Ребята с Вербной реки - Булайич Стеван. Страница 27

— Иду-у-ут! — надрывается Низо. — Иду-у-ут! — и скатывается вниз по другому склону Куньей Горки.

Проходит несколько минут в напряжённом ожидании. Никого. И вдруг словно из-под земли, на тропинке у подножия Куньей Горки появляется усталая колонна. Идут черноногие, но даже отсюда, от Дома, видно, что идут они еле-еле. Такой путь пройти за три дня — не шутки!

У Лены задрожала нижняя губа — она заметила Мичу. Он радостно машет рукой, но видно, что он очень устал.

Заморгал глазами больной черноногий Срджа. Он разглядел, что Охотник на Ягуаров тянет за собой Мустанга, Циго и Нешо подталкивают заморённого коня сзади и громкими криками призывают Мустанга сделать ещё несколько шагов.

Дядя Столе охает:

— И где только была моя голова! Надо было пушку приготовить, сейчас бы пальнул разок-другой ради счастливого возвращения!

Погружённая в свои мысли, заведующая задумчиво улыбается, но не забывает напомнить Срдже, которому не сидится в кресле:

— Сиди, Срджан! Не спеши. Тебе нельзя двигаться, а то вспотеешь!

Ужасно трудно сидеть вот так в кресле и ждать встречи с друзьями! «До чего же медленно они идут! — думает Срджа. — Уж на что Пирго здоровый, и тот осунулся, покрыт дорожной пылью. Езину винтовку несёт, будто в ней сто кило. Рако от усталости сгорбился, хромает, наверное, ногу стёр. Рядом с ним идёт какой-то незнакомый человек. Кто же это такой высокий? А кто там за ним? Цыганка! Маша! — узнаёт Срджа. — Откуда она здесь? И откуда взялся этот светловолосый парнишка в деревенской одежде? Откуда он… кто это… кто?» Срджа растерянно проводит ладонью по лицу.

Совсем близко видит он весёлые лица товарищей. Видит их — и не видит.

— Мича!

— Срджан!

Крепкое долгое объятие.

— Рако! Циго!

Он обнимает своих товарищей и тревожно ищет взглядом незнакомого паренька. Куда он делся?

Где он?

Смотрит: Мича, незнакомый крестьянин и заведующая отошли в сторонку и о чём-то оживлённо, взволнованно разговаривают… Смотрят на него… И вдруг лица у них светлеют.

Где же светловолосый?

Срджа оглядывается, приподнимается в кресле и вздрагивает. Светловолосый парень идёт к нему. Улыбается. И Срджа видит два больших верхних зуба… У Срджи точно такие же… И уши у паренька большие, розовые. Где же Срджа видел такие уши? Где?.. В зеркале!

Мальчик подходит к нему, останавливается и протягивает руки:

— Брат!

— Яков?.. — вспыхивает в сознании Срджи, и он прижимается лбом к плечу брата.

Они забыли поцеловаться, забыли поздороваться. Не слышат и не видят ничего, только чувствуют, что они рядом, грудь с грудью, лицом к лицу, а сердца от радости бьются так, словно слились в одно.

Вокруг тишина. Ни вздоха, ни слова. Онемели черноногие.

В изумлении застыл и Саво Злой Глаз. Кухарка Тереза выпустила руку своей дочери и удивлённо приоткрыла рот. Заведующая прячет лицо в зеленоватом платочке.

Все приходят в себя от шёпота Якова:

— Братец, это наш отец!

И Срджа оказывается в тёплых широких объятиях большого мужчины. Эти объятия пахнут чуть подсохшим сеном, крестьянским потом, дымом забытого, дорогого домашнего очага…

XXV

Встреча Срджи с отцом и братом в те дни была главным событием, все говорили о нём без конца, с утра и до вечера. Не забывали, конечно, и о славных подвигах Мичиной дружины.

Срдже очень хотелось увидеть родной дом. И они уехали на следующий день. С ними отправился и Рако. До остановки автобуса их провожали Кача и все черноногие.

А несколько дней спустя возвратились домой девочки и мальчики с моря. Почерневшие от солнца, со следами морской соли на коже, они то и дело задирали майки и показывали черноногим, как здорово они загорели на Адриатическом море. Белый Райко превратился в арапа.

Но ни их загар, ни занимательные приключения не могли, конечно, сравниться с подвигами черноногих, их по-прежнему окружали восторженным поклонением. Даже южное солнце не способно было затмить эту героическую славу.

Днём ребята собираются на «отвоёванном» пляже, и начинаются разговоры о подвигах Мичиных воинов.

Главная роль теперь принадлежит Боце. Окружённый всеобщим вниманием, он дополняет и украшает своё повествование такими «потрясающими» сценами, что у его слушателей дыхание перехватывает. Никто не шевельнётся, слова не вымолвит, пока говорит Охотник на Ягуаров. Кажется, что даже Вербница приглушила шум своих волн и прислушивается к причудливому рассказу о славном племени черноногих, чтобы потом, журча и рокоча, поведать о ней всему свету!

— А потом, братец ты мой, как бросится на меня старый цыган, — сочиняет Боца. — В руках у него ножище — во, полметра, наверное, и кривой к тому же! Настоящий кинжал! Размахивает он ножом и орёт: «Не сносить тебе головы!» А я поднял Мустанга на дыбы, размахнулся лассо и — раз, вырвал кинжал у него из рук. Ну, тут он на колени и давай пощады просить. «Прощаю тебя, — говорю я, — но кинжал твой возьму себе на память». Он поцеловал землю у моих ног и пробормотал: «Шатора… репора… ошора… ньюпора». А это, братцы вы мои, по-цыгански значит: «Спасибо тебе, великодушный воин!»

Боца останавливается, чтобы откашляться и мимоходом оценить, какое впечатление производят его рассказы на собравшихся пацанов. А они впились глазами в Охотника на Ягуаров, моргнуть боятся.

А чуть позже один из карапузов просит:

— Охотник на Ягуаров, покажи нам этот кинжал.

— Кинжал? Хм-н-да! Знаешь, я бы и показал, да нет его у меня.

— А где же он? — упорствует любознательный карапуз.

— Остался, братец ты мой, дома у Срджи. Знаешь, когда мы поймали Крджу и сели там у дома перекусить, я вытащил кинжал пирога нарезать. И — так уж случилось — забыл его там. Жаль!

— Эх, жаль! — вздыхает слушатель.

Только Боца собирается продолжить повествование, как его прерывает голос Лены:

— Боца, иди, я проверю тебя по французскому. Скоро переэкзаменовка.

— Нет, эта Лена просто невыносима! — ворчит Боца. — Нельзя уж и с людьми поговорить.

Опустив голову, словно направляется на виселицу, Боца плетётся за Леной в тень одинокого дуба. Вскоре оттуда уже доносится звонкий голос девочки, изредка прерываемый хмурым гудением Боцы.

— Силь ву пле! — произносит Лена.

— Сливу пле! — тянет Охотник на Ягуаров.

— Да не так! Слушай внимательно: «Бонжур, камарад, коман э вотр санте?» Повтори.

Боца страдальчески открывает рот, возводит глаза к небу и выпаливает:

— Абажур… комара… комав тресанте!

— Господи, неужели у тебя нет никакого слуха? — ужасается Лена. — Ты прислушайся, как я говорю, произношение учат на слух. Же дон сет пом а тон ами. Повтори и переведи.

— Же дон… это… сет… сет… значит… значит…

Боца вспотел. Дрожащими губами повторяет он сложные иностранные слова. Словно на еже сидишь, право слово.

Неподалёку Мича вдалбливает Циго деление дробей. Он задал ему целую страницу примеров и теперь проверяет решение.

— Никуда не годится! — беспощадно заявляет Мича. — У тебя получается, что треть больше половины, а половина больше трёх четвертей. Погляди, здесь вышло, что одна целая имеет три половины! Откуда ты это взял?

— И так бывает, — смущённо оправдывается Циго. — Вон в народной песне поётся: «Тонкое копьё схватил рукою — разломалось на три половины!»

— Одно дело — народная песня, а другое дело — математика! — резко говорит Мича. — В наказание сделаешь ещё тридцать примеров.

И так изо дня в день. Чем ближе переэкзаменовка, тем труднее живётся отстающим. Счастливчики, что перешли в следующий класс, целыми днями купаются и вовсю наслаждаются жизнью. Ловят рыбу или играют в новые игры, принесённые черноногими из путешествия. «Считаются» до того громко и весело, что прямо сердце прыгает, так хочется ввязаться в игру.

А тут деление дробей, тройное правило, тут тебе всякие «силь ву пле» — двойка по французскому!