Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень - Гир Александр. Страница 44

– С удовольствием, – улыбаясь, проговорил энтомолог. – Я профессор естественной истории Артур Бенедикт Теодор Инсекториус к вашим услугам.

Это, обычное для Артура, заявление возымело на насекомых странное действие. Они вдруг громко воскликнули и, как один, отпрянули от него.

– Я не ослышался, – угрюмо переспросил жук-рогач, – вы сказали: профессор Инсекториус?

– Совершенно верно, – недоуменно подтвердил профессор. – А вы что, меня знаете?

– Еще бы! – очень неприятно усмехнулся рогач. – Кто же не знает профессора Инсекториуса, человека, который ловит доверчивых насекомых и безжалостно сажает их на булавки!

– Ужас! – воскликнула крапивница. – Сам профессор Инсекториус! Страшный злодей!

– Так, стало быть, это он губил наших братьев и сестер! – вскричал важный адмирал.

– И наших бабушек и дедушек! – угрожающе проговорила маленькая голубянка.

– Теперь понятно, почему его превратили в мотылька, – заскрежетал рогач. – Ну, теперь он заплатит за все! – ожесточился жук и медленно двинулся на профессора. Бедный Артур только хлопал глазами.

– Но, господа, – дрожащим голосом заговорил он, – я ведь всего лишь ученый. Я и в мыслях не имел кого-нибудь обидеть. Я изучаю насекомых… вас то есть…

Договорить ему не удалось. Господин Рогач, даром что был неуклюж, ловко боднул профессора своими рогами, и тот свалился с ветки. Не будь у него крыльев, он наверняка бы разбился. Теперь же крылья подхватили испуганного профессора и понесли прочь от злополучного куста. Но настоящие насекомые были куда проворнее. Они быстро догнали беглеца, окружили его и принялись колотить крыльями. Незадачливый энтомолог норовил вывернуться и улететь, но все было напрасно. Бабочки все плотнее окружали его, и вскоре, истрепанный и обессиленный, слабо дергая крыльями, он упал в траву. Все его тело ныло, голова кружилась, он не мог ни пошевелиться, ни открыть глаза. Насекомые уселись вокруг него и разгорячено переговаривались.

– Я думаю, мы ему крепко всыпали.

– А не перестарались ли?

– В самый раз.

– И все-таки, его жаль.

Профессор узнал последний голос, он принадлежал крапивнице.

– Смотрите, смотрите! – закричал кто-то. – Калима летит!

Профессор с трудом приоткрыл глаза и увидел подлетевшую красавицу Калиму, ту самую, за которой так легкомысленно он погнался вчера вечером. Бабочки наперебой стали рассказывать Калиме о том, что здесь произошло.

– И вот, уважаемая Калима, перед вами профессор Инсекториус, о котором среди насекомых всей округи ходят страшные легенды, – заключила коллективный рассказ голубянка, которая была страшно сердитой.

– К этому я могу добавить еще и то, – сказала Калима, – что этот человек изловил и посадил на булавку золотую жужелицу.

– Золотую жужелицу?! Золотую жужелицу!? – в негодовании загудели насекомые.

Профессор закрыл лицо руками, решив, что теперь-то ему уж точно пришел конец. Но новых тумаков не последовало. Калима успокоила разгорячившихся бабочек и даже произнесла небольшую речь в защиту профессора. Она сказала, что глупо было бы обвинять его в преднамеренном зле, что он, как любой человек, наивно полагает, что насекомые – безмозглые твари.

– Да-да, – говорила Калима. – Так считают все люди. И все потому, что не понимают нашего языка и мнят нас вовсе бессловесными. Они считают так: кто не умеет разговаривать на их языке, тот лишен разума. И профессор Инсекториус – не исключение.

Артуру стало вдруг невыносимо горько.

– Увы, мне, несчастному! – простонал он. – Все, все правда в ваших словах, уважаемая госпожа Калима! Я половину жизни потратил на изучение насекомых и в итоге ничего о них не знаю. Ни в одну даже самую сильную лупу я не смог разглядеть ваши достоинства. И я смел называть себя ученым!

Он долго сокрушался: охал, вздыхал, и маленькие сердца бабочек смягчились.

– Я же говорила, что он, может быть, и не виноват, – пищала сердобольная крапивница. – А мы его так оттузили.

– О нет! – воскликнул профессор. – Как ни больно это признать, но вы поступили правильно. Чем горше лекарство, тем лучше оно исцеляет. Вы своими тумаками вправили мне мозги, и теперь я будто заново родился. Ах, если бы вы смогли простить меня! – он так горестно вздохнул, что все бабочки смущенно отвернулись.

– Ну что, – спросила Калима, – простим профессора Инсекториуса?

– Простим! Простим! – закричали бабочки с облегчением. – Ну конечно, простим!

– Но вы должны поклясться, что больше никогда не посадите на булавку ни одно насекомое или иным способом не причините ему вреда.

– Об этом не может быть и речи! – воскликнул обновленный профессор. – Клянусь! Слово профессора Инсекториуса!

С тем же азартом, с каким бабочки недавно отколотили профессора, они принялись его утешать.

– Вы уж извините меня, профессор, – сказал важный адмирал, – за то, что я пару раз огрел вас своими крыльями.

– Ну что вы! – ответил Артур. – Я вам так благодарен!

После того как был заключен мир, бабочки накормили профессора нектаром, и тот признал, что ничего более вкусного не ел в своей жизни. Все они быстро подружились и полдня беззаботно водили хоровод на поляне возле реки. Но вскоре профессор загрустил.

– Как ни хорошо с вами, – проговорил он, – но я действительно привык быть человеком и хотел бы вернуться домой. Бедная моя жена, бедные друзья! Они, должно быть, уже оплакали меня. Что мне делать, госпожа Калима? Как снять эти ужасные чары?

– Судя по всему, – ответила Калима, – вас заколдовала сама принцесса Аранея, вряд ли кто другой обладает такой силой.

Профессор, ровным счетом ничего не знавший о принцессе Аранее, выказал не только удивление, но и живейшее любопытство, которое добрая Калима охотно удовлетворила:

– Далеко-далеко отсюда, под южным солнцем за Великой пустыней, на Великой Горе, где небо сходится с землею, находится благословенная страна Магония. Населяют ее удивительные люди, преисполненные мудрости, их часто называют магами и феями. Эти люди еще помнят о великом единстве мира, когда все твари понимали человека, а человек знал язык не только всех живых существ, но даже минералов и стихий. Они ревностно хранят то, что осталось от былого великого единства. Там все иначе, в этой чудесной стране. Но этих людей остается все меньше, а великая пустыня разрастается. Ее пески проникают уже в самое сердце Магонии. И никто из магов и фей больше не может по отдельности удержать всю память о великом единстве, поэтому они сочли за благо разделить свое великое служение и стать покровителями отдельных сфер природы. Есть и покровители насекомых. Их немало. Из своей среды они избирают себе короля – старшего над всеми магами. Вот уже много лет покровителей насекомых возглавляет король Аранеус Диадематус. Он мудрый и славный король, и принадлежит к древнейшему роду, основанному знаменитой феей Арахной. У короля Аранеуса есть единственная дочь – принцесса Аранея. В силу обстоятельств она покинула Магонию и теперь, как выяснилось, находится в вашем герцогстве.

Так вот, уважаемый профессор, никому в здешних краях, кроме принцессы Аранеи, не под силу совершить такое превращение, какое произошло с вами. Вам нужно ее отыскать.

– Но где я ее найду? – спросил профессор.

– В Нустерне или где-то неподалеку. Трудно сказать, где она сейчас может быть. Но вам во что бы то ни стало надо найти ее и вымолить прощение.

– А почему бы вам не полететь со мной и не замолвить за меня словечко?

– После того как вы завладели золотой жужелицей, никто из насекомых не осмелится просить за вас. Вы должны всего добиться сами. Летите, и пусть вам сопутствует удача.

– Но как я ее узнаю? – спросил профессор.

– Она прекраснее всех! – не утерпев, вставила свое слово крапивница.

Профессор, окрыленный надеждой, помчался в город. Первым делом он кинулся в архив, но не смог пробраться внутрь. Потом полетел домой, но Эмилия, приняв его за моль, чуть не прибила. Тогда ему ничего не оставалось, как отправиться к Себастьяну. И вот теперь он здесь.