Медный лук - Спир Элизабет Джордж. Страница 28

После прихода Таки Даниил увидел сестру другими глазами. И ему вдруг стало ужасно стыдно. Весь день она сидит, согнувшись, над ткацким станком, красивую ткань получит богатая женщина, а сестра ходит в линялых, бесформенных обносках. Наутро он достал с полки кувшин, где хранил заработанные деньги, пересчитал горстку монет и отправился на рынок.

На рынке царила страшная суматоха, да, мужчины правильно делают, что не показываются тут. Ткачихи разложили материю, вокруг толпятся женщины, болтают, не умолкая, — стайка воробьев, да и только. Трогают алые и пурпурные ткани, торгуются визгливыми голосами, в чем-то обвиняют друг друга. Чтобы подойти поближе, не обращая внимания на насмешливые взгляды, Даниилу понадобилось все его мужество. Наконец он нашел то, что хотел — гладкое хлопковое полотно цвета свежей голубизны лепестков кетцы.

— Сколько стоит? — рявкнул юноша.

Девушка с золотыми сережками в ушах пристально взглянула на него:

— Голубую краску достать трудно. Два сикля [57].

Он понимал — она просит слишком много, но откуда ему знать, сколько надо? Да и не будет он торговаться. Даниил заплатил, проклиная себя за нерешительность, особенно когда увидел — она обрадовалась, мочи нет.

— Нитки? — он следил, как девушка ищет подходящую нить. — А иголка у тебя есть?

Торговка рассмеялась:

— Иголок я не продаю. Уж, верно, у твоей жены есть иголки.

Он ничего не ответил, но покрасневшие щеки юноши снова заставили девушку расхохотаться.

— Подарок? Тогда понятно. Подожди, сейчас найду. Вот, бери одну из моих. Я с тебя денег не возьму, — попыталась она загладить свою вину — уж больно много заработала на покупке.

Даниил взял сверток и зашагал прочь, щеки и уши по-прежнему пылали.

Лия поверить не могла — полотно для нее! Одно только прикосновение к гладкой, нежной ткани доставляло ей такое удовольствие, что Даниил страшился начать разговор о шитье платья. Он выждал два дня и только тогда достал нитки и иголку. Лия наблюдала за его неуклюжими попытками вдеть нитку в иголку и вдруг так неудержимо расхохоталась, что иголка выпала у него из пальцев. Он и не знал, что сестра умеет смеяться! Смех умолк, как только он поднял голову и взглянул на нее.

— Даниил! Ты держишь иголку как кузнечный молот. Дай ее мне.

— А ты умеешь шить? — удивился он.

— Всякий умеет шить. Даниил, ты не рассердишься, если я сошью себе платье из этого полотна?

Сквозь открытую дверь кузницы он наблюдал, как сестра разложила ткань на полу и выкраивает платье, ловко поворачивая кусок полотна то в одну, то в другую сторону. Хвала Создателю! Может, она даже сумеет сшить ему новый плащ?

Глава 14

Все началось с невинного вопроса.

— Даниил, а что такое свадьба?

Он глянул на сестру, устроившуюся по другую сторону циновки с глиняной посудой. Они припозднились с утренней трапезой. Давно пора открывать дверь кузницы, но сегодня Даниил не торопится. Чуть не до утра гулял он на свадьбе у своего нового друга Нафана, сына сборщика податей. Теперь ноги-руки еле двигаются, голова плохо соображает. Только бы Лия перестала мучить его бесконечными вопросами.

Как же мало девочка знает о мире за глинобитными стенами. Что, бабушка никогда ей ничего не рассказывала? Когда они только поселились здесь, в доме Симона, брат с сестрой ели и работали почти всегда в молчании. Не привыкший к одиночеству, Даниил постепенно стал разговаривать с Лией, как раньше с Самсоном, просто думал вслух, не ожидая ответа. И Самсон, и Лия все больше молчали, но, к удивлению юноши, оказалось, что сестра все запоминает. Скоро Лия стала задавать вопросы, странные, не по возрасту детские, являя полное незнание жизни. Позже, после знакомства с Такой, вопросы посыпались один за другим. Она хотела все узнать о девушках, живущих в селении, — что они носят, о чем говорят, чем занимаются. Он старался отвечать как можно подробней, понятно, что его слова — словно окно, откуда сестра смотрит на мир и на людей, тех самых, кого так боится увидеть лицом к лицу. Теперь, болезненно морщась при каждом слове, он пытался описать ей свадьбу.

— Это такое торжество, — медленно приступил он к рассказу, — когда мужчина приводит в дом невесту. Его друзья собираются вместе и желают ему счастья.

— А у невесты есть подруги?

— Само собой разумеется, такую кутерьму устроили, болтали без остановки и все разом.

— А сколько народу пришло на свадьбу Нафана?

— Не так уж много, наверно, меньше, чем обычно. Конечно, я не был на свадьбах с тех пор, как… — с той самой далекой ночи, когда он нес факел в свадебной процессии дяди. Он заторопился дальше. — Понимаешь, Нафан стыдится своего отца — он сборщик податей и прикарманивает деньги — и поэтому отказался от его помощи. Наверно, свадьба была бедная, но Нафан доволен.

— И вы ели всякие вкусности?

— Да, лепешки и фрукты, и пили виноградное вино, — как же он не подумал, даже в голову не пришло принести ей хоть чуточку.

— Рассказывай дальше, Даниил! — глаза девочки сверкали.

Вот бы ему обрести дар слова, но нет, он не Иоиль:

— Сперва мы отправились в дом невесты. Для Нафана и Деворы приготовили гирлянды из цветов, свадьба была в саду, потому что в доме слишком мало места.

— А невеста красивая?

— Не знаю. Нафану, наверно, нравится.

— Такая же красивая, как Така?

В первое мгновение Даниил ужасно смутился, но потом вспомнил, Така — единственная девушка, которую сестра знает.

— Нет, — честно ответил он, — не такая красивая.

— А платье? Расскажи про платье, — Лия улыбалась, щеки ее раскраснелись.

— Платье… — тут он совсем растерялся. — Кажется… да, белое. А на голове тонкое покрывало и цветы. И мы все пошли к новому дому Нафана — настоящая свадебная процессия. Мальчишки играли на дудках, мы несли факелы, а старики бросали на невесту рис и зерно.

— Зачем?

— Такой обычай… Чтобы у нее была хорошая, большая семья. И все пели, и кричали, хлопали в ладоши и притопывали ногами.

Он замолчал, заметив тревогу в глазах сестры. Даже упоминание о крике ее расстраивало. Она не могла вообразить, что такому шуму и гаму можно радоваться. Он встал, принялся убирать посуду. Но Лия не двигалась, растревоженная его рассказом.

В конце концов она спросила:

— А невеста Нафана теперь все время живет с ним в одном доме?

— Конечно. Как наши мама с папой.

— Даниил, — медленно произнесла девочка, — а когда ты приведешь сюда невесту, куда я денусь?

— Что за глупый вопрос, — от неожиданности он заговорил почти грубо. — Я не собираюсь жениться.

— Почему?

— Потому что у меня нет времени для подобных глупостей. Придется подождать до тех пор, пока мы не избавимся от последнего римского солдата.

— А Нафан сделал глупость, да?

— Нафан — другое дело, — Даниил окончательно потерял терпение. — Я дал клятву. Цель моей жизни — прогнать отсюда этих римских хозяев.

В ушах звенело от собственного голоса. На кого он кричит — на Лию или на самого себя? Он сердито схватился за плащ. Ему так больно, будто она нечаянно задела открытую рану, о которой он и не подозревал.

— Римляне наши хозяева? — удивленно спросила она.

— А ты разве не знаешь?

Она сидела молча. Но стоило ему открыть дверь мастерской, он понял — на подходе еще один вопрос. Нет, больше он слушать не будет. Хватит с него на сегодня. Но слова настигли его, оглушили, поймали в сеть.

— А солдат, он иногда приходит в мастерскую, тот, что на лошади. Он римлянин?

— Да, и пусть сгниют его римские кости.

— Тогда он — твой хозяин?

— Спроси его. Он скажет — да.

— Но, Даниил, это глупо. Он совсем мальчишка, меньше тебя и совсем не такой сильный. И по дому тоскует.

— Какая разница, кто сильней, — бушевал Даниил. — У него меч. И целая римская армия за спиной.