Солдатский долг - Рокоссовский Константин Константинович. Страница 85

Принимаю должность от генерала армии Г.Ф. Захарова. Сознаюсь, мне было очень неловко перед ним. Ведь он хорошо командовал. И вдруг я пришел на его место. Мне-то еще полбеды – заступаю на равнозначащую должность, а Захаров назначается, формально говоря, с понижением – заместителем командующего фронтом. Он уходит в 1-й Белорусский фронт к Г.К. Жукову, а ко мне заместителем оттуда переводится генерал-полковник К.П. Трубников. Все это произошло без моего ведома, но я не в обиде: Кузьма Петрович Трубников хороший, опытный командир и замечательный человек.

Со сдачей и приемом командования уложились в один день. Захаров ознакомил с состоянием войск, представил мне работников штаба и управления. На следующее утро он уехал к новому месту службы, а я тоже стал собираться в путь: вызвали в Ставку.

Задачу ставил лично Верховный Главнокомандующий. Нам предстояло наступать на северо-запад, Сталин предупредил, чтобы мы не обращали внимания на восточно-прусскую группировку противника: ее разгром возлагается всецело на 3-й Белорусский фронт. Даже не упоминалось о взаимодействии между нами и нашим правым соседом (впоследствии, как известно, жизнь внесла поправку, и нам пришлось большую часть войск повернуть на север).

Особо предупреждалось о самом тесном взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом. Мне запомнилась даже такая деталь: когда Сталин рассматривал нашу карту, он собственноручно красным карандашом вывел стрелу, направленную во фланг противнику. И тут же пояснил:

– Так вы поможете Жукову, если замедлится наступление войск 1-го Белорусского фронта.

В последующей беседе со мной Сталин еще раз подчеркнул, что назначаюсь я не на второстепенное, а на важнейшее направление, и высказал предположение, что именно трем фронтам – 1-му и 2-му Белорусским и 1-му Украинскому предстоит закончить войну на Западе.

Там же, в Ставке, мне сообщили, что граница нашего фронта передвигается к югу до впадения Нарева в Вислу с переходом к нам войск, занимающих этот участок. Значит, 65-я армия генерала Батова будет с нами. Это меня очень обрадовало. С 65-й армией я не разлучался со Сталинграда и имел возможность много раз убедиться в превосходных боевых качествах ее солдат, командиров, и, конечно, прежде всего самого Павла Ивановича Батова, смелого и талантливого военачальника. Отошла к нам и 70-я армия генерала В.С. Попова, с которой мы прошагали от Курской дуги до Нарева. Она сейчас оказалась крайней на левом крыле фронта на западном берегу Нарева, упираясь своим левым флангом в Вислу. Командарм ее – старый боевой генерал, в прошлом кавалерист, армией командовал уверенно. Правда, порой он казался, слишком флегматичным для кавалериста, которые всегда отличались напористостью, удалью, готовностью на самые рискованные действия. Василий Степанович был тяжеловат на подъем. Но зато, вдумчивый и упорный, начатое дело он всегда доводил до конца, хотя и приходилось его иногда поторапливать.

Из резерва Ставки в состав фронта вошли армии: 2-я Ударная генерала И.И. Федюнинского,. 49-я генерала И.Т. Гришина (с ним я встретился впервые), 5-я гвардейская танковая генерала В.Т. Вольского, с которым мы были давно знакомы, еще с 1930 года, когда он командовал кавалерийским полком в 7-й Самарской кавдивизии. Позже мы вместе служили в Забайкальской группе войск, где он возглавлял танковую бригаду. Это был прекрасный командарм, всесторонне развитый, высококультурный, тактичный и храбрый, что давало мне право за армию не беспокоиться: она была в надежных руках.

Вместе с 3,48 и 50-й армиями, которые и раньше входили во 2-й Белорусский фронт, к началу операции в нашем распоряжении было семь общевойсковых армий, одна танковая, одна воздушная (ею командовал генерал К.А. Вершинин, уже тогда проявивший себя как крупный авиационный начальник, отличавшийся не только высокими организаторскими способностями, но и богатой творческой инициативой) и, кроме того, кавалерийский, танковый, механизированный корпуса и артиллерия прорыва. Силы были внушительные и соответствовали поставленной перед нами задаче.

Ширина полосы фронта, в пределах которой нам предстояло действовать, достигала 250 километров. Наши войска на всем этом пространстве делали вид, что заняты укреплением своих позиций в расчете на длительную оборону, а фактически полным ходом готовились к наступлению.

Местность, на которой нам предстояло действовать, была весьма своеобразна. Правая ее половина – от Августова до Ломжи – лесисто-озерный край, очень сложный для передвижения войск. Более проходимой по рельефу была левая половина участка фронта. Но и здесь на легкое продвижение рассчитывать не приходилось. Нам предстояло преодолеть многополосную оборону противника, укреплявшуюся на протяжении многих лет.

Восточная Пруссия всегда была для Германии трамплином, с которого она нападала на своих восточных соседей. А всякий разбойник, прежде чем отправиться в набег, старается обнести свое убежище прочным забором, чтобы в случае неудачи спрятаться здесь и спасти свою шкуру. На востоке Пруссии издревле совершенствовалась система крепостей – и как исходный рубеж для нападения и как спасительная стена, если придется обороняться. Теперь нам предстояло пробивать эту стену, возводившуюся веками. При подготовке к наступлению приходилось учитывать, и крайне невыгодную для нас конфигурацию линии фронта: противник нависал над нашим правым флангом. Поскольку главный удар мы наносили на своем левом крыле, войска правого фланга должны были прикрывать главные силы от вероятного удара противника с севера и по мере их продвижения тоже перемещаться на запад. У нас уже сейчас правый фланг был сильно растянут, а что произойдет, если наступление соседа замедлится? Тогда и вовсе наши войска здесь растянутся в нитку. Разграничительная линия с 3-м Белорусским фронтом у нас проходила с востока на запад – Августов, Хайльсберг. Ставка, по-видимому, рассчитывала на то, что войска соседа будут продвигаться равномерно с нашими. Но нас даже не оповестили, где командующий 3-м Белорусским фронтом И.Д. Черняховский будет наносить свой главный удар. Повторяю, о нашем взаимодействии с правым соседом Ставка не обмолвилась ни словом, по-видимому считая, что севернее нас никаких осложнений быть не может.

Выполняя директиву Ставки, мы сосредоточивали основные силы на направлении главного удара – на левом крыле. Приходилось учитывать, что после прорыва вражеской обороны на реке Нарев нам еще придется форсировать Вислу, круто поворачивающую с юга на север и пересекавшую всю полосу наступления главной группировки войск фронта. По имевшимся у нас данным, на берегах Вислы противник тоже создал сильные укрепления. Прорвав наревские позиции, мы должны были двигаться как можно быстрее, чтобы не дать немцам отойти и занять этот рубеж. Притом нас обязывали все время сохранять достаточно сильной свою ударную группировку на левом крыле, с тем чтобы в случае необходимости оказать помощь войскам 1-го Белорусского фронта. Если о взаимодействии с соседом справа директива Ставки даже не упоминала, то на взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом настаивала категорически, и это для нас было понятно. Само начертание разграничительной линии между нами и левым соседом, проходившей с востока на запад вдоль реки Вислы до Бромберга (Быдгощ), крепко привязывало наши фронты: мы обязаны были обеспечивать соседа от вражеских ударов с севера и содействовать его продвижению на запад.

Готовя войска к наступлению, мы учитывали все особенности предстоящей операции. Времени нам отводилось достаточно. В тщательной разработке плана участвовал коллектив штаба и управления фронта, а затем и командующие армиями, начальники их штабов, руководители политорганов, командующие родами войск, начальники тылов и служб. При этом были учтены все интересные мнения и предложения. Особое внимание уделялось вопросам взаимодействия на стыках армий и обеспечению ввода в бой фронтовых подвижных соединений и вторых эшелонов. Предусмотрен был маневр вдоль фронта войсками и артиллерией. Детально обдумали, как лучше использовать авиацию.