Рассказы - Лоза Илзе. Страница 7
После обеда сеньора Олимпия обычно шла с Королем и Принцем на прогулку. Когда она в модном платье и шляпке, в сопровождении пуделей, шествовала по улице, прохожие оборачивались ей вслед. Коротконогая такса портила весь вид, к тому же Барон не умел приноровиться к шагу хозяйки и не шел, а бежал вприпрыжку.
Но породистая собака, чтобы сохранить форму, должна гулять изо дня в день. Поэтому сеньора Олимпия как-то утром сказала:
— Шавьер, так не может больше продолжаться. Барон начал толстеть. Отныне и ежедневно ты будешь водить его на прогулку.
Шавьер не поверил своим ушам. Кто купал этого паршивца, когда тот у них появился и вонял так, что сил не было? Кто споткнулся об этого негодяя и перепачкал себе ливрею? Кого выставили таким дураком на глазах у всей публики?… А теперь новое унижение — он должен прогуливать этого обормота по улицам! Это уже слишком! Этого надо избежать любой ценой. Час мести пробил.
— Как вам будет угодно, — сказал он, лицемерно улыбаясь.
В обеденное время, когда Жоакина уже приготовила в мисочке обед для Барона — пшеничную кашу с молоком — и возилась в кладовой, Шавьер вошел в кухню и выкинул еду из миски в окно. Вскоре они пошли на прогулку и, миновав несколько улиц и переулков, остановились у обрыва, с которого была видна река. К великому удивлению Барона, Шавьер вынул из кармана кость.
— Держи, держи! — предложил он.
Оставленный без обеда, Барон пытался ухватить кость, но Шавьер подымал ее все выше и выше. Барон совсем уже отчаялся и выбился из сил, а слуга только посмеивался. Под конец он закопал кость в землю: «Ищи, ищи!»
Барон сразу стал рыть землю. Для него это было одно из самых больших удовольствий. С удивительной быстротою раскапывал он землю и отбрасывал ее назад. Он трудился с большим азартом и все больше зарывался в землю. Теперь из-под земли виднелся только кончик хвоста, указывая место, где находилась яма. Наконец кость была откопана. Пес встряхнул ушами и собрался было ее погрызть. Но не тут-то было.
Шавьер, который до той поры весело насвистывал, резко сказал:
— Хватит! Пошли домой, свинтус несчастный!
На этот раз слуга не преувеличивал — Барон перепачкался землею по самую макушку.
Когда они вошли в дом, сеньора Олимпия уже вернулась с Королем и Принцем с прогулки и собиралась ехать на автомобиле в центр города пить чай с приятельницами.
— Вот поглядите, — сказал Шавьер со скорбным выражением на лице, — ну можно ли пускать на прогулку такого скверного и невоспитанного пса. От вас отвернутся все соседи. Уже и так говорят: ну как это сеньора Олимпия держит в доме такого ужасного неряху.
— Не гуляй с ним больше, — в гневе воскликнула хозяйка. — Пусть себе толстеет, мне все равно. Не хочу, чтобы из-за него надо мной смеялись.
Шавьер с поклоном проводил ее до автомобиля. Потом потер руки от удовольствия. Он считал себя лучше и умнее всех на свете.
Однажды — в тот день должна была прийти Эрмелинда — перед домом остановился грузовик. Двое рабочих в комбинезонах сняли с него трельяж, который сеньора Олимпия купила в дорогом магазине. Шавьер и Арминда помогли отнести его в комнату хозяйки на второй этаж. Сама хозяйка стояла в окружении пуделей на лестнице, то и дело покрикивая: «Осторожно, разобьете зеркала!» Король и Принц вторили ей грозным рычанием.
Зная, что хозяйка и постоянно за всеми шпионивший Шавьер заняты, Жоакина воспользовалась случаем и решила повидаться со своим женихом, толстяком-солдатом, который ждал ее у дверей. Она вышла и, сияя от радости, прислонилась к дверному косяку. Солдат протянул ей пакетик и смущенно пробормотал:
— Это я купил на ярмарке. Может, тебе понравится.
Прыснув со смеху, Жоакина достала из пакета шкатулку темного дерева, обтянутую шелком цвета морской волны, с уголками, обитыми металлом, и зеркальцем на крышке.
— Что за прелесть! — воскликнула она.
Взявшись за руки, Жоакина и солдат с восторгом глядели друг на друга.
— Как только я заработаю побольше денег, мы с тобой поженимся, — сказал солдат. — Тогда я подарю тебе шкатулку всю из серебра.
Барон, воспользовавшись тем, что Жоакине не до него, выскользнул через дверь на улицу. С быстротой молнии метнулся он за угол, и только тут кухарка спохватилась:
— Господи! Да это наш Барон!
— Похоже, в этом доме живет одна знать, — засмеялся солдат.
Но Жоакине было не до смеха.
— Скорее! Нужно его поймать! — всполошилась она.
Дородная кухарка и ее толстячок-солдат бросились вниз по улице. Но едва они добежали до угла, как услышали голос сеньоры Олимпии:
— Жоакина! Жоакина!
Жоакина знаком приказала солдату исчезнуть. Потом, вся запыхавшись, побежала к хозяйке и призналась:
— Барон сбежал.
— Сбежал? А как ему это удалось?
— Мне показалось, что кто-то позвонил. Я пошла открыть, а он шмыг в дверь.
— Мы еще об этом поговорим, — резко сказала хозяйка. — А теперь марш на кухню. Шавьер!
— Слушаюсь!
— Беги быстрее. Барон сбежал.
— И я должен его ловить?
— А кто же еще?
— Ну, негодяй, погоди у меня! Дай только я тебя поймаю… — процедил сквозь зубы Шавьер и бросился вдогонку за псом.
Барон собирался бежать прямо к Звездочке, но загляделся на какое-то дерево и немного задержался возле него. До чего же хорошо на свободе! Как замечательно пахнут деревья и земля, когда ты свободен…
— Назад! Немедленно назад!
Барон в ужасе бросился прочь. За ним мчался ненавистный Шавьер. Впереди была стройка. Высоко на строительных лесах работали люди. Босой паренек поднес на плече бадью с раствором и привязал ее за веревку, которая свешивалась с подъемного крана…
— Барон, назад! Ко мне!
Плюх! Барон подпрыгнул и шлепнулся в бадью, которая поползла вверх. «Я лечу! Лечу! Мой сон сбывается!» — пело у него в душе.
Внизу размахивал руками Шавьер:
— Прыгай, Барон! Немедленно прыгай!
Рабочие засмеялись:
— Эй, ты, пижон в ливрее! Кто это здесь барон?
— А вон тот негодяй в бадье с раствором, — ответил Шавьер, закипая от гнева.
— Видали? — заорал на всю стройку один из рабочих. — Генерал в ливрее — это слуга господина барона, который едет в бадье.
Рабочие умирали со смеху. Со всех сторон неслось: — «Эй, генерал, у господина барона есть герб? А кушает он с серебряного блюдечка? А какое он тебе платит жалованье? Ха-ха-ха!»
Шавьер стоял, как оплеванный, и в отчаянии оглядывался по сторонам. Ему хотелось провалиться сквозь землю. От его надменности не осталось и следа. Тут он был беззащитен. Босой парень показал ему язык.
— Осторожно, господин маршал, а то господин барон еще сбросит вам на голову мину. Прическу попортит!
Шавьер совсем сник. Впервые с того самого дня, когда он надел ливрею, в его лакейской душе проснулся стыд… В конечном счете, эти люди в рваных башмаках выше его, потому что он всего-навсего лизоблюд, который должен угождать гордячке-хозяйке.
Мы не станем больше называть Грустика Бароном, потому что он не вернется в дом сеньоры Олимпии и ее лакея Шавьера.
Когда Грустик увидал сверху из бадьи, что Шавьер не собирается его ловить и уходит, он залаял от радости: «Я свободен! Свободен!»
Вдруг какой-то рабочий снял бадью с крюка и перевернул ее. Грустик испугался.
— С благополучным прибытием, господин барон, — сказал рабочий.
Наверху работал еще один босоногий паренек. Он взял Грустика на руки, погладил по блестящей шерстке и сказал:
— Красивая собачка…
Но его оборвал зычный голос бригадира:
— Мы здесь не для того, чтобы в игрушки играть.
Перепуганный паренек бросил Грустика обратно в бадью. Он был совсем еще ребенок, и ему, конечно, больше нравилось играть с собакой, чем работать на стройке.