Дети с Горластой улицы - Линдгрен Астрид. Страница 3

Тётушка Берг засмеялась:

– Нет, милая Лотта, я не была в Ноевом ковчеге, – сказала она.

– А почему же ты тогда не утонула? – удивилась Лотта.

– Потому что я появилась на свет уже после Потопа, – сказала тётушка Берг.

Роза лежит в одном из ящиков секретера, там ей сделана постелька. Она лежит на розовой простынке, а кусочек зелёного шёлка служит ей одеялом, она укрывается им, хотя никогда не снимает платья.

А в другом ящике у тётушки Берг лежит маленькая стеклянная корзинка с красными розочками. Нам разрешили поиграть с куклой и дать ей в руки стеклянную корзинку, и мы играли, будто Роза – Красная Шапочка, которая несёт своей бабушке пирожки и бутылку с соком. В вазочке на пианино у тёти Берг лежат шоколадные конфеты. Некоторые из них сделаны в виде бутылочек, горлышко у которых обёрнуто фольгой. Одну бутылочку мы положили в стеклянную корзинку и дали её Красной Шапочке, а ещё положили туда немножко изюма и миндаля, которыми нас угостила тётушка Берг. Вместо волка у нас был Скотти – так зовут собаку тётушки Берг. Я была бабушкой, а Юнас – охотником, он придёт и застрелит волка.

– А я? – спросила Лотта. – Кем буду я?

И мы предложили Лотте нести Розу и говорить за неё всё, что полагалось говорить Красной Шапочке, ведь сама Роза говорить не умела. Но когда Красная Шапочка пришла к бабушкиной избушке – её мы устроили в спальне тётушки Берг, – в стеклянной корзинке не осталось ни одной изюминки и ни одной миндалинки.

– А где же гостинец для бабушки? – спросил Юнас.

– Её съела Роза, – ответила Лотта.

Тогда Юнас сказал, что не хочет, чтобы Лотта играла с нами в Красную Шапочку. И Скотти тоже не хотел больше притворяться, будто он съел бабушку. Юнас держал его, но он дёргался, вырывался и наконец вырвался, заполз под диван и лишь время от времени высовывал оттуда нос и сердито поглядывал на нас. Скотти вообще почему-то не любит, когда мы приходим в гости к тётушке Берг.

Но нам всё равно было весело, и мы разглядывали остальные вещи, которые находились в секретере у тётушки Берг. Там есть подушечка для иголок из красного шёлка, сделанная в виде сердечка, и маленькая картина в золотой рамке, на которой изображён ангел с длинными волосами, в белой ночной рубашке и с двумя большими белыми крыльями за спиной. Нам с Лоттой особенно нравится эта картинка.

– А как ангел надевает ночную рубашку на крылья? – спросила однажды Лотта.

Юнас предположил, что сзади на рубашке есть застёжка «молния».

Тётушка Берг напекла нам вафель. Иногда она печёт их, когда мы приходим её навестить, а иногда не печёт.

– Сегодня такая дивная погода, – сказала тётушка Берг, – и мне хочется пить какао с вафлями в саду.

Пока тётушка Берг пекла на кухне вафли, мы играли одни. В гостиной два окна, оба они были открыты, потому что на улице было жарко. Мы с Юнасом высунулись каждый в своё окно, и Юнас бросил мне стеклянный шарик, с которым он никогда не расстаётся. Я поймала его и бросила ему шарик обратно. Так мы бросали шарик друг другу, пока я не уронила его в траву. И тогда мы с Юнасом стали соревноваться, кто дальше высунется из окна. Мы состязались до тех пор, пока Юнас не вывалился из окна. Я ужасно испугалась. И тётушка Берг тоже. Она как раз в это время вошла в комнату.

– Юнас, ты не ушибся? – крикнула она, подбегая к окну.

Юнас сидел на траве, и на лбу у него красовалась огромная шишка.

– Мы с Миа-Марией хотели посмотреть, кто дальше высунется из окна, и я выиграл, – ответил Юнас.

А пока мы с Юнасом состязались, Лотта занялась вязанием тётушки Берг, которое лежало на диване.

Тётушка Берг вяжет кофты и джемпера и продаёт их всем, кто в них нуждается. Так вот, наша глупая Лотта вытащила из полотна спицы и распустила всё, что тётушка Берг успела связать. Она сидела на диване, опутанная шерстяными нитками, и с ожесточением их рвала.

– Лотта, что ты наделала? – воскликнула тётушка Берг.

– Я вяжу джемпер, но у меня запутались нитки, – ответила Лотта.

Тогда тётушка Берг сказала, что будет лучше, если мы пойдём в сад, съедим вафли, а потом быстренько отправимся домой.

Мы сидели в саду тётушки Берг, пили какао и ели вафли, посыпанные сахарной пудрой. Солнышко припекало, вокруг щебетали воробьи, и мы угощали их крошками от вафель. Но потом тётушка Берг устала от нас и велела нам идти домой. И тогда мы с Юнасом перелезли через забор, а Лотта проскользнула через лаз, вырытый Скотти. Дома мы прямиком отправились на кухню – узнать, что у нас будет на обед.

– Я приготовила тушёного окуня, – сказала мама.

– Это хорошо, – обрадовался Юнас, – а то у нас в животах слишком много сладких вафель.

– Так вы были у тётушки Берг? – спросила мама. – Она вам обрадовалась?

– Ещё как! – ответил Юнас. – Она обрадовалась целых два раза. Сперва, когда мы к ней пришли, а потом – когда ушли.

Тётя Берг – самая добрая тётушка на свете.

Пикник

Однажды в воскресенье папа предложил нам устроить пикник.

– Ура! – в один голос закричали мы с Юнасом.

– Ура пикнику! – закричала Лотта.

В тот день мама встала пораньше, напекла оладий и приготовила бутерброды, а кроме того, два термоса, в одном был кофе для себя и для папы, в другом – какао для нас.

Наконец папа выкатил из гаража автомобиль и сказал:

– А ну-ка посмотрим, хватит ли нам всем места в этом лилипутике. Смогу ли я запихнуть в него маму, Главного горлопана, просто Горлопана, Погремушечку, двадцать шесть оладий и уж не знаю сколько там бутербродов…

– И Мишку, – сказала Лотта.

Мишка – это большой розовый тряпичный поросёнок, которого Лотта повсюду таскает за собой. Почему-то она думает, что это медвежонок.

– Твой Мишка – поросёнок и всегда был поросёнком, – внушает ей Юнас.

Но Лотта громко протестует, утверждая, что это медвежонок.

– Медведи не бывают розовые, – говорит Юнас. – Какой он медведь, белый или бурый?

– Он поросячий медведь, – отвечает Лотта.

Конечно, Лотте разрешили взять на пикник поросячьего медведя. Уже сидя в автомобиле, она спросила:

– Мама, а у поросят бывают дети?

– Ты кого имеешь в виду, своего Мишку или настоящих поросят, таких, каких держат в деревне дедушка с бабушкой? – спросила мама. Оказывается, Лотта имела в виду настоящих поросят, а не таких, как её Мишка, и мама сказала, что у настоящих поросят, конечно, бывают дети.

– Нет, не бывает, – возразил ей Юнас.

– Нет, бывают, – настаивала на своём мама.

– Не может у них быть настоящих детей, – снова возразил Юнас. – У них могут быть только маленькие поросятки.

Мы все засмеялись, а папа сказал, что более хитрых детей, чем у него, нет ни у кого на свете.

Папа привёз нас к небольшому озеру, оставил машину на лесной дороге, и мы перенесли все пакеты с едой поближе к берегу. Там были длинные мостки, уходящие далеко в воду, и мы захотели пойти на них и посмотреть, нет ли в озере рыбы.

Мама улеглась на траве и сказала папе:

– Я пролежу здесь весь день и не сдвинусь с места, а ты, пожалуйста, пригляди за детьми!

Папа пошёл на мостки приглядывать за нами, мы улеглись на мостки и стали следить за мальками, которые быстро-быстро шныряли в воде. Срезав в лесу длинные прутья, папа привязал к ним леску с крючками и дал каждому из нас. Мы нацепили на крючки кусочки хлеба и долго-предолго удили, но не поймали ни одной рыбёшки.

Тогда мы решили пойти в лес, хотя мама и велела нам не отходить далеко.

Наше внимание привлекла маленькая птичка, которая то и дело кружила над кустарником, то влетая в него, то вылетая. Мы подобрались к кустам поближе и почти у самой земли увидали гнездо, в котором лежали четыре крохотных синеватых яйца. В жизни не видела более красивых яиц! Лотта не желала уходить оттуда, она была готова весь день сидеть и смотреть на эти яйца и даже подняла повыше своего Мишку, чтобы он тоже мог ими полюбоваться. Но мы с Юнасом приглядели поблизости дерево, на которое можно было залезть, и Лотте волей-неволей пришлось пойти с нами.