Заколдованное нагорье - Машкин Геннадий Николаевич. Страница 11

Валик сбросил рюкзак у лывы, по зеркальной глади которой скользили водомеры, Устя принялась ощипывать мелкие перышки рябчишек.

— Разводи костер, капитан, — предложила она с чуть уловимой иронией.

— У капитана и заботы капитанские, — одернул он зарвавшуюся девчонку и пошел искать дерево, на которое можно было бы забраться.

Красная полоска от заката быстро перемещалась вверх по стволам, и Валик полез на первое попавшее дерево. Обхватив гладкий ствол руками, ногами, стал подниматься способом гусеницы. Кожица коры шелушилась, скользила, и он с трудом продвигался вверх. Дрожали руки и ноги, когда добрался до нижней ветки. Передохнув, снова полез. На середине дерева огляделся. Однако на фоне неба вырисовывались лишь ветки сосен.

Сердце защемило от нехорошего предчувствия. Но он успокоил себя, что мал еще сектор обзора, что надо забраться на самый верх, тогда и выводы делать. Следующая ветка была высоко, пришлось встать на цыпочки. Схватив ее, как перекладину, начал подтягиваться. Ветка хрупнула, и он полетел с нею в дым, стелющийся по земле от костра.

— Валька-а-а! — вскрикнула Устя.

Валик ударился боком так, что захватило дыхание. Он закрыл глаза, скорчился от боли, стиснул зубы, чтобы не зареветь.

«Разведчикам в испытаниях на выживаемость трудней бывает! — заклинал он себя, и боль как будто начала стихать. — Держаться надо! Парень ты или слюнтяй?»

Он слышал, как всполошилась Устя, ощутил, как она отвернула ему куртку, ковбойку и майку, легонько ощупала ребра влажными пальцами, приложила к ним какие-то листья и помогла перебраться к костру, на шкуру.

— Ничего, ничего — к утру пройдет, паря Колокольчик, — бормотала она успокоительно. — Тебе повезло. Упал на мох. Вставай. Надо ближе к огню. Я помогу...

Валик лежал на шкуре под меховым одеялом и вдыхал смоляной запах дыма, грибной похлебки с рябчиками и холодеющей тайги. Боль проходила, но он боялся встать. Устя могла спросить его про Небожиху. А он не знал теперь, где чертов голец и дойдут ли они вообще когда-нибудь до него... Нет, пока рано паниковать. Назад всегда не поздно отступить. Надо прорываться вперед, даже если шансы на победу падают. Мысли нельзя допускать о поражении — сразу опустятся руки, откажут ноги. Нет, держаться! Не подавать виду, что растерялся. Да только как выйти к этой неуловимой Небожихе?!

— Поешь, капитан, — прервал его мысли голос Усти.

Она поставила перед ним котелок с дымящейся похлебкой. Он с благодарностью подумал, что на Устю можно положиться, как на истинного товарища. Кто его знает, один он давно, может, повернул бы назад. Во всяком случае, сейчас бы у него не было этой вкусной похлебки!..

Утром капитан почувствовал себя вполне нормально. На дерево не полез, понял, что это бесполезная трата сил. К тому же над тайгой висели комковатые тучи, которые цеплялись за верхушки сосен, обещая близкий дождь. Несмотря на все невзгоды, Валик решил поскорее уйти с табора. Он снова верил, что Небожиха близко, стоит только ускорить ход.

Они попили чаю и собрали свои котомки. Валик достал истощавший тюбик «Тайги», вздохнул и сделал вид, что давит на ладонь мазь. После этого отдал тюбик Усте. Та взвесила сморщенный сосудик на ладони, пристально оглядела капитана и тоже сделала вид, что мажется.

Валик внимательно осмотрел буссоль. Она казалась вполне исправной. Стрелка игриво вертелась под стеклом. Капитан успокоил ее плавными прикосновениями к стеклу и махнул рукой по линии выбранного азимута.

Они бросились штурмовать тайгу, задыхаясь от напряжения. Воздух тяжелел, насыщался запахом прели и багульника. Их сопровождали полчища разного гнуса. Валик устал стирать этих кровопийц с вытянутой руки, в которой на ладони лежала буссоль. Он терпеливо переносил укусы, думая, что хоть Устю эта нечисть не трогает.

А она в свою очередь радовалась, что перехитрила своего капитана. Она-то испытанная таежница, перетерпит. А у капитана только и осталось, что кожа да кости. Что будет с ним дальше? Неизвестно, сколько придется еще идти. Что-то уж больно нервничает Колокольчик, прикусывает губы и беспрерывно трясет компас...

Устя с тревогой слушала помрачневшую тайгу. Кедровки кричали хриплыми голосами, бурундуки булькали, будто в горле у них была вода, кричал черный дятел-желна.

— Дождь будет, — сказала Устя. — Шалашик бы сладить.

— Не сахарные, — буркнул Валик. Он не хотел останавливаться, боялся потерять уверенность, а вместе с ней и силы. Но на подъем не было намека, плоскогорье было ровно, как стол.

Внезапно Валик остановился. Устя решила, что он увидел голец или еще что-то — так резко осадил себя капитан. Она сделала несколько шагов и замерла: Велик стоял перед лывой, по которой скользили водомеры и плавали перья ощипанных рябчат.

— Наша стоянка?! — вскрикнула Устя.

Валик спустился на колени, поднял головешку, словно не веря, что это их табор.

— Чертов круг! — наконец сказал Валик, обвел пальцем пятно выжженной земли и вдруг замолотил в него кулаками. — Что же это такое? Кто нас водит, Устя? Нас околдовали?..

И словно в ответ, над их головами треснуло небо. Огненное дерево выросло над тайгой. Ветви его подпирали тучи. Но тут же раздался новый треск, и на смену дереву явилась молния в виде змеи.

Валик вскочил, заметался от сосны к сосне. Он встал под то дерево, откуда свалился вчера. Но Устя поймала его за руку и потащила к елке с другой стороны лывы. Ель напоминала шалаш.

— Тут безопасней, — объяснила Устя. — Под сосной молнией может шарахнуть.

Они влезли под широкие лапы дерева, затаились. От сотрясающих громов сухие иголки сыпались за шиворот. Потом застучали холодные капли. Но ель все-таки хорошо укрывала от дождя. Она очень походила на наседку, распушившую крылья над цыплятами. Плети дождя выхлестывали лыву, молнии плясали под дикий хохот грома. Где-то недалеко вонзались в землю молнии, будто специально искали это место.

— Свят, свят! — вышептывали побелевшие губы Усти. — К худу или к добру?..

«Добру-у-у!» — издевался над ними гром.

Валик вдруг зашевелился, сбрасывая на себя воду с веток, и размахнулся ружьем.

— Ты чего? — спросила Устя.

— Молнии к железу притягиваются, — шепотом ответил дрожащий капитан.

Устя поймала ружье и прижала его к себе.

— Не дам! — выкрикнула она. — Без ружья совсем пропадем.

И тут на поляне мелькнуло рыжее пятно — из тайги на черную плешину кострища выскочила коза. За матерью скакал козленок. Тонкие его ножки подрагивали. Появление коз отвлекло путников от своих бед.

— Не блудят в этой тайге, — сказал Валик прыгающими губами, кивнув на коз. — Позавидуешь...

— Ничего... и мы как-нибудь выберемся, — успокоила его Устя, тоже вздрагивая после каждого удара грома.

Над самой их елкой взорвалось небо. Оба они оглохли и приткнулись друг к другу, закрыв глаза.

Когда Валик с усилием разлепил веки, он увидел в расширенных ужасом глазах Усти отблески огня. Пылала расщепленная сосна, та самая, с которой он свалился и под которой хотел спрятаться от дождя.

— Дождь, а она горит, — простучал он зубами. — Как в сказке.

Сосна пылала, с треском рассыпая огненные иглы. Дождь светился вокруг этого смоляного факела. Казалось, с неба льется керосин, а не вода. Внизу зачадили кусты и мох. Дождь пошел вдруг на убыль, и пламя выпрыгнуло в нескольких местах сразу.

— Скорей! — Устя рванулась из-под ели, сломала большую ветку ольхи и кинулась к огню. — Затушить, а то тайга загорится!

Капитан повиновался, вырвал с корнем какой-то куст и устремился к огню.

Устя прыгала вокруг пылающей сосны и захлестывала веткой огонь, расползающийся во все стороны. Валик секунду дивился, как хорошо горит сырой кустарник и мох, а потом прыгнул в горящий круг и начал затаптывать огонь.

Скоро подметки кед накалились. Запахло паленой резиной. От мокрой одежды повалил едкий пар. Но огонь отступал назад, к сосне. Огромный факел, потрескивая, затухал. Пламя, ободрав с дерева хвою и кору, дотлевало на мокрых ветвях, роняя искры в черный дымящийся круг...