Пирамида - Бондаренко Борис. Страница 4

И однажды Ольф понял, что работать больше нельзя. Надо дать себе основательную передышку. Это, было прошлой весной, в начале мая, а перед этим были два великолепных месяца, когда они думали, что их работа — вернее, первый ее этап, самый важный, — подходит к концу.

Гром грянул, когда стоял ясный и теплый день, они сидели в одних плавках, подставив спины солнцу, и делали последнюю проверку своих выводов.

Ольф мурлыкал какую-то песенку и небрежно разбрасывал на бумаге свои каракули, изредка поглядывая в окно. Великолепный стоял день, и они решили сегодня закончить пораньше и сходить на футбол.

Ольф досадливо поморщился и зачеркнул последние строчки — он домурлыкался до того, что стал писать явную чушь. Он пробежал глазами последние листки, надеясь быстро найти место, с которого начиналось вранье, — ошибка была очень уж грубая, он наверняка где-то перепутал знаки, поэтому время и получилось отрицательным. Но ничего крамольного он не заметил и решил проделать все выкладки заново, сверяя их с прежними. Где-то в середине он почувствовал неприятное покалывание в висках — выкладки повторялись с абсолютной точностью. И когда Ольф написал последнюю строчку, он еще несколько секунд тупо смотрел на нее — время опять получилось отрицательным. Он закурил, потер ладонями виски и еще раз внимательно просмотрел все сначала. И опять все сошлось.

— Дим! — хриплым голосом сказал Ольф.

— Да?

— Посмотри-ка мои художества. Я где-то крупно сбрехал, но где — никак не могу сообразить.

Дмитрий взял его листки и стал смотреть. Ольф ждал, что он быстро укажет ему ошибку, — они всегда проверяли друг друга, и такие недоразумения уже случались у них. Дмитрий дочитал до конца и стал просматривать все сначала, повторяя некоторые выкладки заново. Ольф так и впился в него глазами. Дмитрий досмотрел до конца, и Ольф увидел, как изменилось его лицо — оно стало даже не белым, а серым.

— Здесь нет никакой ошибки, — сказал Дмитрий.

— Но этого не может быть! — закричал Ольф. — Время не может быть отрицательным, ты же знаешь! Мы где-то наврали, только и всего.

Он помолчал и уже спокойнее добавил:

— Давай проверим еще раз. Мы где-то наврали, и ошибка обязательно найдется. Ты возьми этот вариант, а я еще раз проверю старый.

И они еще раз проверили все с самого начала. И опять все сошлось. Вывод напрашивался один — либо уравнение неверно, либо время может быть отрицательным.

Ольф сказал это вслух и почувствовал, что у него трясутся губы. Он встал, подошел к окну и несколько минут стоял, обхватив плечи руками. Потом взглянул на часы и повернулся к Дмитрию:

— Давай будем собираться. Пора.

Они сходили на футбол, вернулись домой и разошлись по своим комнатам — спать.

Ольф проснулся в три часа ночи и увидел, что в комнате Дмитрия горит свет. Он встал, выпил воды, немного постоял в коридоре и снова лег.

Утром его разбудила музыка. Прелюдия и фуга си-минор Баха — любимая Димкина пластинка. Не было ничего удивительного в том, что именно сейчас Дмитрий слушал ее. Но когда музыка зазвучала в третий раз, Ольф забеспокоился. А когда Дмитрий поставил эту же пластинку в шестой раз, Ольф встал и пошел к нему. Он выключил проигрыватель и сказал:

— Димыч, кончай дурить. Надо как-то примириться с этим. И вообще, нам обоим не мешает отдохнуть. Мы изрядно вымотались за этот год.

— Кстати, — спросил Дмитрий, — почему время не может быть отрицательным?

Первое, что пришло в голову Ольфу, — что это шутка. Он внимательно оглядел Дмитрия, но тот не шутил — он серьезно смотрел на Ольфа и о чем-то думал.

— Брось болтать, — сказал Ольф.

— Я не шучу, — сказал Дмитрий, и Ольф подумал, что он сошел с ума.

— Димыч, — как можно спокойнее сказал Ольф, — вся эта история достаточно скверно выглядит, и тут уж не до шуток.

— И все-таки, — прервал его Дмитрий, — почему время не может быть отрицательным?

— Потому что это абсолютная чепуха. Время не может быть отрицательным, потому что оно положительно. Потому что мы сначала рождаемся, а потом умираем, а не наоборот. Потому что этот сумасшедший мир все-таки подчиняется каким-то законам, и никто никогда не замечал и не предполагал, что время может быть отрицательным.

— И все-таки, — задумчиво сказал Дмитрий, — не существует закона, который позволял бы времени быть отрицательным.

Ольф с отчаянием посмотрел на него — его очень пугали эти спокойствие и сосредоточенность. Он не сразу нашел что возразить и наконец ухватился за единственную возможность:

— Как же не существует? А принцип причинности?

— Принцип — это не закон, — спокойно возразил Дмитрий.

— Димка, ради бога, не думай об этом, — взмолился Ольф. — Иначе можно просто свихнуться. А нам это пока ни к чему. Мы еще ничего не успели сделать.

Они разговаривали еще полчаса, и Ольфу, кажется, удалось убедить его. Дмитрий больше не заговаривал о том, что время может быть отрицательным. Но за последующие три дня беспокойство Ольфа усилилось. Дмитрий почти не разговаривал, отлеживался у себя в комнате и все время о чем-то думал — Ольф не сомневался, что все о том же уравнении с отрицательным временем. Ольф и сам чувствовал себя неважно. Он не думал, что эта неудача так сильно подействует на него, и ждал, когда все это пройдет и можно будет снова сесть за работу. Но ничего не проходило, и ему становилось все хуже…

(Три года спустя один из физиков опубликует работу, которая произведет сенсацию. Суть ее будет в том, что существование антимира — мира наоборот — может оказаться вполне реальным. Время в этом мире наоборот должно быть отрицательным…)

И однажды Ольф сказал:

— Димыч, в холле висит объявление. Требуются коллекторы для работы на Курилах и Камчатке. Выезд в конце мая, возвращение — в середине сентября. По-моему, это как раз то, что нам сейчас нужно.

— Я пас, — сказал Дмитрий не задумываясь.

— Почему?

— Потому что мне это не нужно. Я не хочу терять четыре месяца.

— Димыч, это очень нужно нам обоим. Нам просто необходимо на время бросить работу, иначе мы перегорим и долго еще ничего не сможем делать. Я уже видеть не могу эти уравнения.

— Ты поезжай, если хочешь, — равнодушно сказал Дмитрий.

— Я не хочу ехать один. Нам надо держаться вместе.

— Ну, в данном случае это не так уж необходимо…

Ольф два дня уговаривал его, Дмитрий так и не согласился. И тогда он уехал один.

За все лето Дмитрий прислал ему всего лишь одно коротенькое письмо. Он писал, что ему удалось найти место, с которого начинается вранье, и он уже успел кое-что сделать совершенно по-другому, и похоже, что на этот раз все обойдется благополучно.

Ольф вернулся, как и обещал, в середине сентября — загорелый, отдохнувший, нетерпеливый. Он отчаянно стосковался по физике и в первый же вечер устроил Дмитрию допрос с пристрастием. Он удивился, как много успел Дмитрий сделать за лето.

— Ты здорово поработал, — с завистью сказал Ольф.

— Пожалуй, — согласился Дмитрий.

Он не выглядел особенно усталым, только похудел и был какой-то вялый.

Они тогда отлично провели вечер, выпили по бутылке сухого вина, закусывая красной икрой, привезенной Ольфом.

И уже на следующее утро Ольф набросился на работу. Ему пришлось немало постараться, чтобы влезть в то, что успел сделать Дмитрий.

Они великолепно работали до самой зимы, и опять, казалось, удача не покидает их. А потом, когда они увидели, что их уравнения не удовлетворяют закону сохранения комбинированной четности, Ольф понял, что это настоящая катастрофа. Для него, по крайней мере.

Он не мог больше заставить себя сесть за работу и искать ошибку, хотя мучительно было видеть, как Дмитрий один занимается этим. Один, вот уже полтора месяца. Дмитрий ничего не говорил ему и ни разу даже взглядом не упрекнул его, но от этого было не легче. Ольф чувствовал себя предателем, однако ничего не мог поделать с собой. Он больше не верил в эту работу.

4

Хуже всего было вставать по утрам. Я заводил будильник до отказа и просыпался только к концу его пронзительной трели. А из-за Ольфа мне приходилось вставать на пятнадцать минут раньше. На него звон будильника действовал не больше, чем писк комара. Вероятно, он преспокойно мог бы спать на колокольне Ивана Великого во время пасхальной службы.