Али-Баба и Куриная фея - Краузе Ханс. Страница 12
Малыш потянул носом воздух.
— Здесь так пахнет, словно нам подали не гуляш из свинины, а живого поросёнка, — сказал он, искоса взглянув на Али-бабу.
— Фу-ты ну-ты… А чем плох живой поросёнок?
Али-баба выплюнул под стол попавший ему в рот перец. Его соседи отодвинулись.
Повидло помешивал гуляш разливательной ложкой. Единственное, что он обнаружил в миске, это несколько кусков жира.
— Мошенничество! — проворчал он разочарованно. — Тут нет ни крошки мяса, одна жижа!
Али-баба с жадностью проглотил последние куски мяса, лежавшие на его тарелке.
— Фу-ты ну-ты! — сказал он быстро, желая отвести от себя всякое подозрение. — Ишь, чего захотели — мяса! Вы что же думаете, на кухне едят одну картошку?
Теперь он был сыт. Он расстегнул верхнюю пуговицу брюк, перебрался на скамейку возле печки и закрыл глаза.
— Приятного аппетита! — В столовую вошла Инга Стефани.
Она тут же сморщила нос и, к удивлению присутствующих, несмотря на холодную погоду, раскрыла настежь окна.
— Чёрт знает, как у вас здесь пахнет! — сказала она.
В мгновение ока Али-баба сунул свои ноги в грязных сапогах под скамейку. Он притворился спящим, а десять минут спустя, когда он действительно уснул, обеденный перерыв уже закончился.
— Эй, вставай! Сегодня не воскресенье!
Спящего Али-бабу растолкала Рената, которая в тот день дежурила в столовой. Сейчас она вытирала столы.
Окончив работу, Али-баба стащил с себя вонючий комбинезон, а резиновые сапоги, не чистя, бросил под кровать. Потом, захватив мыло и полотенце, он отправился в душевую. Али-баба до тех пор полоскался в тёплой воде, пока его не прогнали ребята, вернувшиеся с молотьбы. Их лица были покрыты густым слоем пыли.
В душевой стало весьма оживлённо.
Карл Великий, как и надлежало столь высокой персоне, пользовался сразу двумя душами: горячим и холодным. Красный как рак, он перебегал из одной кабинки в другую. Егобросало то в жар, то в холод.
— Вы даже не представляете, как это полезно, — фыркая и отплёвываясь, поучал он смеющихся зрителей. — Затопек моется точно так же. Именно поэтому он и бегает так быстро.
Куниберт Мальке тоже стоит под холодным душем. Впрочем, не по собственной охоте: Повидло и Малыш всё время настойчиво толкают его под ледяную струю.
— Слышал, Профессор, как это полезно? — дразнят они его. — У тебя есть шанс превратиться из простого профессора в профессора Затопека.
Куниберт Мальке тяжело дышит. Он покрылся гусиной кожей и дрожит, как новорождённый щенок…
В душевой этажом выше, где мылись девочки, было не менее шумно. Рената только-только успела намылиться, как Стрекоза, Лора и остальные «русалки» подняли громкий крик. Вода в душе становилась всё холодней и холодней.
— Тёплой воды больше нет. Опять её разбазарили мальчишки! Безобразие! Никогда они не дают нам помыться по-человечески! — бранились девушки.
Душевая опустела.
Рената, покрытая хлопьями мыльной пены, продолжала стоять в своей кабинке. Глубоко втянув в себя воздух и вслух досчитав до трёх, она быстро открыла кран.
— Ай, ай, ай! — Струя ледяной воды обожгла девушку. Она заплясала на месте, прыгая с ноги на ногу.
Между тем Бритта, которая вымыла только лицо и руки, уютно свернулась калачиком на своей постели. Она читала старую, зачитанную до дыр книжку под названием «Сладкая тайна Фелициты». В ночном столике Бритты хранилось множество подобных книжонок. Забыв обо всём на свете, она листала страницу за страницей. В данный момент она читала о том, как семнадцатилетняя виконтесса фон и цу Экенлоэ готовилась к первому балу. «Фелицита протянула свою красивую, гладкую, как бархат, руку с тонкими пальцами к розовому тюлевому платью с широкой юбкой в больших воланах и, полная сладких предчувствий, коснулась его своим свежим и благородным лицом».
— Какое великолепие! — восторгалась Бритта. — Тюлевое платье в воланах!
О своих рваных чулках, которые вот уже три дня лежали на тумбочке и дожидались штопки, Бритта совершенно забыла.
В седьмой комнате назревал скандал. Заноза и Факир требовали, чтобы Али-баба немедленно отправился во двор и почистил там свои грязные сапоги, которые «благоухали» на всю комнату. Али-баба возражал: он только что принял горячий душ, а на улице холодно.
Карл Великий, приятно утомлённый после мытья по методу Затопека, сидел на своей кровати и курил сигарету.
— Эй, — заявил он грозно, — ты что, ждёшь специального приглашения?
— Фу-ты ну-ты! Я почищу сапоги, но попозже. Зачем такая спешка?
— Зачем тебе спешить? — как тигр рычал Факир. — Ведь ты вырос в свинарнике. Но не воображай, что мы весь вечер будем терпеть это!
Заноза, усевшийся за письменный стол с книгами и тетрадями, чтобы приготовить уроки, угрожающе взмахнул линейкой.
— Послушай, Али-баба, — заявил он, — то, что ты дурак, нас не касается, но дерзить себе мы не позволим. У нас не детский сад, и, если ты не будешь вести, себя как следует, мы тебе покажем. Смотри! Хочешь ты этого или нет, мы тебя воспитаем, Для того тебя фрейлейн Стефани сюда прислала.
Али-баба скорчил гримасу. Затем он вытащил из-под кровати сапоги и начал соскребать с них грязь перочинным ножиком.
Это был прямой вызов! Заноза стукнул линейкой по столу.
Карл Великий, который, лёжа на кровати, пускал вверх колечки дыма, грозно поглядел на Али-бабу сквозь очки.
— Эй! Заноза, Факир, дети мои, — поучал он своих товарищей, — не позволяйте ему грубить.
Сам Карл Венцель был слишком ленив, чтобы подняться, — ведь он так удобно устроился, — а кроме того, он был староста комнаты.
— Мы должны воспитать в Али-бабе уважение к старшим, — продолжал Карл. — Дайте ему разочка два! Разомните ему кости как следует.
Бросив учебники и тетради. Заноза поспешил на помощь Факиру, который сцепился на полу с Али-бабой.
Али-баба сопротивлялся до последней возможности, но потом Заноза схватил его за ноги, а Факир всей своей тяжестью навалился на его руки.
— Ну, как дела? Узнал, где раки зимуют?
Лицо Али-бабы едва заметно дрогнуло. Ему было очень больно, но он стиснул зубы и промолчал. Нет, нет, он не закричит ни за что!
Карл Великий чувствовал себя обманутым. Он уже втихомолку радовался, ожидая услышать громкие вопли Али-бабы.
— Не так робко! Жмите крепче, тяните его за ноги! — кричал он.
Его слова возымели действие. Подручные палача старались вовсю. Они мяли, давили, тузили, колотили, дубасили и щипали свою жертву.
— Ну как, довольно? Сдаёшься? Проси прощения!.. Ну!
Али-баба крепко сжал зубы и не издал ни звука. Он был терпелив — отчим достаточно приучил его к побоям.
Факир и Заноза продолжали «перевоспитание» Али-бабы. Они стонали от напряжения, их силы подходили к концу.
В вестибюле зазвонил звонок. Карл Великий поднялся, чтобы идти ужинать. Заноза и Факир прекратили «массаж».
Али-баба как ни в чём не бывало вскочил на ноги. Показав ребятам язык, он проскользнул за дверь, прежде чем Заноза успел запустить в него линейкой.
— Какая дрянь! Но терпение у него есть. Твёрд как камень!
Факир вытирал пот, Заноза приводил в порядок свою растрепавшуюся шевелюру.
— Ничего! Будет время — мы с ним справимся. Это логично, — пророчествовал Карл Великий.
Они вышли из комнаты. По дороге Факир споткнулся о грязные резиновые сапоги Али-бабы, которые по-прежнему валялись посреди комнаты. Он поднял их, отнёс в туалетную комнату и после этого тоже спустился в столовую.
Али-баба по-прежнему сидит за отдельным столиком в коридоре. «Массаж» вызвал у него жажду. Он пьёт чай, две большие чашки подряд. Ребята один за другим пробегают мимо него в столовую, но Али-баба их не замечает. Последней спускается с лестницы Рената. Она только что спешно дописала письмо к сестрёнке; по дороге она опускает его в почтовый ящик, который висит тут же, в коридоре.