Хранительница Грез - Бондс Пэррис Эфтон. Страница 40

Время от времени темные силуэты аборигенов, пересекающих равнину пешком, оживляли картину за окном поезда. Шевонна вспомнила свои странные мечты многолетней давности, когда она убежала с «Элиссы». Мечты об аборигенах и аборигенском духе Радуге-Змее. В то время она так мало знала о верованиях туземцев, и еще меньше об Алмуди. Только значительно позже девочка прочитала о том, что такой дух и вправду существовал в эпосе аборигенов. Эти мечты постоянно были с ней, успокаивая и даруя ощущение неуязвимости от дурных вещей, которые могли бы произойти.

Когда поезд остановился, чтобы набрать воды, встревожив кукабурр, возмущенно перекликавшихся на разные голоса и всячески передразнивавших друг друга, девочка была в восхищении.

Шевонна обрадовалась еще больше, когда встретила в узком коридоре Брендона Трэмейна, идя вместе с матерью в вагон-ресторан. Она остановилась, приоткрыв рот от неожиданности, и уставилась на восемнадцатилетнего юношу. Рослый, сильный, он, должно быть, весил не меньше тринадцати стоунов (англ, мера веса: 1 стоун==6, 33 кг .).

Широким плечам юноши было явно тесно в летнем сюртуке из саржи, в который он был одет. Накрахмаленная рубашка со стоячим воротничком казалась очень жаркой. Волосы были зачесаны на одну сторону по последней моде, но чуть-чуть длиннее. Такой стиль в манере Теннисона с некоторым осуждением назывался «Поэт».

Ее мать была более собрана, чем она. — Брендон Трэмейн, не так ли?

Взгляд его зеленых глаз оторвался, наконец, от Шевонны и остановился на ее матери.

— Да, мэм, это я.

— Твоя мать вместе с тобой?

— Моя мать сервирует стол для обеда в своем вагоне, а вы направляетесь в вагон-ресторан?

— Да, мы идем туда, — встряла Шевонна, игнорируя удивленное выражение лица своей матери. — Не хочешь ли проводить нас? — Она жалела, что не надела более удобного дорожного костюма и из-за жары чувствовала себя весьма неуютно в светло-желтом платье с длинными рукавами и кружевной оторочкой. — Или ты просто хотел почитать в вагоне-ресторане? — спросила она, кивая на сложенные газеты, которые он держал подмышкой.

Брендон внимательно посмотрел на нее, и Шевонна вдруг почувствовала необъяснимую робость.

— Ну, они, скорее, для того, чтобы просто удобно посидеть. Я присоединюсь к вам попозже, если вы не будете против, миссис Варвик.

— Конечно, а почему бы тебе не пригласить и свою мать?

Он засунул палец под тесный воротничок:

— Она с другом.

Шевонна догадалась, о ком идет речь. Все в Сиднее знали, что издатель «Сидней Диспэтч» живет вместе с Энни Трэмейн. Как делегат, едущий на конференцию, Райан несомненно должен был находиться в поезде, что объясняло присутствие Энни Трэмейн и ее сына.

Невзирая на общественное мнение, Шевонна искренне симпатизировала матери Брендона. Та была настоящей. Без претензий. Говорила то, что думала, вместо того, что было правильно.

Это иногда очень смешило Шевонну, ее смех нарушал спокойствие, этикет и заставлял мать хмурить брови. Но несколько раз Шевонна заметила, что Луиза и сама пытается подавить смех, если только она правильно судила о выражении ее всегда деликатно сложенного рта.

В вагоне-ресторане как раз подавали ранний чай. Три пары и несколько одиноких мужчин попивали чаи, разговаривали или читали. Официант в черном сюртуке проводил Шевонну и Луизу к столику с медной лампой под розовым абажуром.

Шевонна сняла перчатки с дырочками и удивилась дрожанию рук. Неужели Брендон Трэмейн произвел на нее такое впечатление? Вспоминая их предыдущие встречи, она думала, что раньше испытывала только тихую радость при его присутствии, но такого волнения — никогда.

Когда Брендон подошел к столу, официант подавал чай к сдобные пышки. Брендон сел напротив Шевонны и ее матери.

— Вы остановитесь в самой Аделаиде или рядом, в Бэй?

— В Бэй. Сливки?

— Нет, спасибо, — ответил он. Луиза взяла чайник и разлила чай по чашкам, не пролив ни капли, несмотря на качку движущегося вагона. Она улыбнулась.

— Мистер Варвик хотел бы остаться в городе ради удобства, но я пригрозила устроить ему женский марш у здания Парламента, если он останется в старом душном отеле «Плаца».

Брендон усмехнулся. — Моя мать отреагировала точно так же.

Шевонна подняла свою чашку. Чай грозил расплескаться, и виной тому была отнюдь не вибрации вагона…

— Мы поселимся в отеле МакФарлана.

— А мы заказали комнаты в «Старой Гевее». Но, возможно, мы переедем в другой отель.

Луиза сменила тему беседы. Она заговорила о попытке колоний объединиться в федерацию, но Шевонна почти не слушала. Ее внимание теперь полностью переключилось на Брендона, ставшего вполне взрослым мужчиной. Вежливый, хорошо воспитанный молодой человек. На верхней губе легла тень от пробивающихся усов. Бреется ли он, как ее отец? Странно, но даже зная о том, что Дэн не настоящий ее отец, она никогда не думала о нем иначе, чем об отце.

— Так же, как и попытки рабочих защитить себя от конкуренции со стороны иностранцев .. — говорил Брендон.

Глаза Шевонны следили за его губами, длинными, хорошо очерченными, произносившими слова; как это, должно быть, приятно поцеловать их! Целоваться с Брендоном Трэмейном. До сегодняшнего дня Шевонна не испытывала интереса к сексу. Она была слишком занята учебой и захвачена растущим интересом к политике, которой так много внимания уделяли ее родители.

После чая Брендон проводил их с матерью до вагона. Поезд внезапно дернулся, Шевонна качнулась назад, и Брендон, быстро вытянув руку, поддержал ее, чтобы она не ткнулась головой в оконную раму. Газеты рассыпались по полу. Стоя над ним, пока он собирал газеты, Шевонна ощутила, как вдруг тесно стало ее груди, и заметила огонек в его глазах, правда, тут же погасший, как только она попыталась поймать его взгляд.

Когда же она увидела свое отраженное в оконном стекле разгоряченное лицо, то поняла: в его глазах пылало точно такое же жгучее томление, как и ее собственное.

После Брокен-Хилл поезд взобрался на горный перевал. Величественные скалы отвесными стенами вставали по обеим сторонам пути. Разноцветные утесы изобиловали наскальной росписью аборигенов. Гранитные пики, беспорядочные каменные россыпи, причудливо выветренные каменные ущелья проплывали мимо вагонных окон.

Шевонна из всего этого великолепия увидела немногое. Только одна мысль занимала ее во все оставшееся время пути: Брендон Трэмейн. Он стал настоящим мужчиной за то лето, проведенное во Времени Грез, как рассказывала ей мать. Теперь он учился вести дела.

Шевонна спрашивала себя: почему именно Брендон оказывал на нее такое сильное влияние, когда она могла бы выбрать любого из сиднейских молодых людей — каждый из них с радостью составил бы компанию дочери популярного политика и богатого, с хорошей репутацией сиднейского бизнесмена Дэна Варвика.

Наконец поезд прошел через утопающую в зелени Бароссу-Валлей с ее изобильными виноградниками и приблизился к Аделаиде, городу, все здания которого были сложены из песчаника, что придавало ему довольно однообразную, но не утомительную окраску.

Шевонна надеялась увидеть Брендона снова, но среди суетящихся пассажиров, политиков и членов их семей, гурьбой высаживающихся из дышущего паром поезда, не смогла его разглядеть. Вполне возможно, что у матери Брендона и мистера Шеридана были какие-то неотложные дела в городе, и они поспешили выйти в числе первых.

От вокзала Аделаиды Шевонна, родители и Минни добрались до близлежащего прибрежного курорта Холдфэст-Бэй, который иногда еще называли Гленай, — конным трамваем. Именно здесь более шестидесяти лет назад высадились первые колонисты Южной Австралии.

Отель «МакФарлан» представлял собой причудливое здание с орнаментом из кружевного чугунного литья. Отец заказал лишь две комнаты, одну из них заняли Шевонна и Минни. Комната была оклеена обоями в красную и белую полоску, на стене висела аляповатая картина в тех же тонах. Минни была в восторге:

— О, мэм, какая чудесная комната!