Счастливая карусель детства - Гайдышев Александр Григорьевич. Страница 16

Переживал я и за судьбу Александра Ульянова — брата Владимира Ильича. Старший брат — тоже революционер, был казнен царским режимом, но Ленин не испугался и продолжил дело брата. «Мы пойдем другим путем» и «из искры разгорится пламя» — я навсегда запомнил эти ленинские фразы.

Однажды из-за этой искры я чуть было серьезно не пострадал. Слава богу, что тогда все обошлось, но могла произойти настоящая трагедия. Дело было так: мне примерно шесть лет, моей двоюродной сестренке Танечке — пять, мы на даче в Зеленогорске, и родители уложили нас спать после обеда. Спать совершенно не хотелось, и принялись мы болтать на разные темы, пользуясь тем, что одни в комнате. Взрослые занимались своими делами на улице, и нам никто не мешал. Сначала мы смеялись и прыгали на пружинных кроватях, потом я схватил книгу о Ленине с прикроватной тумбочки и решил похвастаться своими знаниями о его жизни перед сестрой. Очень любил я показывать ей свою образованность и начитанность, и всегда была она моей благодарной слушательницей и последовательницей, восторгающейся многогранными знаниями. Залезла Танечка ко мне на кровать, и я принялся листать страницы, показывая ей картинки и комментируя их.

С открытым от восхищения ртом она внимательно проглатывала все, что мне приходило на ум:

— А знаешь, Танечка, как называлась газета, которую выпускал дедушка Ленин? — увидев, что сестренка безропотно внемлет каждому моему слову, я на правах политинформатора принялся за ее просвещение, — она называлась «Искра» и делать ее было очень опасно, так как царская полиция в любой момент могла разделаться с революционерами.

— Какой ты умный, Сашенька, а почему она называлась «Искра»?

— Это дедушка Ленин так ее назвал. Он сказал, что из искры разгорится пламя, а деятельность газеты перерастет в революцию. Сидели мы с Таней и разговаривали вполголоса, чтобы взрослые случайно не услышали наших разговоров и не догадались, что мы не спим. В комнате было довольно темно из-за задернутых занавесок, и мне даже начало казаться, что мы с Танькой настоящие борцы-революционеры и находимся на каком-то особом подпольном положении.

— А сейчас в нашей стране для школьников издается газета «Ленинские искры», названная так в честь «Искры», и когда я пойду в школу, я обязательно буду ее читать.

— Я тоже буду ее читать, только через два года. — Таня немножко даже расстроилась из-за сроков ожидания и завистливо на меня посмотрела.

Очень мне захотелось успокоить сестренку и совершить перед ней какой-нибудь особый героический поступок, свидетельствующий о том, что я настоящий юный ленинец. И вдруг идея, подкупающая своей оригинальностью, неожиданно быстро появилась у меня в голове.

— Давай добывать «ленинские искры», мы уже не маленькие!

— Давай, Сашенька, а как это сделать? — Таня, захваченная моим энтузиазмом, заметно оживилась.

— Я замечал, что когда из розетки быстро вынимаешь шнур лампы, то оттуда летят искры. Вот эти искры я и предлагаю добывать. Это и есть самые настоящие «ленинские искры».

— Здорово! Только лампы в нашей комнате сейчас нет, она, наверное, находится на веранде, а там дедушка.

— Ничего, мы с тобой обязаны придумать что-нибудь другое! Главное, чтобы можно было запихнуть в розетку какие-то железяч-ки!

Не смутили меня возникшие сложности и добавили даже мне находчивости. Осмотрев быстро комнату, я принял нестандартное и смелое решение.

— Давай, тащи сюда бабушкину коробочку с нитками, там она, кажется, хранит свои железные черные заколки для волос. Они должны нам подойти по размеру.

Заколок в коробке было предостаточно. Взял я первую попавшуюся и легким усилием раздвинул ее за концы, чтобы получить нужную ширину. Теперь ничего нам больше не мешало.

Ощущая торжественность момента, мы как заговорщики переглянулись, и я принялся за добывание «ленинских искр». Взял я заколку за дугу и быстро ввел и вывел ее концы в розетку. На удивление, я ничего не почувствовал, но к большой нашей радости из розетки выбежали долгожданные искры.

— Ура, мы добыли «ленинские искры»! — мы обнимались, торжествовали и прыгали на кровати. Радовались мы так сильно и искренне, как, вероятно, торжествовали в свое время люди, причастные к запуску в космос Юрия Гагарина. И хотели мы уже повторить наш успешный эксперимент, как вдруг со стороны кухни и веранды раздались громкие и взволнованные голоса взрослых.

— Гриша, на кухне что-то случилось, и погас свет, — бабушка вышла на крыльцо с какой-то кастрюлей в руках и адресовала свой вопрос папе, читавшему журнал за нашим большим уличным столом.

— Ничего не понимаю, на веранде погас свет, — дедушка с приемником на втором крыльце, казалось, окончательно добил папу.

Мы решили отложить наши опыты с ленинскими искрами в связи с непредвиденными обстоятельствами и принялись наблюдать за тем, что происходит на улице, через сетчатую занавеску. Все суетились. Особенно расстроенным выглядел папа. Было слышно, что такое у нас случилось впервые, что непонятно почему это произошло, и много говорилось о каких-то пробках и жучках, что нам показалось очень странным на фоне происходящего. Вышло так, что свет пропал не только на нашей даче, но и в соседских домах, и пострадавшие дачники дружно начали собираться у нашего дома. В конце концов, совет постановил отправить делегацию во главе с папой в дачный трест за электриком.

Смутно я начал догадываться, что мы с Танькой имеем некоторое отношение к происходящему, но поскольку помочь мы все равно ничем не могли, то решили, во избежание возможных проблем, все-таки лечь спать, ведь именно для этого нас и оставили взрослые одних в комнате.

А когда мы проснулись, то свет уже был, и все выглядели совершенно спокойными и расслабленными, занятые своими обычными дачными делами. Вечером за ужином я для очистки совести все же задал папе вопрос, который меня беспокоил:

— Папа, а свет может пропасть, если в розетку сунуть бабушкину металлическую шпильку от волос?

— Пропасть может не только свет, но и тот, кому на ум пришла эта дурацкая мысль, — папа весело на меня посмотрел и подмигнул, — так что, если такие идеи и приходили тебе в голову, то раз и навсегда выбрось их из головы, а то так долбанет, что мало не покажется.

Сидели мы на кухне за столом, и папа сопроводил свою фразу особым устрашающим жестом, от которого стало мне не по себе. Понял я, что здорово рисковал, и угрожала мне настоящая опасность, как угрожала она в свое время и революционерам. Это были мои первые и последние самостоятельно добытые ленинские искры, больше в эти игры мы не играли.

Скрип железной воли

(Дед — продолжение)

У Лескова есть повесть под названием «Железная воля». В ней описывается жизнь в России середины XIX века немца-инженера, приехавшего на чужбину в поисках лучшей доли. Инженером он был хорошим и даже талантливым, но за душой не имел ничего, кроме своей железной воли. Благодаря этой воле немец преодолевал любые трудности и лишения, быстро продвинулся и разбогател и уже через несколько лет стал крупным фабрикантом. Вроде бы ничего особенного, — в Германии много таких настойчивых и целеустремленных людей. Но в том-то все и дело, что в Германии. У нас же такие люди всегда были в диковинку, вызывая одновременно восхищение, уважение, ропот и насмешки.

Мой дедушка удивительным образом напоминал мне такого немца. Он всегда знал, чего хотел, и практически всегда добивался своей цели, благодаря железной воле. Большой гибкостью он не отличался и предпочитал менять все под себя, на удивление, преуспевая в этом. Он практически всегда говорил спокойно и властно, редко повышал голос и за всю жизнь не ударил и не применил физической силы ни к кому из семейного окружения. Это-то и пугало.

От отца мне иногда перепадали тычки и подзатыльники, но я его понимал и любил. Если в чем-то провинился, то получай. Все справедливо. Я боялся его кулаков, но знал, что он быстро отойдет и все простит. С дедом все было по-другому. Большего ужаса, чем вызвать на себя его гнев, представить было трудно. Уважали и боялись его все от мала до велика. Не дай бог перейти ему дорогу, он морально уничтожит тебя за секунды, поставит на место и забудет. А ты будешь переживать, мучиться и сходить с ума. Как это у него получалось, трудно сказать. Казалось, что какой-то гигантский энергетический поток, вселяющийся в него в определенные минуты, вихрем переходит в тебя, захватывает, парализует волю и переделывает под себя. Магнетизм и волшебство, одним словом. Он никогда не бил папу, даже когда тот был мальчишкой. Да и зачем собственно бить, если и так все домашние трепещут от твоего голоса или взгляда.