Сказки комнатных растений - Яралёк Ольга. Страница 15

– И тебе не болеть, – ответила Глупость, наверное, запомнила, что моя бабушка всегда говорит, поздороваться, значит, здоровья пожелать. – Что-то я понять не могу, похоже, вот те нормальные, а эти выбрасывать пора.

– Почему выбрасывать, – забеспокоилась я. – Мы с бабушкой только что все растения перебрали. Если бы хоть одно заболело, бабушка бы не пропустила.

– Н-да? – с сомнением в голосе сказала Глупость. – Эти мелкие– премелкие, те забрызганы краской какой-то, побелка у вас была, что ли? А сюда смотреть без страха нельзя: листья-то кто-то комкал и жевал, проглотить забыл.

– Здравствуйте, мои дорогие, – ответил красивый бархатистый голос.

– Здравствуйте, – прошептала я обрадовано, догадываясь, что это говорит Сенполия.

– Мои цветы и листья вовсе не больны. Если вы приглядитесь, то увидите, что есть цветы крупные и миниатюрные. И те и другие мои детки, и те и другие мной любимы. Это просто разные сорта.

– Маленькие цветы такие милые, такие… такие… – я не находила слов, – как игрушечные!

– Невзрачечные, – вставила Глупость.

– А окраска моих цветов так разнообразна, что я сама со счёта сбилась! И каждый год появляются всё новые и новые сорта. У твоей бабушки, Алина, и одноцветные есть, и многоцветные сенполии. Те цветы, что с крапинками и полосками, вовсе не после побелки, это особая окраска, называется фэнтези. А листочек, который Глупости таким странным показался, особый – гофрированный. Далеко не все сенполии могут похвастаться такой необычной формой листа.

– И откуда ты такая многосложная взялась? – прищурив глаз, спросила Глупость.

– Из восточной Африки. Я росту там в горах Узамбары. Поэтому у меня стойкий и выносливый характер! Ведь в горах всего мало: и места, и почвы. Однако я никогда не унываю и радуюсь малому.

– Ты, наверное, очень тепло любишь, если из Африки? – спросила я.

– Какая ты умная девочка! Я действительно теплолюбивая. А хотите, я возьму вас с собой и покажу свою родину?

– Конечно! – обрадовано захлопала я в ладоши.

Глупость ничего не сказала.

– Тогда качните любой мой листик.

Я осторожно качнула лист сенполии, и всё завертелось перед глазами, сливаясь в многоцветный поток.

Свежий ветер налетел так неожиданно, что даже дыхание перехватило. Я открыла глаза. Кругом возвышались скалы. Повсюду были разбросаны фиолетовые цветы сенполий, внутри которых словно горел жёлтый огонёк.

– Что-то я не пойму, в чём дело, – прищурив глаза, сказала Глупость. – Всё-таки какая разница между сенполией и фиалкой? Гляжу я кругом, одни фиалки понатыканы.

– Сенполии! – сказала я.

– Сенполии, Алина. Конечно, сенполии. А в чём между нами разница? Живём мы в разных семьях, которые в растительном мире называют семействами. Обитаем в разных местах, и характеры у нас разные. Я люблю жаркий климат, а фиалка – умеренное тепло. Моя родина – восточная Африка, горы Узамбары, а родина фиалки в западной Европе.

– Поэтому тебя стали называть узамбарской фиалкой?

– Точно. Похожа на фиалку и живу в горах Узамбары. Какое же ещё имя мне могли дать? – засмеялась Сенполия. – Но сегодня, дружок, меня можно было бы назвать узамбарская роза, узамбарский георгин, узамбарская лилия или даже узамбарский крокус! Потому что появились мои сорта, очень схожие с этими цветами.

Мне показалось, что цветы сенполии начали махать лепестками словно крылышками. Я пригляделась внимательнее. Нет, показалось. Наверное, это был горный ветерок.

– Когда-то давно жила в горах Узамбары чудесная маленькая фея, – заговорила Сенполия. – Она была совсем не похожа на других фей. Робкая и застенчивая, она любила забраться на скалу повыше, смотреть на бескрайние просторы и мечтать. Это была трогательная и грустная фея. Её звали Сен-Полия. В её сиреневых глазах читалось сочувствие и кротость. Кожа была бархатистой, а платье сплошь состояло из тысяч фиолетовых мотыльков. Когда случалось что-то неожиданное, камнепад в горах или молния, СенПолия исчезала, а мотыльки с её платья разлетались по скалистым утёсам.

Однажды рядом с СенПолией присела богиня цветов Флора и сказала:

– Я знаю, почему ты грустна. Твой наряд слишком мрачен. Тебе нужно сменить платье, и новый цвет создаст особое настроение. В красном – ты будешь полна жизненной энергии и уверенности, в розовом – нежности и романтизма, в жёлтом – весела и остроумна, в голубом станешь мечтательной и сентиментальной, в белом – лёгкой и кокетливой, в синем – доверительной и ласковой.

– Но у меня нет другой одежды.

– Я подарю тебя способностью придумывать и создавать себе любые наряды в одно мгновенье, какие только пожелаешь.

Сен-Полии понравился подарок Флоры, она тут же начала придумывать и примеривать всё новые и новые платья: малиновое, бежевое, кремовое, бронзовое, сливовое. С той поры Сен-Полия перестала грустить, и каждый день изобретала себе новый наряд.

– Что ж поделать, если других достоинств нет, – скривилась Глупость. – Только платьями и хвастаться.

– Замолчи сейчас же, – возмутилась я и попыталась ущипнуть Глупость, но та успела увернуться.

– Почему же нет? Мне есть чем гордиться, например, количеством сестёр. Их более 15000!

– Сколько? – чуть не свалилась с листа Глупость.

– Это, наверное, сорта? – предположила я.

– Молодец, Алина! Не зря ты бабушке помогала, многому у неё научилась и узнала.

– Ну, ладно. А ещё что? – обиженно выпятив губу, сказала Глупость.

– Ещё я десять месяцев в году дарю знойные африканские приветы! – засмеялась Сенполия.

– Это что значит? Цветёшь десять месяцев подряд? – неуверенно сказала Глупость.

– Верно, Глупость! И ты молодец.

Глупости было приятно. Она даже слегка порозовела и перестала задавать глупые вопросы. Мы сидели на самом пике огромной горы, но страшно не было. Было весело и волнительно. Говорить совсем не хотелось. Глупость замолчала и смотрела куда-то вдаль.

– Жила была девочка Аня, – неожиданно заговорила Сенполия.

Мы с Глупостью повернулись одновременно.

– Однажды сидела она на большой увитой плющом веранде и смотрела в небо на первую вечернюю звезду. На столе стояла пустая чашка из-под молока, а рядом с чашкой лежал серебряный колокольчик, которым девочка звала маму, потому что ходить Анечка не могла.

– Как не могла? Почему не могла? – забеспокоилась я.

– Не ходила Анечка с рождения. Вот сидела она и думала, как было бы хорошо научиться не ходить, а летать. Тогда можно было бы полететь к звезде и, усевшись на самый краешек, помахать рукой маме, которая бы, конечно, удивилась. А ещё можно было бы попросить звезду спуститься пониже, чтобы она повисла над лужайкой возле веранды и освещала её ночью. Анечка даже не догадывалась, что рядом на столе за чашкой стоит крохотная фея и слушает её мысли. Да, да! Феи умеют слушать мысли. Фея стояла и украдкой вытирала со щёк слезинки. Ей было жалко, что девочка не может побегать, и грустно от того, что Анечка даже в своих мыслях не пытается ходить. Вдруг фее пришла в голову одна удивительная мысль: «Нужно, чтобы Анечка захотела встать сама и даже не вспомнила о том, что не умеет ходить!»

Над чашкой появилась огромная оса. Фея не боялась ос, жужжащее насекомое только заставило крошечную волшебницу действовать быстро. Фея посмотрела по сторонам. Вокруг было немного предметов, которыми она могла воспользоваться для своего волшебства. Но у феи не было времени придумывать что-то особенное, ей так хотелось порадовать девочку прямо сейчас. Она достала волшебную палочку и направила её сначала на осу, потом на звёздочку, затем на чашку, колокольчик и, наконец, на Анины глаза. Крылышки феи затрепетали и перенесли её в дальний уголок лужайки. Волшебная палочка коснулась земли, и тут же из травы выскочили красивые разноцветные цветы разной формы. Одни напоминали осу, другие – колокольчик, третьи – звёздочку, четвёртые – чашку, а пятые – Анютины глазки. Девочка увидела удивительные цветы и обрадовалась. Ей так захотелось увидеть их ближе, что Аня забыла про то, что не умеет ходить. Она встала и подбежала к цветам. Здесь её и нашла мама.