Победитель невозможного (с илл.) - Велтистов Евгений Серафимович. Страница 9

Они стали вспоминать, как Таратар подозрительно отнесся к горящей лампочке, как осторожно заглядывал в кастрюлю, как, растопырив руки, ловил падавшего Макара, и рассмеялись. Вот бы Таратара сюда, в обсерваторию, – поверит ли он в будущую сверхновую? Пожалуй, нет. И будет пока прав: любой расчет, любую теорию подтверждают или опровергают только результаты опыта.

– А вдруг мы ошиблись? – спросил Сергей. – И обсерватории предупредили… Стыдно будет…

– Ошиблись? В чем? – строго спросил Электроник. – За расчеты я ручаюсь. Мы исходили из опубликованных данных этих обсерваторий.

– Помнишь, – подхватил Сергей, – я сказал: «Почему никто не наблюдал сверхновую до взрыва? Ведь они отчего-то должны взрываться…» Ты ответил мне, что никто в мире не знает точно причину взрыва, иначе бы Вселенная не была для человека загадочной. А я тебе привел пример с домом – как утром вспыхивают окна, потому что люди собираются на работу. И у звезды есть своя причина… И тогда мы стали говорить о массе, энергии, расстоянии.

– Ты мастер задавать очень сложные вопросы, – подтвердил Электроник. – Я так не умею.

– Зато ты умеешь развивать и подкреплять любую мысль…

– Но если в исходных данных есть хоть маленькая неточность, разница в ответе может составить плюс-минус несколько столетий, – заявил Электроник.

– Ты хочешь сказать, что мне сидеть на чердаке несколько веков?

– Надеюсь на расчеты… Но взрыв длится несколько минут. Ты можешь проспать.

– Я не буду спать, – убежденно сказал Сыроежкин и взглянул в глазок телескопа. – Пока ничего не видно.

– Если вспышка произойдет днем, – продолжал Электроник, – радиотелескопы уловят ее. Но у нас есть Рэсси. Он наблюдает с Юпитера.

– Рэсси наверняка не прозевает! – обрадовался Сергей.

Про Рэсси Сергей всегда вспоминал с удовольствием и грустью. Как бы хотел он, проснувшись, прежде всего увидеть добродушную морду, умные глаза. Но Рэсси так далеко от дома, один в чужом океане, сторожит незнакомое существо. Что, если оно нападет на Рэсси? Окажется ли он, как всегда, неуловимым?..

В тот самый момент, когда в космосе летели радиосигналы с заданием для Рэсси установить наблюдение за сверхновой, на чердаке прозвенел обычный телефонный звонок, и Электроник сказал:

– Алло!..

Сергей удивленно слушал знакомый голос своей мамы, не понимая, откуда он звучит.

– Электроник, ты случайно не видел Сергея?

Сергей не успел подать другу никакого знака, и Электроник со всей прямотой отвечал:

– Я его вижу сейчас. Он сидит передо мной.

– Ребята, хватит заниматься, уже поздно, – строго сказала мама. – Скажи, что мы его ждем…

Сергей возмущенно посмотрел на друга:

– Эх ты, не мог что-нибудь придумать, лучший в мире консультант!

– Я всегда говорю то, что есть на самом деле, – напомнил Электроник свое главное правило.

Сыроежкин бросил взгляд на чердачное окно, до отказа набитое звездами. Какой странный выбор у астрофизика: Вселенная или сон!..

– Электроник, будь другом, пойди вместо меня.

Электроник молча покачал головой.

– Ты – это я, а я – это ты, – напомнил заветный пароль Сергей. – Ну в последний раз! Понимаешь, очень обидно прозевать вспышку. Ведь сверхновая…

Электроник неожиданно согласился:

– Я пойду вместо тебя. Только я не собираюсь говорить неправду.

Сергей пожал руку друга.

– Если все будет в порядке, то звезду назовем Сверхновая Электроника – Сыроежкина. Только бы вспыхнула!

– Телеграммы, которые направлены в обсерватории, я подписал твоим именем. Я только помощник. – И Электроник ушел.

В окуляре телескопа звезды подмигивали Сыроежкину, лучились, сплетая серебристую сеть. В мирном звездном гамаке покоился счастливый астрофизик. Приятно было думать, что у такого же оконца сидел когда-то сам Иоганн Кеплер, наслаждался одиночеством и мучился оттого, что не может описать гармонию всего мира. Его не понимали современники, он был очень одинок, потому что высказывал безумные для своего времени идеи. Кеплер верил в математическое описание природы, в типические причины движения планет, в единство земных и небесных законов. Кеплер писал о Земле, которая, как корабль на всех парусах, несется по своей гигантской орбите, будто отчетливо видел ее из космоса. Историю открытия вечных законов движения планет Кеплер сравнивал с рассказами о плаваниях Колумба, Магеллана и Васко да Гамы.

А Макар увлекся только бочками. Он так и не понял, что Кеплер был не просто гениальным астрономом, математиком, физиком далекой поры, а быть может, первым в мире астрофизиком.

И Сыроежкин, мысленно споря с Гусевым, достал с самодельной полки томик с длинным названием: «Новая астрономия, основанная на причинах, или Физика неба, представленная исследованиями движений звезды Марс…», 1609 г. Открыл первую страницу знаменитой кеплеровской «Новой астрономии…», прочитал вслух:

– «В наше время крайне тяжела участь тех, кто пишет математические, особенно же астрономические книги. Если не соблюдается необходимая строгость – в теоремах, пояснениях, доказательствах и выводах, – то книга не будет математической. Если же строгость соблюдена, чтение книги становится утомительным. Поэтому очень редко встречаешь подходящих читателей; большинство предпочитает вообще уклониться от чтения». Понятно, товарищ Гусев? – съязвил Сыроежкин. – Тебя и дубиной не заставишь взять книгу. – И продолжил чтение «Новой астрономии…»: – «Много ли можно найти математиков, взявших на себя труд целиком прочесть „Конические сечения“ Аполлония Пергского?»

Астрофизик поскреб затылок, самокритично признался:

– Один Профессор выдержал. И то потому, что вообразил себя Ферма…

– Профессор уже спит, а Гусев где-то гуляет, – раздался за спиной Сыроежкина спокойный голос. – Уже час ночи!

Сыроежкин вскочил.

– Электроник, почему ты вернулся?

– Я не выполнил твое задание, – признался Электроник. – Тебе тоже пора спать.

И он рассказал, как пришел домой к Сыроежкину и улегся на диван. А мама Сергея присела рядом, сказала: «Что все это значит?..» Электроник молчал. И тут у него зазвонил радиотелефон – вызывала мать Гусева. Тогда мать Сергея сразу догадалась, кто перед ней, и велела немедленно прислать настоящего Сергея, а то она сама пойдет искать по лестницам своего астронома.

– Как она догадалась? – удивился Сыроежкин, оглядывая обсерваторию.

– Задача несложная. У тебя вся комната в картах звездного неба.

– Ладно, я не критикую твой телефон-автомат… – вздохнул Сергей.

Только сейчас, внимательно посмотрев на друга, он увидел, что между ними есть разница. Они по-прежнему были похожи, как два близнеца, но один из них задержался в росте. Сергей явно ощущал, что он и порослее, и пошире в плечах, и ботинки у него уже сорок второго размера, а у Электроника по-прежнему тридцать девятого. Сергей даже ощущал свое физическое превосходство. Он протянул руку другу:

– Ну-ка сожми изо всей силы! – И покраснел от крепкого усилия. – Молодчина!.. Я иду спать. – Он кивнул на телескоп: – Вот так люди проспали многие великие события. А еще жалуются, что не знают происхождения Вселенной.

– Я буду дежурить, – обещал Электроник. – Но раньше меня увидит вспышку Рэсси. Как только он сообщит, я напечатаю фотографию. Телефон я приглушу. Если захочешь, звони – я услышу.

…Астрофизик пошел домой. Дома он сказал:

– Зря волнуешься, мама. Наполеон, Петр Первый, Бе?хтерев спали по четыре часа в сутки. Поэтому они остались в истории. Я послушный сын, поэтому, кроме тебя, обо мне никто не услышит.

Мама фыркнула:

– Вот еще новый Наполеон! – Но осталась довольна.

Сыроежкин ворочался в постели. Ему виделась лохматая морда Рэсси. Внимательный немигающий глаз устремлен на сверхновую… Рэсси не должен прозевать!..

Наш астрофизик уже спокойно спал, а Электроник и Рэсси непрерывно обменивались сообщениями. Потоки цифр летели с далекого Юпитера на Землю, и там, в одном из больших городов, под крышей десятиэтажного дома, их принимал и мгновенно оценивал электронный мальчик. Если перевести эти цифры в обычные слова, то они означали, что сверхновая пока не вспыхнула. А в конце каждого сообщения стояла условная фраза: «КИТ ЮПИТЕРА МОЛЧИТ».