Алеш и его друзья - Стеклач Войтех. Страница 18

Когда его вечером отпустили домой, бабушка была счастлива, уверенная, что доктора чудом вырвали нашего предводителя из когтей опасной болезни.

Алеш великолепно наметил свою поправку. Каждый день до конца недели — двойная порция обеда и куча пирожных. А мы трое тем временем отдыхали от его руководства и могли спокойно строить клуб.

8. ВОЛКОВ БОЯТЬСЯ — В ЛЕС НЕ ХОДИТЬ

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — сказала однажды мама, когда отцу на работе свалилась на голову картина, изображавшая подсолнухи, и папа неделю пробыл дома из-за легкого сотрясения мозга.

За это время он переделал уйму домашних дел — покрасил двери, вычистил стружкой паркет, выбил ковры, а мама приговаривала: вот и славно, когда еще с папой приключится что-нибудь подобное!

Я эту мамину поговорку запомнил. Наша учительница частенько советует нам запоминать поговорки, ведь в них заложена народная мудрость, хотя папа и утверждает, что это вздор, он мог от удара по голове умереть и о нем и думать бы забыли, но мама сказала, что он ошибается: дуракам всегда везет.

Конечно, разговаривали они без меня, но я слышал с помощью стакана для подслушивания, как они ссорились в кухне.

Я думаю, мама права, эта поговорка правильная: с одной стороны, Алешу сделали в больнице промывание желудка, и это несчастье, а с другой, он не будет мешать нам и портить настроение во время строительства клуба, и это счастье. Кроме того, промывание желудка неприятность для одного Алеша, а клуб радует всех нас.

Мы все придумали совсем по-другому.

Мирек заявил, что глупо делать пол, пусть будет обычный, земляной — вполне достаточно расстелить циновки. И тут же притащил рогожи, которыми на стройках накрывают кирпичи: дом Мирека недавно ремонтировали и каменщики много чего оставили на улице. Ну, а я вспомнил, что в нашем доме живет стекольщик Карпишек, и принес ему эту раму с разбитым стеклом и две пачки сигарет с фильтром из папиного пиджака, и стекло тоже было вставлено. На другой же день.

Так что оставалось сделать только какую-нибудь мебель, и Ченда обещал достать гвозди и инструменты. Досок в бывшем сарае было предостаточно, и потому в воскресенье мы решили заняться оборудованием клуба — вот Алеш в понедельник вытаращит глаза.

Когда в воскресенье утром мама спросила, куда я иду, я ответил, что в церковь, и тут же получил подзатыльник. Тогда я сказал, что иду играть в футбол, и мама тотчас этому поверила.

Я спрятал под рубашкой рашпиль, а Мирек принес рубанок. Ченда примчался с монтерской сумкой, в которой были две коробки гвоздей, молоток, клещи, а на плече он нес пилу.

Если нам не портят настроения и не дергают без конца, мы многое можем сделать.

— С чего начнем? — спросил Мирек.

Я предложил прежде всего сделать скамейки, это полегче, а потом стол и полки для разных вещей.

— Каких вещей? — удивился Ченда.

— Всяких, — ответил я. — Все, что нам понравится, притащим в клуб.

Мирек заявил, что он принесет керосиновую лампу и старую кофейную мельничку, она ему очень нравится: когда на ней мелешь, она поскрипывает, словно кто храпит во сне, и это удивительно смешно.

Ченда пообещал принести несколько книг, которые спрятаны у Романа в шкафу, — мы их поставим на полки и вечером при свете Мирековой лампы будем читать.

А я предложил начать со скамеек. Ченда тотчас заявил, что скамейка — самая простая вещь на свете, и с видом знатока постучал молотком по доскам, так что я не рискнул его спросить, делал он когда скамейку или нет, а то еще разозлится.

Потом Ченда приказал нам с Миреком вытащить из груды досок толстый кол, который следует распилить на чурбанчики, а потом к ним прибить доски.

— На четыре скамейки понадобится восемь чурбанов, — сосчитал Ченда. — Ну, ребята, за дело!

Он поплевал на ладони, уселся и, изображая из себя великого специалиста, стал осматривать пилу — все ли зубья на месте.

Кол лежал в самом низу кучи, и потому сначала нужно было перебросать доски.

Мы с Миреком подняли одну доску, Мирек скомандовал:

— Хоп!

И в ту же секунду — шварк доску на пол! Я даже не успел выпустить из рук свой конец доски, и меня здорово стукнуло.

— Ой! — зашипел я, обругал Мирека, а когда мы взялись за вторую доску, заявил, что теперь будем бросать по моей команде.

Мирек пожал плечами, и это ему даром не прошло. На сей раз стукнуло его — он тоже не успел вовремя среагировать на мое: «Хоп!»

С третьей и четвертой досками повторилось то же самое. Мирек осматривал поцарапанную руку, а я вытаскивал из ладони занозу.

— Мы с этим колом покалечимся, — заметил я.

— Потому что вы неумехи. — Ченда лениво провел пальцем по зубьям пилы. — Прежде чем отпустить доску, скажите хором: «Раз-два — взяли!» — и тогда все будет в порядке.

Следует признать, что Ченда оказался прав: с пятой доской мы руководствовались его советом и у нас все прошло гладко.

Вскоре мы перебросали почти всю кучу и вытащили кол.

— Так, — и Ченда подал нам пилу, — теперь будем пилить.

— А ты? — запротестовал Мирек. — Ты ничего не будешь делать?

Ченда разумно объяснил нам, что пилой можно пользоваться только вдвоем, но чтобы мы не думали, что он увиливает от работы, он разметит, где следует пилить.

Он сделал все меньше чем за минуту, а потом мы с Миреком полчаса потели.

Когда мы закончили, наш консультант похлопал нас по плечу и сделал строгое внушение Миреку (Мирек, весь потный, рухнул на пол), чтобы он не бил баклуши — нам еще нужно распилить доски.

— А ты? — снова запротестовал Мирек, но Ченда не дал ему договорить и опять объяснил, что сейчас он разметит доски, а пилить можно только вдвоем.

Спустя еще полчаса у нас были готовы четыре доски. И тут я выпалил, что с меня довольно, но Ченда меня успокоил: больше ничего и не требуется, теперь мы будем придерживать доски, а он прибьет их к чурбанам.

Это было не совсем так, потому что сначала нам пришлось обстругать доски, Ченда тем временем вынимал из коробок гвозди и тренировался — как лучше взмахивать молотком.

Наверное, мы стругали слишком быстро, а тренировка у Ченды была слишком краткой, потому что, когда я придерживал доску, каждый второй его удар приходился по моему пальцу.

Я заявил, что Ченда не только лентяй, но и злыдень. Палец у меня чертовски болел, и я отказался дальше способствовать его гибели.

Ченда тотчас обозвал меня растяпой: незачем, мол, совать пальцы под молоток — и потребовал, чтобы Мирек занял мое место. С Миреком все получилось точно так же.

— Чего вы хотите! — торжествующе произнес Ченда и усмехнулся, глядя на наши взаимные соболезнования по поводу распухших пальцев, — главное, что скамейки готовы.

Это было верно, но делать стол и полки мы уже не рискнули, Мирек заявил, что сначала нам в клубе нужно обзавестись аптечкой, а Ченде пройти курс первой помощи: при работе посложнее он совершенно спокойно переломает нам ноги, а при случае и голову размозжит.

На том мы и расстались. Я, правда, подумал: уж лучше Алеш, чем Ченда, хорошо, что он в понедельник вернется в школу.

Только Алеш не пришел. После промывания желудка он так старательно поправлял свое здоровье, что снова попал в больницу. И снова на промывание желудка. На сей раз уже не из-за бетона, а потому что уплетал без разбора колбасные и кондитерские изделия.

Когда Алешева бабушка нам об этом сказала, обрадовался только Ченда.

— По крайней мере, доделаем клуб, — заявил он, и нас с Миреком бросило в дрожь — мы прекрасно помнили, как умело Ченда забивает гвозди.

Тем не менее мы с ним согласились, что надо сделать еще стол и полки.

Когда мы шли мимо вокзала к клубу, Мирек вдруг заорал не своим голосом.