, хорошо, что ты Боржика наказала. А я целый месяц не буду с ним играть в шахматы.

Ну это-то для меня пустяк, потому что играть с папой в шахматы — просто тоска зеленая. Я отправился спать и вдруг подумал: что бы мы ни затевали, нам обычно жутко не везет. Наш вожак Алеш утверждает, что виной тому Чендина, Мирекова и моя бездарность. Ченда считает, что за все в ответе Алеш, Мирек и я. А Мирек думает, что, помимо бездарного вожака, неприятности доставляет Ченда, а иногда я.

Но мне ясно, что мои друзья сильно ошибаются. Рассуди нас кто-то по справедливости, ему пришлось бы признать, что в большинстве случаев я не виноват. Будь я предводителем компании, никаких невезений не было бы. Но вожак у нас — толстяк Алеш. Так что доказать это невозможно.

Но сегодня Алеш не пришел в школу, и мы решили его навестить.

— Кто позвонит? — мимоходом обронил Ченда, хотя это было очень важно: раз Алеш болен, нам откроет бабушка, а бабушку мы все побаиваемся, она строгая и не больно-то нас жалует.

Мы метнули крону, и выпало мне.

Нам и вправду открыла бабушка. На голове у нее была повязана косынка, а вокруг шеи мохеровый шарф.

— Добрый день, — поздоровались мы вежливо.

— Только вас еще не хватало, — так же вежливо ответила бабушка, всем своим видом демонстрируя нежелательность нашего появления.

И добавила, что Алеш заболел, у него какая-то опасная и заразная болезнь, но, раз уж мы пришли, она под нашу ответственность нас к нему пустит.

Алеш лежал в постели и охал. Он вяло сделал нам знак рукой сесть. Мы сели. Ченда и Мирек на кровать, а я на стул. Бабушка заглянула в дверь и проворчала, что приготовит нам чай.

Ченда покосился на дверь и, убедившись, что бабушка не подслушивает, раз она копается на кухне, быстро спросил Алеша:

— Ты правда болен?

— Нет, лежу в постели ради развлечения, — оскорбленно засопел Алеш.

— Ну, хорошо, — сказал Мирек, — а что с тобой? Бабушка говорит, у тебя какая-то жутко заразная болезнь.

Алеш приподнялся и испуганно покосился на дверь:

— Это ужасно, ребята… этот бетон…

— Что?

— Я вчера бетона наглотался. У меня дико болит живот.

Все искренне засмеялись.

— Умники! — захныкал Алеш. — А если я умру?

— Бабушка вызвала врача? — спросил я.

Алеш схватился за голову.

— Ты что, спятил? Я ей наболтал, что это скорее всего коварная болезнь, признаки которой проявляются лишь много времени спустя: приди доктор сразу, ему не поставить правильный диагноз, и тогда он пропишет мне совершенно неподходящие лекарства.

— И бабушка тебе поверила?

Алеш гордо улыбнулся:

— Еще бы. Бабушка жуть как боится докторов. Когда к нам в воскресенье приходят ее приятельницы на кофе с кексом, они вечно рассказывают истории о том, что кто-то умер из-за того что его неправильно лечили врачи.

Ченда ласково улыбнулся Алешу.

— Послушай, предводитель, а если бетон как следует забетонирует твой желудок и у тебя внутри образуется что-то вроде автострады? Ведь ты тогда не сможешь есть и умрешь от голода.

Алеш сделал глотательное движение: ничего чудовищнее голодной смерти он и представить себе не мог.

— Ребята, а у меня ведь пропал аппетит!

Мирек сочувственно кивнул головой.

— Тогда это серьезно, Алеш. Тебе и правда нужно показаться доктору.

— Ну да, а как это теперь сделать? Я же убедил бабушку не вызывать доктора — иначе ведь всплывет история с бетоном…

— Тсс! — зашипел я.

В комнату вошла бабушка. Она несла чашки с чаем.

— Алеш, тебе налить чаю?

Алеш печально кивнул.

— Надо бы измерить Алешу температуру — Мирек подмигнул нам и с серьезным видом повернулся к Алешевой бабушке.

— Хм, хм, — недоверчиво сказала бабушка, — у тебя поднимается температура, Алеш?

Алеш застонал и заохал так искусно, что бабушке впору было решить, что у него, по меньшей мере, болотная лихорадка.

Когда она ушла за градусником, Алеш ахнул:

— Ты чего дурака валяешь?

Но Мирек улыбнулся и объяснил нам, что у него идея, как сделать так, чтобы Алеш сейчас же попал к доктору, а бабушка ничего бы не заподозрила.

— У тебя подскочит температура, приедет «скорая помощь», а в больнице ты все объяснишь доктору, вот бабушка ничего и не узнает.

— Идея хорошая, — кисло усмехнулся Алеш, — вот только температуры у меня нет…

— Тсс, — снова прошипел я.

Бабушка принесла термометр и осторожно сунула его нашему предводителю под мышку.

Когда она ушла, Мирек махнул рукой:

— Не бойся, температура будет!

— Хотелось бы мне знать, каким образом, — сказал Алеш.

Не успел наш толстяк и пикнуть, как Мирек выхватил у него термометр и сунул в чай:

— Смотри!

Мы склонились над термометром. Он показывал ровно сорок два градуса. Дальше ртутный столбик не поднялся — это была последняя цифра на шкале.

— А что теперь? — спросил Ченда.

— Теперь позовем бабушку, — предложил я, — и станем горевать, что Алешу так плохо.

— Блеск, — обрадовался Алеш и тут же застонал: — Ай-ай, ой-ой, иии-иии…

Мы втроем с удовольствием присоединились к нему, и комната задрожала от ужасного рева и воя.

— Что случилось?

Бабушка стояла в дверях и испуганно смотрела на нас. Не переставая выть, Алеш протянул ей термометр.

— Бог мой, сорок два! — вскричала бабушка и даже перекрестилась. — Немедленно в больницу!

Мы услышали, как бабушка хлопнула дверью — пошла звонить к соседу, пану Лумику, у которого есть телефон.

«Скорая помощь» приехала через десять минут. Докторша и двое рослых мужчин завернули Алеша в одеяло, уложили на носилки и понесли к машине.

Докторша, правда, стала расспрашивать бабушку, что с Алешем, но не добилась от нее ни единого толкового слова, бабушка только крестилась. Тогда докторша начала расспрашивать Алеша, но результат был таким же: Алеш бормотал что-то невнятное.

Лишь в больнице он во всем признался. Доктор, промывавший ему желудок, к счастью, рассмеялся и пообещал ничего не говорить бабушке. А еще Алеш получил письменное освобождение от уроков до конца недели, чтобы он поправил свое здоровье.