Длиннохвостые разбойники (сборник) - Скребицкий Георгий Алексеевич. Страница 30

Несмотря на усталость, я долго не мог заснуть, всё глядел вдаль, на воду, на силуэты едва видневшихся островов, глядел и думал о том, что, может быть, там, в этой безбрежной водной пустыне, вот сейчас рождается новый остров, и тысячи серебристых рыб скачут и прыгают на влажной земле, освещённые тусклым сиянием летних звёзд.

КУЙКА

Лето прошлого года я провёл в Карелии. Приехав в Петрозаводск, я зашёл в охотничье общество, сказал, что я охотник-натуралист, и попросил посоветовать, куда бы поехать, чтобы познакомиться с природой этого края.

Тут же на маленьком дружеском совете было решено, что лучше всего мне поехать в Заонежье, то есть на другую сторону Онежского озера.

На следующий день я сел на пароход, переплыл озеро и поселился в небольшой деревушке Мальково на самом берегу.

В этих местах озеро всё сплошь покрыто мелкими облесёнными островками. Островков так много (больше сотни), что они получили у местных жителей общее название – Уйма.

Трудно передать, какое чудесное зрелище представляют собой эти острова, в особенности когда плывёшь по озеру в тихую, ясную погоду. Над головой синеет безоблачное небо, а кругом такая же синяя, сверкающая гладь воды, и из неё тут и там поднимаются зелёные, покрытые лесом острова.

Между островами извиваются протоки, то широкие, открытые, то узкие, поросшие тростником и камышами, – настоящий рай для уток, гагар и другой водоплавающей дичи.

Невдалеке от нашей деревни, на одном из соседних островов, находилось селение Кижи – несколько домиков, разбросанных по берегу, пароходная пристань, а прямо над нею на высоком пригорке – старинная, рубленная из брёвен церковь о двадцати трёх куполах.

Эта церковь – замечательный образец древнерусской архитектуры – бережно охраняется как памятник старины.

Селение Кижи было видно прямо из моего окна, и я, сидя дома, часто любовался им.

Но особенно красиво бывало по утрам, когда я ещё задолго до восхода солнца отправлялся на рыбалку.

На прозрачном нежно-розовом фоне зари чётко вырисовывались контуры древнего храма и силуэты кряжистых северных домов.

И как удивительно всё это гармонировало с огромными серыми камнями на берегу, прозрачной далью, старыми, поредевшими соснами, с плеском воды, криками гагар на озере, со всей картиной угрюмого дальнего Севера…

Стоя на берегу возле своего ботничка, я смотрел, как над озером, над островами, над всем этим суровым краем тихо занималась заря.

Вот край неба разгорается всё ярче и ярче, на него уже больно смотреть, и вдруг словно поток огненной лавы выльется из-за горизонта, хлынет на озеро и зажжёт его вспышками голубых огней.

Как раскалённые угли, светятся окна домов. Из-за лесистой Уймы медленно поднимается солнце.

Я поспешно сажусь в ботник, черпаю вёслами прозрачную, как первые льдинки, воду и выплываю в озеро навстречу солнцу, навстречу новому, едва зародившемуся дню.

Живя в Заонежье, я почти каждое утро выезжал в озеро на рыбалку и удил до тех пор, пока солнце не начинало сильно припекать. Тогда я возвращался домой.

Но однажды я заехал дальше обыкновенного. Рыба в это утро бралась хорошо, и мне не хотелось возвращаться домой.

Неподалёку от меня виднелся маленький, весь заросший деревьями островок. Из зелени ветвей выглядывал деревянный домик.

«Подъеду к нему. Может, мне удастся купить молока и хлеба, – подумал я. – Поем, а потом ещё половлю». И, снявшись с якоря, направил свой ботник прямо к домику.

Подплыв к островку, у самой воды я увидел пожилую женщину. Она полоскала бельё. Женщина приветливо поздоровалась со мной и охотно согласилась принести молока и хлеба.

Не прошло и десяти минут, как она уже вернулась назад с крынкой молока и изрядной краюшкой хлеба. Но взять за всё это плату решительно отказалась.

– Да что вы, за что же тут платить! – засмеялась она, разглядывая в ведёрке мой улов.

На дне лодки у меня валялось несколько мёртвых рыбёшек.

Я взял этих рыбёшек и выбросил в воду.

– Жаль, что нашей Куйки нет, – сказала женщина, – она бы их сразу подобрала.

– Какой Куйки? – переспросил я.

– А вы разве не знаете? Вы не здешний?

– Нет, я из Москвы.

– Ах, вот что! Ну тогда понятно, – кивнула она головой. – Куйкой в нашем крае гагару зовут. Видели, конечно, их много по озеру плавает.

– Да, гагар я здесь много видел.

– А вот у нас совсем ручная была, – сказала женщина, – тут около мостков всё время и находилась. Мы её ещё маленьким птенцом взяли, так и выросла среди людей и никого не боялась.

Это меня очень заинтересовало. Я в своей жизни видел немало ручных птиц – скворцов, соро?к, галок, ястребов… Но ручных гагар никогда не видел да и не слыхал об этом.

Я попросил женщину поподробнее рассказать о своей столь необычной крылатой воспитаннице.

– Ну что же, я с удовольствием, – согласилась она. – Мы тут с Колей, с сыном, каждое лето на даче живём. Он у меня тоже рыболов-любитель, всякую живность в дом тащит.

Вот как-то раз летом поехали мы с ним на лодке за ягодами километров за восемь, на остров Игловский Хвост. Весь этот остров в сосняке, в полянах, ягод там бывает видимо-невидимо.

Плывём мы мимо небольшой луды [1]. Только поравнялись, вдруг с неё гагара бултых в воду и удирать от нас. А за ней следом гагарёнок, совсем ещё маленький, тёмненький весь, тоже с берега соскочил и поплыл за матерью.

Подъехали мы к той луде, глядим – у самой воды гнездо гагары. Собственно, и гнезда-то настоящего нет – просто кучка сухого, прошлогоднего камыша, а сверху ямка. В гнезде птенец сидит. Коля его в руки взял, а он и не боится – видно, мал ещё, ничего не понимает. Смешной такой, несуразный, вроде гусёнка. А лапки совсем не в том месте, где у других птиц, – где-то сзади, около хвоста. Ему и бегать-то на них никак нельзя.

Поглядели мы на него и посадили обратно в гнездо.

Вдруг видим: гагарёнок лапками оттолкнулся и, как лягушонок, из гнезда – прыг, прыг – ив воду! Шлёпнулся да и поплыл себе как ни в чём не бывало.

Мы с сыном тоже своим путём к острову направились. Смотрим – а гагарёнок следом за нами плывёт. Мы отгонять, в ладоши хлопать, а он никак отставать не хочет. Коля ему весло протянул. Гагарёнок грудкой на него навалился и вскарабкался.

Взяли мы его в лодку, посадили в корзинку для ягод. Так и привезли домой.

Дома прежде всего забота – чем его кормить? Дали каши, хлеба мочёного, творогу и варёное яйцо порубили – ничего не ест. Посадили его в клетку, так целые сутки без еды и сидел. А потом Коля малявок вот у этих же сходен наловил и дал гагарёнку. Тот сразу три штуки съел. С тех пор с кормёжкой дело пошло на лад. Но зато в клетке сидеть гагарёнок ни за что не хотел. Поставили мы ему туда миску с водой. Он её опрокинул, воду пролил. Вымок, выпачкался, так по клетке и мечется, между прутиками голову просовывает, того гляди, задушится.

Я и говорю Коле: «Не мучай ты его. Это птица водяная, она в клетке всё равно жить не сможет. Выпусти его лучше у нашего островка возле сходен. Гагар тут много неподалёку плавает, может, он к ним и уплывёт».

Коля сбегал ещё раз на озеро, наловил малявок, накормил получше гагарёнка, а потом отнёс и выпустил вот в этот заливчик.

На следующее утро пошёл Коля купаться, гляжу – что такое, уж он назад бежит! «Мама, мама, – кричит, – гагарёнок-то наш никуда и не уплыл! Только я на берег пришёл, а он из кустов выплывает и прямо ко мне: «Пик, пик, пик…» Пищит, рыбки просит. Я за сеткой прибежал. Сейчас наловлю и покормлю его».

Так гагарёнок и остался жить в заливчике возле сходен. Коля раза три-четыре в день ему малявок ловил. Бывало, позовёт его: «Куйка, Куйка!» – гагарёнок сейчас к нему плывет и прямо в руки заглядывает, а сам пищит – покорми, мол.

Сначала Коле занятно было с ним возиться, а потом, видно, надоело. Гагарёнок вырос, ему еду только подавай.