Индийские сказки - Автор неизвестен. Страница 29

Рано утром того дня как это случилось, старая молочница, в доме которой за городом приютилась Чандра, принесла своей гостье чашу с молоком. Та не успела хлебнуть, как отступила в ужасе. «Матушка, что ты сделала? У меня полон рот крови!» – «Что ты, что ты, голубка, верно злой сон тебя смутил! Какая тут кровь! Самое свежее, тепленькое молочко. Попробуй, доченька, попробуй еще, успокойся!» Чандра снова нагнулась к чаше и чуть прикоснулась к ней губами. «Нет, нет, не могу: это чистая кровь!» И она горько заплакала. «Верно страшная беда надо мною! Всю ночь видела я тревожные сны; утром свадебное ожерелье мое распалось надвое; теперь это молоко как кровь для меня… Пусти меня, матушка, пусти! Я побегу искать супруга: он верно погиб».

Добрая женщина старалась успокоить взволнованную гостью. «Что за странная мысль? Ну, с чего ему погибать? Он был совсем здоров вчера, когда шел продавать запястье. Он ведь говорил, что скоро вернется. Имей терпение, он сейчас явится!» – «Нет, нет», – продолжала Чандра, – «я чувствую, что нет его больше в живых. О, сжалься надо мною, пусти меня! Я хочу найти его, я хочу умереть вместе с ним». – «Нет, дитя мое», – твердо остановила ее старуха, – «я не пущу тебя. Ты слишком прекрасна, чтоб бегать одна по улицам в чужом городе. Муж твой не будет доволен, если вернется и не застанет тебя здесь. А вдруг ты не найдешь дороги, да нападешь на лихих людей? тебя похитят, увезут как рабу. Ведь муж просил тебя никуда не ходить. Имей терпение, обещай сидеть смирно, а я скорее побегу в город и поищу твоего супруга. Живого или мертвого я верну его тебе».

И прихватив с собой посуду с молоком, чтоб не возбуждать подозрений, старуха быстро пошла к городу.

В городе она стала медленно бродить по улицам, высматривая, не увидит ли где Койла или не услышит ли что-нибудь о прекрасном незнакомце с чудным запястьем. На улице никого не было видно, и ничего не слышно: все опасались нарушить указ. Это сильно возбудило подозрительность старухи, и она стала еще внимательнее осматривать каждый уголок и все улицы в окрестностях рынка, где было более вероятности встретить Койла; при этом она не переставала выкрикивать свой товар, только постоянно меняла его название, проходя по той же улице. Сперва кричала она: «Молока, кто хочет молока!» потом «Масла, кто хочет масла» и т. д.

Наконец, какая-то женщина, все время с любопытством следившая за нею из окна, окликнула ее: «Тетка, а тетка! Что ты вздор болтаешь? Ты вот раз шесть прошлась по нашей улице и раз шесть прокричала разный товар в той же посудине. Пожалуй, подумают, что смысла у тебя в голове не больше, чем у вчерашнего красавца! Тот весь день просидел на месте с одним запястьем, а оттуда прямехонько на смерть пошел за свои труды».

«Ты о ком это?» – спросила женщина, как можно спокойнее, хотя у самой колени задрожали от испуга. «Ой, да ты видно не городская, что ничего не знаешь! Говорить-то об этом нельзя: раджа грозит повесить всякого, кто заикнется о нем… Ах, какой был красавец!» – «А где ж он теперь?» – шепотом спросила старуха. «Вон там! Видишь, там на поле кучка народа? Царский золотых дел мастер обвинил его в краже и его казнили. Только многие считают его невинным… Смотри никому не говори, что я тебе рассказала». Старуха бросилась по тому направлению, куда указывала словоохотливая женщина, но когда добежала до места и увидела распавшийся на две половины труп Койла, она упала на колени и громко зарыдала. Кувшин скатился с ее головы и разбился вдребезги. Рыдания старухи привлекли внимание стражи, несколько человек бросилось к ней: «Тетка, тетка! Запрещено плакать о мертвеце: смерть грозит ослушнику царского приказа!» – «Да разве я о мертвеце? Что мне до него! Кувшин мой разбился, не видите разве, черепки валяются? Молоко-то, молоко все пролито! Как тут не плакать!» – И она снова залилась слезами. «Тише, тише, не плачь, велика важность, ведь кувшин твой ничего не стоит! Пойдем, мы тебе золотой добудем!»

«Не надо мне ни золотого, ни серебряного!» – сердито кричала старуха. – «Мой глиняный для меня дороже. Моего деда дед, моей бабушки бабушка еще носили его. И надо же было ему разбиться!» И старуха бережно стала собирать черепки, словно вся беда была в разбитом сосуде.

Она прибежала домой в слезах и бросилась к Чандре: «Дитя мое, несчастная дочь моя! Ты права! Горе, горе нам!» И она рассказала ей все виденное и слышанное.

Как стрела, выпущенная из лука, помчалась Чандра прямо во дворец, прямо в тот покой, где сидел раджа: «Как смел ты убить моего супруга?» – крикнула она, дрожа от негодования.

При звуке ее голоса в отдаленных покоях царицы со звоном раскрылся крепко замкнутый ларец, на глазах у всех выкатилось чудесное запястье и, минуя закрытые двери, звеня, обвилось вокруг ноги разгневанной царевны.

Раджа в ужасе смотрел на нее не в силах произнести слово. Она же в диком отчаянии упала на колени, в исступлении рвала на себе одежду, рвала свои роскошные волосы и, каждый раз как она прикасалась к ним, волны пламени бежали от них по всем направлениям. Старуха молочница, нагнавшая ее лишь во дворце, бросила ей на голову кусок масла в надежде утишить огонь; две другие женщины бросились водой тушить ее волосы, а тем временем уже пылало 19 улиц города! «О, голубка, пощади наши бедные лачуги! Пощади, несчастный пригород!.. Ведь я сделала для тебя все, что могла!» Так молила перепуганная старуха. Чандра опомнилась и остановила огонь с той стороны, где жила молочница и ее друзья. Но огонь разгорался по другим направлениям: горел дворец, горел город, пылало жилище коварного торговца; он и жена его задохнулись в пламени и орел выклевал сердца их в отмщение за смерть своих птенцов.

Танцовщица Маули и мать ее, наблюдавшие издали за пожаром, тоже погибли, охваченные огненной волной. Чандра пошла к тому месту, где лежало тело прекрасного Койла и долго рыдала над ним. Вдруг к ногам ее с неба упала игла с крепкой ниткой. Она радостно схватила ее: «О, если бы срастить обе половины!» и она принялась бережно сшивать их одну с другой. Когда же работа была кончена, она с жаркой мольбой подняла руки к небу. «О Магадео!» – взывала она: «Я сделала все, что может сделать слабая рука человека! Я соединила обе половины: верни им жизнь!» И Магадео сжалился над нею и вернул душу Койла и тот снова ожил. Как описать безумную радость свидания?

Чандра и Койла мирно вернулись на родину, но до сих пор в стране Мадура показывают следы выжженной небесным пламенем равнины.

Отважный горшечник

Однажды, во время страшной бури с громом, молнией и ливнем, огромный тигр бежал мимо селения и, чтоб укрыться от непогоды, залег у стенки полуразвалившейся лачуги. Там жила нищая старуха. Она была очень стара и очень бедна, а лачуга ее совсем покривилась от ветхости, и дождь беспрепятственно протекал во многих местах. Это ужасно надоедало старухе; она бегала из угла в угол, перетаскивая то одну вещь, то другую из-под просветов крыши, вздыхала, кряхтела и все время причитала: «Ой, горе мое, ой, беда лихая! Какое мучение! Того и жди, что крыша провалится! Кажись, сбегись все звери пустыни не так это страшно, как это вечное кап-кап, кап-кап!» И она суетливо принималась снова сдвигать постель и греметь утварью, спасая ее от мокроты. Тигр, который лежал, свернувшись у стенки, все слышал и думал про себя: «Это что за вечное кап-кап такое? Знать, что-то очень страшное: старуха ворчит, что для нее звери пустыни не так страшны… Что бы это могло быть?» А за стенкой шум все не унимался. «Вот гремит-то!» – прислушивался тигр: «Верно, это самый кап-кап-то и есть».

Как раз в это время шел по дороге горшечник. Он разыскивал сбежавшего от него осла. Ночь была холодная, и молодец перехватил несколько лишних глотков вкусного тодди (опьяняющий напиток из пальмового сока). При блеске молнии он разглядел какое-то крупное животное у хижины старухи и принял его за пропавшего осла. Недолго думая, набросился он на лежавшего тигра, схватил его за ухо и давай что есть силы награждать его колотушками, пинками и бранными словами! «Ах ты, злодей!» – кричал он: «так-то ты служишь мне? Так-то заставляешь рыскать за собой по такой погоде, да еще в такую темь? Вставай, лентяй, вставай, пока я тебе все ребра не перебил!» Так бранил он и теребил тигра, нимало не подозревая, с кем имеет дело. Тигр тоже не заметил его приближение и не знал, кто такой обрушился на него, но чувствовал удары и невольно робел. «Ой, ой, ой, знать это вечное кап-кап нагрянуло! Немудрено, что старухе оно страшнее львов и тигров! Удары очень чувствительны!» Кончилось тем, что пьяный горшечник заставил тигра подняться, вскочил ему на спину и погнал к себе домой, всю дорогу понукая и подгоняя его ударами, в полной уверенности, что имеет дело с ослом. Дома он крепко спутал ему передние ноги, подкрутил голову и, подвязав животное к столбу перед домом, спокойно пошел спать.