Мятный поросенок - Бодэн Нина. Страница 16

   - Бедный Джонни!

   Казалось, сто лет прошло, а по церковным часам всего пять минут.

   Наконец Ной кивнул и отошел, а Тео не спеша направился к сестре. Он был бледен, но улыбался. Полл сразу стало легче от этой улыбки.

   - Он не расскажет?

   - Нет, я это уладил. Но если по правде, то умной тебя никак не на­зовешь. Никогда нельзя уступать вымогательству. - Его улыбка сталаеще шире, румянец вернулся к его щекам. - К счастью, он тоже дурак по­рядочный.

   - Что ты под этим подразумеваешь?

   - Да ничего особенного.

   - Нет, ты же подразумевал что-то?

   - Ну, что-то. Тебе, во всяком случае, этого знать не надо. И бояться тоже, потому что я нашел способ заткнуть ему рот, притом мне это ничего не будет стоить, а он думает, что стоит, и немало. - Он глядел на нее, в его глазах светилась какая-то тайна, может быть, даже зловредная.­ - Думаю, что тут есть кой-какие тонкости, которых тебе не понять. Даже если бы я тебе рассказал.

   Он так и не рассказал. Хотя она приставала к нему всю дорогу, пока шли домой, и потом еще несколько дней. Она уже устала спрашивать, а он сказал только одно:

   - Тебе лучше этого не знать. Надежней, честное слово. Пусть так и останется между мной и Ноем. Ты уж доверь мне все это...

ГЛАВА 5

   Когда настала пасха, Полл уже настоль­ко освоилась в Норфолке, будто прожи­ла здесь многие годы. Каждый дюйм был ей знаком, и не как карта на бу­маге с обозначенными на ней речками и прочими значками, но как нечто свое, запечатленное в мозгу и в душе. Она могла, закрыв глаза, видеть, как медведь пляшет на Маркет-сквер. Тео и Ной толкуют возле церкви, а среди примул на набережной Парк Лейн - гнездо малиновки; а за цер­ковью каштановая аллея, и она сама мчится по ней через скакалку или же кувыркается на белых деревянных перилах около городского колодца и, вися вниз головой, наблюдает за лошадьми-битюгами, которых привели на водопой; когда они поднимают свои большие морды, с них сбегают струи воды...

   - Почему называется городской к о л о д е ц, - спрашивает Полл,­ - когда на самом деле это целый пруд?!

   - В Норфолке все пруды зовут колодцами, - отвечает ей тетя Сара.

   - А я однажды видела, - добавила тетя Гарриет, - как слон купался в городском колодце, это когда цирк приезжал. О, это было зрелище! Лю­ди столпились вокруг, только из церкви, одеты по-праздничному - и все сразу насквозь, когда слон задрал свой хобот и ка-а-ак дунул!.. А то озе­ро, где мы на коньках катались, называется Колодец угрей, а еще есть Ко­лодец невесты, там лягушки икру мечут.

   - Но когда стемнеет, туда лучше не ходить, - сказала мама. - Я вам не рассказывала ужасающую историю про то, как этот пруд получил свое название? Так вот, однажды темной ночью, много лет назад, жених с не­вестой выехали из города в крытой карете, запряженной парой горячих во­роных коней. Погода была ненастная, тучи то и дело набегали на луну, и, когда они подъезжали к пруду, кучер сбился с пути и попал на дорожку, что спускается прямо к воде. Потом он хотел было повернуть, но слиш­ком поздно. Карета была чересчур тяжелая, и все они канули в воду на­веки - и кучер, и кони, и бедная юная чета, погибшая во цвете лет. Г­ворят, что в темные ночи все это как бы заново происходит: можно услы­шать, как бьют копыта по дороге, катят колеса, жуткий крик невесты...

   - Сказка, и только, - молвила тетя Сара. - Думаю, что сначала это был какой-нибудь Птичий колодец - множество птиц гнездится в этих мecтax! - но с годами название поменялось, как это нередко бывает с на­званиями.

   - Анни Даусетт там живет, - сказала Полл, - на той дороге, что идет мимо Колодца невесты. Не хотела бы я быть на ее месте, когда она бежит домой, зимою!

   - Не слишком ли много времени ты проводишь с этой Анни Даусетт?

   - А почему бы и нет?

   - Потому что.

   - Анни моя подруга, - сказала Полл.

   Но она это сказала себе под нос, совсем тихо - только Тео мог это рас­слышать.

   Полл отлично знала, за что мама недолюбливала Анни Даусетт, но сама как раз за это ее и любила. Анни носила старье в будни и в празд­ники, дралась с мальчишками, была грубиянка и на все способна. Она даже согласилась сопровождать Полл в самый трущобный квартал города, кото­рый назывался Скотобойня, - беспорядочный и тесный лабиринт узеньких закоулков и ветхих домов. Тетя Сара сказала, что ни одна воспитанная девушка не пошла бы через этот квартал даже средь бела дня, а уж вече­ром и говорить нечего. «Ой, я бы - ни за что!» - сказала Лили, передер­нув плечами, и, разумеется, Полл тут же решила побывать там.

   Она и Анни отправились на Скотобойню в последний день пасхи, сразу после школы. Полл сперва нервничала, потому что не знала, что ее ждет. А узнав, разочаровалась: ничего такого ужасного. Правда, не слишком опрятное место, овощные отбросы чавкают под ногами, женщины переки­дываются новостями и сплетнями, не отходя от своих порогов, детишки возятся у их ног...

   Полл тогда подумала, что в жизни не видывала такого количества детей­. Тощие и толстенькие, бледные и румяные, они цеплялись за материн­ские юбки или сидели в рахитичных колясках. А один младенчик уронил на землю свою погремушку, и, когда Полл подняла ее, он перестал пищать и улыбнулся ей. Щеки были у него толстенькие, упругие и блестящие. Полл обратилась к его маме:

   - А мне кажется, я ему понравилась. Как вы думаете, можно мне им погулять?

   Женщина смотрела на Полл молча. Она была высокая, с большой грудью и крупным лицом, а глаза темные, с жестким блеском. Она засмеялас­ь, и Полл увидела, что у нее многих зубов не хватает. Притом Полл не сразу поняла, что женщина смеется н а д  н е ю. А когда Полл повернулась, чтобы уйти, женщина из соседнего дома стала смеяться, а за ней и следую­щая, и смех этот заполнил, кажется, всю улицу, бил по ушам... Анни схватила ее за руку:

   - Бежим! Живей!..

   Они бежали, заляпывая ноги грязью, бежали по кривым улочкам, ми­мо сумрачных лачуг, все двери у них нараспашку, мимо других женщин­ - бежали туда, где Маркет-сквер, такая широкая и безопасная. Вздохнув након­ец свободней, они поглядели друг на дружку. Анни с удивлением, Полл виновато.

   - С чего это ты вдруг с ней заговорила? - сказала Анни. - Рехнулась, что ли?

   - Сама не знаю.

   Полл сгорала от стыда, издевательский смех все звенел в ее ушах.

   - Скажи спасибо, - добавила Анни, - что она в ухо тебе не съездила!

   - А что я такого сделала? Не нагрубила ничуть, только попросила ре­беночка подержать.

   - Все равно довольно странно с твоей стороны. Она подумала, что ты психическая.

   - Да почему?! Я вообще люблю возиться с маленькими, а у нас дома ни одного своего.

   Анни пожала плечами:

   - Если тебе младенцев не хватает, приходи ко мне домой и возись сколько влезет, всегда пожалуйста.

   - Спасибо, - ответила Полл. - приду как-нибудь. Вот только у мамы спрошу...

   Полл знала: мама ей этого не разрешит, но она надеялась, что Анни догадывается, что Полл это знает.

   Два дня спустя Полл отправилась к Анни без разрешения. И в на­строении самом гнусном.

   Это был канун страстной пятницы, и мама готовила булочки. Она лепила их из дрожжевого теста - руки все в муке - и метила эти маленькие ржаные хлебцы тупой стороной ножа. И вот она выставила партию пер­вого замеса к огню, чтобы поднялись, а сама пошла вымыть руки и миску. Всего на какую-нибудь минуту она отвернулась от булочек, но, когда снова глянула, их уже не было, ни единой. Ни даже крошек не осталось - только довольный пухленький поросенок, восседающий на тряпичном коврике пе­ред огнем и улыбающийся во всю пасть.

   - Ах чтоб ты пропал! - воскликнула мама, хватая метлу. - Курят­ник - вот твое мecтo!..

   Полл услышала поросячий визг и выбежала в кухню. Джордж, кото­рый в это время сидел за столом и читал, поднял голову и проговорил спо­койно: