Сто один далматин - Смит Доди. Страница 19

— Чуть позже мне тоже придется отойти, — добавил он, — Мой маленький дружок Томми любит, чтобы я находился рядом с ним, когда он моется в ванне. Поэтому не будем зря терять времени.

Он поднялся и толчком распахнул окно.

— Оборона у Адского Дома никудышная, можно сказать, просто детская, — сказал он презрительно. — Какой смысл в запертых передних воротах, когда можно войти с тыла, через Причуду?

Понго только теперь заметил, что со стороны двора, точно так же, как и со стороны пустыря, у Причуды есть дверь и окно. Таким образом, она представляла собой нечто вроде надвратной башни, и в самый первый раз Полковник проник в нее через окно со стороны пустыря. Во двор они также выпрыгнули через окно, так как внутренняя дверь была заперта со стороны Адского Дома.

— Здесь нам не повредит страховка, — сказал Полковник, — поскольку окно может случайно захлопнуться и тогда снаружи его не открыть. Чтобы отпереть засов, тоже может понадобиться некоторое время.

С этими словами он отодвинул защелку, распахнул дверь и подпер ее тяжелым камнем: — Это на случай, если вам придется спешно ретироваться, но думаю, до этого не дойдет. Не удивлюсь, если вам удастся провести ночь со своими детьми.

Дамка чуть не задохнулась от радости и забросала Полковника вопросами.

— Я все объясню по дороге, — остановил ее Волкодав и направился к Адскому Дому.

Над черным домом поднялась полная луна.

— Полковник, что это там, на крыше? — вдруг спросил Понго. Уж не телевизионная ли антенна?

— Так точно, — отозвался старый рубака. — С тех пор, как провели электричество, они торчат практически над каждым домом в деревне. Обычно телевизоры здесь покупают в рассрочку, но эти Негоды не только не выкупили свой ящик, но уже несколько месяцев не платят за него взносы.

Он начал объяснять свой план и вскоре оказалось, что телевизор играет в нем не последнюю роль. Братья Негоды так любили телевизор, что совершенно не переносили, когда щенки лаяли и мешали им смотреть передачи, а если малышам было холодно, они лаяли, не переставая. Самой теплой комнатой в доме была кухня; там же стоял и телевизор, поэтому щенки проводили все свое время там (если только они не бегали во дворе конюшни). Некоторые из них любили смотреть телевизор, другие просто спали. Во всяком случае, никто из них не лаял, и Негоды могли спокойно наслаждаться зрелищем. Все это Полковнику пролаял Счастливчик во время их длительных переговоров через стену.

— Этот паренек далеко пойдет, — похвалил его Полковник, — он не по возрасту умен.

Понго и Дамка таяли от гордости.

План сводился к тому, что Счастливчик выведет своих братьев и сестер на конюшенный двор, пока Негоды будут смотреть телевизор.

— Во дворе малыши могут замерзнуть, — сказал Полковник, — но я думаю, что никто не помешает вам пройти с ними на кухню. Счастливчик сказал мне, что на кухне нет другого освещения, кроме экрана телевизора, поэтому вы будете в полной безопасности, если только не вздумаете вставать в полный рост. Если даже Негоды и увидят вас, они примут вас за пару щенков постарше, но это маловероятно. Счастливчик сказал мне, что они не отклеиваются от экрана, пока идут передачи, а когда программа заканчивается, они просто откидываются навзничь и засыпают, — благо их матрасы лежат тут же, прямо на кухонном полу перед телевизором. Я не вижу препятствий, которые могли бы помешать вам провести ночь со своими детьми. Утром я вас разбужу, и вы уйдете раньше, чем проснутся Негоды.

Понго и Дамка горячо поддержали этот план.

— А сможем ли мы спать там каждую ночь? — спросила Дамка.

Полковник сказал, что он надеется на это. Кроме того, именно ночью щенков надо будет тренировать и готовить к походу на Лондон.

— По словам Счастливчика, ничто не в состоянии разбудить братьев, когда они уснули. Поэтому я планирую сам вести занятия. Я могу проводить учения на конюшенном дворе сразу с десятью щенками. Но сначала тихонько проведите там ночь, и доложите мне о сложившейся ситуации.

За разговорами они близко подошли к стене конюшни.

— Простите, Полковник, — сказал Понго, — но я больше не в состоянии понять ни одного вашего слова. Я слишком волнуюсь. А с тобой все в порядке, моя дорогая? — обратился он к Дамке, которая вся дрожала.

— Я не могу поверить, что мы сейчас их увидим, — едва смогла она вымолвить.

Полковник открыл дверь во двор конюшни. Дамка приглушенно простонала и со всех ног бросилась вперед. Она увидела Счастливчика, который стоял в дверях и ждал их. Позади него в темном длинном коридоре, ведущем на кухню, толпились все его братья и сестры.

Где найти перо, чтобы описать чувства, испытываемые в эти минуты отцом и матерью, когда они пытались разом обнять всех малышей, которые прыгали вокруг них, лезли им на спины и облизывали пятнадцатью язычками! Вся компания старалась произвести как можно меньше шума, но невольно прорывающиеся радостные всхлипы и причмокивания заставили Волкодава изрядно поволноваться.

— Они там, на кухне, не услышат нашей возни? — спросил он Счастливчика.

— Кто? Негоды что ли? — проговорил Счастливчик, не выпуская изо рта мамино ухо и потому довольно неразборчиво. — Нет, не услышат. Сегодня они включили звук громче, чем обычно.

Тем не менее Полковник облегченно вздохнул, когда пыл первых приветствий несколько угас.

— А теперь тишина! — сказал Понго.

— Замрите, как мышки! — добавила Дамка.

Их приятно поразила внезапно наступившая тишина. Малыши притихли, и только сухие листья шуршали, разметаемые маленькими хвостиками.

— Равняйсь! Смирно! — подал команду Счастливчик, и все хвосты замерли на месте.

— Я учу их подчиняться командам, — доложил Счастливчик Полковнику.

— Неплохо, неплохо, мой мальчик. Я, кажется, сегодня утром произвел тебя в Капралы, верно? С этой минуты ты — Сержант. Если дело пойдет так и дальше, то на следующей неделе ты дослужишься и до офицерского чина. А теперь мне пора уходить. Я должен посмотреть, как мой питомец Томми принимает ванну.

Он сказал Понго, что вернется через несколько часов.

— Проберитесь внутрь и расскажите мне обо всем, что там увидите, — добавил он, — или перешлите донесение с Сержантом.

— А вы не хотите зайти и посмотреть телевизор, сэр? — спросил у него Счастливчик.

— Нет, пока братья не заснули, это опасно, — заметил Полковник, — даже они не спутают меня с далматинцем.

Как только он ушел, Счастливчик отослал малышей на кухню, а затем повел туда и папу с мамой.

— Пока ваши глаза не привыкнут к полумраку, оставайтесь около двери, — шепнул он родителям.

Внутри было действительно темно. Свет шел только от телеэкрана да от камина, которые находились в противоположных концах просторной кухни, а окрашенные в темно-красный цвет стены не отражали их слабых лучей. На кухне было очень тепло — ни один камин на свете не смог бы так прогреть воздух в комнате. Разгадка заключалась в том, что Мерзелла Д’Яволь велела установить центральное отопление, когда хотела поселиться в доме.

Когда глаза Понго и Дамки привыкли к освещению, перед ними предстала странная картина: прямо перед телевизором двое мужчин полулежали на старых матрасах и не отрываясь смотрели на экран. Позади них правильными рядами сидели щенки. Те, что побольше впереди, те, что поменьше — позади. Те же, кто не интересовались телевизором, спали вокруг очага. Странно, но жарко натопленная красная кухня казалась очень уютной, хотя временами у Понго было ощущение, будто он находится в чьей-то гигантской пасти.

— Я думаю, нам надо устроить маму с нашей семьей, — прошептал Счастливчик на ухо отцу, — а я тем временем познакомлю тебя с окрестностями. Все малыши хотят посмотреть на тебя, хоть одним глазком. Папа, ты их всех собираешься спасти?

— Постараюсь, сынок, — честно ответил Понго, все больше и больше задумываясь над тем, удастся ли осуществить это предприятие.

— Я так и сказал им, но они сильно волнуются. Надо передать им, что они могут положиться на тебя, — тут он наклонился к уху ближайшего щенка, и передаваемая новость всколыхнула ряды малышей, как ветерок, волнующий кукурузное поле. Вряд ли хоть один звук донесся до человеческого уха, если не считать случайных постукиваний хвостом, тут же подавляемых. Все понимали, что нельзя выдавать присутствие Понго среди них, и когда он обходил их ряды, никто даже не пошевелился, но он буквально чувствовал волны любви и преданности, накатывающиеся на него. Внезапно он ощутил, как все эти малыши из абстрактной проблемы, которая возникла перед ним, стали живыми и родными существами. Он почувствовал себя отцом их всех, и понял, что никогда не сможет их покинуть.