Дольчино - Жидков Станислав Николаевич. Страница 31

— Через посты незамеченным не пройти!

— Может быть, там действует другой отряд?

— Нет, — покачал головой генуэзец. — Маргариту узнал оставшийся в живых солдат. Его сочли убитым и не тронули.

— Кажется, я догадываюсь, в чём дело, — сказал один из рыцарей. — Вспомните башню!

— Неужели отступники изрыли всю гору?

Мабфредо да Салюццо подозвал начальника охраны:

— Расставь добавочные дозоры. Следите за каждым кустом. Остальные пусть готовятся к штурму. Пока светло, они не вернутся. К вечеру начнём приступ. — Маркиз отдал необходимые приказания и, послав за духовником, удалился в шатёр.

Достав из походного сундука изящно инкрустированный ларец, он вынул оттуда расшитую жемчугом ладанку и благоговейно поднёс её к губам. В маленьком парчовом мешочке была зашита частица от гроба господня. Привезённая из Палестины со времён первого крестового похода, священная реликвия более двух веков бережно хранилась среди семейных сокровищ и передавалась по наследству от отца к сыну. Мабфредо верил в силу талисмана, и до сих пор счастье не обманывало его.

Мабфредо да Салюццо надел ладанку на шею и погрузился в раздумье.

Вскоре доложили о прибытии священника. У входа появился приор бенедиктинцев отец Фаустино.

Настоятель сильно изменился. Когда-то пухлые щёки осунулись и поблёкли, выпиравшее прежде брюшко исчезло, сутана мешковато сидела на исхудавшем теле. Глубокие морщины на лбу и складки у рта придавали ему выражение мирской отрешённости. Жилистые, загрубевшие кисти рук свидетельствовали о продолжительном знакомстве с физическим трудом.

— Простите, святой отец, что побеспокоил вас, — с поклоном приветствовал его Мабфредо да Салюццо. — Этой ночью решится моя судьба. Хочу исповедаться и просить благословения.

— Да хранит тебя мадонна и святая троица, храбрый рыцарь, — ответил приор. — Наш долг — всегда служить ближним. Я готов выслушать тебя и буду рад, если смогу облегчить душу одного из достойнейших сынов церкви.

— Боюсь, вы измените своё мнение, когда узнаете, что меня угнетает, — опускаясь на колени, с горечью произнёс маркиз.

— Все мы дети греха, сын мой, — вздохнул Фаустино. — Помни о милосердии всевышнего. Он снисходителен к ошибкам людей и даёт возможность искупать их.

— Мою ошибку легче искупить, чем исправить, — тихо сказал рыцарь. — Под крепостью пали лучшие из моих воинов. Я жалею, что принял участие в походе. Кто вернёт мне понесённые убытки? Даже если удастся справиться с уцелевшими тряпичниками, много ли будет чести от такой победы?

— Ты думаешь о славе, а не о пользе господнему делу, — возразил священник. — Только уничтожив оставшихся тут еретиков, можно снабжать продовольствием армию Симоне Колоббьяно. Без этого Дольчино не одолеть.

— И я должен рисковать жизнью, чтобы добыть победу верчельскому выскочке, который лишь тем и прославился, что доводится племянником вашему епископу? — усмехнулся Мабфредо да Салюццо. — Разве мне меньше пристало быть предводителем союзного войска?

— Отбрось недостойную зависть, маркиз. Вспомни, куда завела гордыня Райнерия ди Монферрато. Кто знает, что предопределила тебе судьба? Отврати дух от невозможного, стремись к доступному. В подвалах крепости ты можешь найти столько золота, что трижды окупишь затраты. Недаром ересиарх оставил здесь Маргариту. Где ещё им хранить награбленное?

— Возможно, вы правы… Скажите, падре, неужели отступница действительно так хороша, как утверждает молва? Недавно в Асти я встретил испанского гранда, отпущенного Дольчино под честное слово. Он клялся, что в жизни не видел женщины прекрасней.

— Мне ли судить о таких вещах? — потупил взор приор. — Достойно ли служителю церкви говорить о суетных усладах? Плотские прелести могут прельщать людей, подобных дону Педро, мы же остаёмся к ним равнодушны.

— Так и вы знакомы с тем испанцем?

— К сожалению, я тоже был в плену у разбойников. Меня забрали вместе с оставшимися в живых рыцарями у храма Донна ди Радо. Почти два месяца пришлось гнуть спину на их полях, пока не пришёл выкуп.

— Как?! Эти выродки не посчитались с саном и заставили вас, словно простого мужика, обрабатывать землю?

— Терпеть оскорбления от грешников — испытание для праведника, — опустил голову бенедиктинец. — Тем, кто не работал, они не давали есть. Несколько почтенных дворян умерли голодной смертью.

— Проклятье! Мы отомстим за них! — воскликнул Мабфредо. — Как только стемнеет, я сам поведу людей на приступ. Гнездо нечестивцев будет уничтожено!

— Да хранит тебя рука всемогущего! — растроганно обнял маркиза Фаустино. — Святая церковь не забудет твоего подвига. Если захватишь Маргариту, обещаю испросить тебе у папы отпущение всех грехов.

Священник торжественно перекрестил рыцаря и, благословив его, покинул шатёр.

По крутому склону горы, неся раненых, гуськом спускались к реке уцелевшие защитники крепости. Пламя горевших наверху стен разбрасывало вокруг красные отблески. Оттуда ещё доносились яростные крики и грохот падающих балок. Ночная темнота помогала беглецам. Привычно угадывая в зарослях тропу, братья шли к берегу, скрываясь в высоком кустарнике.

На берегу, у самой воды, несколько женщин склонились возле лежавшей без сознания Маргариты.

— Крови нет, удар оглушил её. Смочите платок, надо обвязать голову, — распоряжалась одна.

Рядом негромко переговаривались воины.

— Мы насилу отбились, кузнец Альберто остался прикрывать отход. Все наши у западной стены пали.

— Вы вовремя подоспели, без помощи нам бы не вырваться, — сказал брат Ремо Антонио бинтовавшему ему ногу. — Латники отрезали нас от выхода.

— Мы заметили зарево, когда подходили к переправе. Пока поднялись в гору и пробежали через подземный ход, большую часть крепости уже захватили.

— Ты видел, как ранили Марго?

— Она пыталась проложить путь к западной стене и почти пробилась под арку. Группа солдат напала сзади. Нам едва удалось вытащить её из свалки.

— Многие ли спаслись?

— Сюда добрались человек шестьдесят, — оглядывая собравшихся на берегу, отозвался Антонио. — Из них половина ранены.

— Ничего, — тихо сказал Ремо. — Когда маркиз подсчитает потери, ему будет не до радости. У нашей стены ров доверху завален их трупами.

— Лишиться такой крепости! И всё из-за стрелков. Если бы Амброджо не проворонил монастырь, нам не пришлось бы так часто спускаться в долину.

— Светает. Пора убираться. Днём начнут прочёсывать лес.

— Искать будут выше по Сезии. Лучше не терять времени, идти к Верчелли. Оттуда ожидают большой обоз. Перехватим его у самого города.

Через несколько минут братья подняли раненых и, в последний раз взглянув на пылавшую крепость, двинулись в сторону Верчелли.

Снежная буря

На холме у дороги группа всадников осматривала терявшуюся в горах излучину реки. Среди закованных в доспехи рыцарей выделялась белоснежная мантия верчельского епископа.

— Перед каждым селением мы тратим время, развёртывая войска и поджидая отставших, — раздражённо сказал граф ди Мазино. — Солдаты выбились из сил, провиант на исходе. Чрезмерная осторожность заведёт нас туда же, куда привела безрассудная горячность монферратского маркиза.

— Мне доверили армию не для того, чтобы я терял её по частям, — возразил Симоне Колоббьяно. — Дольчино избегает сражения. Он охотится за отдельными отрядами. На его месте любой поступил бы так. У них втрое меньше людей.

— Действуя решительней, можно было бы уже догнать мятежников. Через несколько дней мы останемся совсем без хлеба. Обозы из Верчелли не доходят, у местных жителей брать нечего.

— Скоро еретики остановятся, — невозмутимо отозвался молодой кондотьер. — Дальше им отходить некуда. Впереди голые скалы.

— Оставьте спор, подумаем лучше о деле, — вмешался в разговор епископ Райнерий. — В тылу опять неспокойно. Дороги перерезаны. Из Новары прискакал гонец. Мабфредо да Салюццо взял крепость, но потерял половину отряда и отказался от дальнейшего участия в походе. Ждать новых обозов не приходится. Если в ближайшее время не покончим с ересиархом, многие покинут войско.