Это моя школа - Ильина Елена Яковлевна. Страница 71

Но вот поезд замедлил ход, лыжники, как по команде, вскочили и двинулись к дверям. И тут, неожиданно для всех, Ира Ладыгина накинула на плечи шубку и юркнула вслед за лыжниками на площадку вагона.

— Ира! — крикнула Анна Сергеевна. — Ладыгина! Ты куда ж это?

— Я сейчас, Анна Сергеевна! — донесся из-за дверей Ирин голос. — Только посмотрю, какая это станция…

Анна Сергеевна сразу поднялась, но Оля уже успела набросить на себя платок и кинулась вслед за Ирой. В эту минуту вагон дернуло, и поезд тронулся. Девочки кинулись к окнам. Вдоль станции, чернея на снегу, тянулась длинная вереница пассажиров.

Дверь с шумом открылась, и Оля вбежала обратно в вагон. Но Иры с ней не было.

— Где же она? — спросила Анна Сергеевна, и девочки увидели, как изменилась в лице их учительница.

— На площадке ее нет, — проговорила Оля, глядя на Анну Сергеевну круглыми от испуга глазами.

Все так и обмерли. Учительница нахмурилась.

— Вот что, — сказала она решительно. — Сидите спокойно на местах. Может быть, она в другом вагоне.

— А что, если она осталась на станции? — спросила Оля.

— Тогда придется заявить начальнику поезда, — ответила Анна Сергеевна каким-то не своим, глуховатым голосом и, кое-как накинув пальто, вышла из вагона.

Девочки остались одни с Олей.

— Неужели Ира и вправду сошла на станции? — спросила Катя, как будто Оля знала больше, чем она.

Оля только пожала плечами и вздохнула:

— Кто ее знает! Могла и сойти. От Ирки всего можно ждать…

— Нет, вряд ли она сошла, — рассудительно сказала Настя. — Если бы Ира вздумала сойти, она бы и платок надела и варежки взяла. А ведь она только на себя шубку набросила. Даже не в рукава надела, а так — на плечи накинула.

— Это, пожалуй, верно, — сказала Оля.

Все задумались.

— Ой, девочки, — грустно проговорила Аня, — я боюсь, что Ира все-таки осталась на станции…

— Да зачем же ей было оставаться? — спросила Валя.

— Конечно, незачем, — сказала Аня, — а просто из шалости. Спрыгнула на платформу, а поезд в это время и тронулся… Что-то она теперь будет делать? Билета у нее при себе нет, все билеты у Анны Сергеевны…

— Подумаешь, беда какая… — заметила Стелла. — Что она, маленькая? Имя и фамилию свою знает, адрес — тоже. Я это в три года уже назубок знала. Вернется домой — и все тут.

— Да ведь и денег-то у нее нет! — сказала Катя вспыхнув. — Как же она без денег доедет?

— Очень просто, — все так же спокойно и невозмутимо продолжала Стелла. — Может пойти к начальнику станции. Рассказать все…

— Да, «рассказать»! — оборвала ее Катя. — А если она уже плачет и даже слова не может выговорить? Что тогда?

— Тогда уж не знаю. — И Стелла отвернулась к окну.

А Валя вздохнула.

— Лыжники, наверно, давно ушли, — сказала она. — И осталась наша Ирка на станции одна. Одна-одинешенька… Сидит там, как дура, под часами и ревет.

Все испуганно посмотрели друг на друга и на Олю.

— Ну, отчаиваться еще рано, — сказала Оля, стараясь говорить спокойно. — Не пропадет.

Но Олины слова никого не успокоили. Легко сказать — «не пропадет», когда она уже пропала! Впрочем, видно, у самой Оли на душе не было спокойно. Она так и покачивалась из стороны в сторону, приложив руки к щекам, а Кате с Настей — тем и вовсе не сиделось на месте. Они то вскакивали, то садились снова.

Сначала все еще ждали, что дверь вот-вот откроется и в вагон как ни в чем не бывало войдет Ира… Но с каждой минутой эта надежда таяла, и теперь девочки поглядывали на плотно закрытую вагонную дверь, ожидая возвращения Анны Сергеевны. Какие-то вести она принесет?

— Ох, как ее долго нет! — вздохнула Валя. — Как ты думаешь, Олечка, почему?

— Наверно, к этому самому… ну, к начальнику поезда пошла, — ответила Оля, все еще качаясь на скамейке и держась за щеки, словно у нее болели зубы. Она в это время думала о том, что будет, если придется вернуться в Москву без Иры. Как сказать об этом Ириным родителям? Надежде Ивановне? Вере Александровне?

— А что же может сделать начальник? — спросила молчавшая до сих пор Нина Зеленова. — Ведь он в поезде, а Ирка наша на станции сидит.

— Может телеграмму дать. Или на ту станцию, где Ира осталась, позвонить, — ответила Оля, с трудом произнося слова.

— Да она, может быть, совсем и не там осталась, — сказала Валя и всхлипнула. — Мы же видели всех, кто вылез на той станции. Ирки там не было. Вдруг она пропадет совсем, — что мы тогда делать будем?

Девочки с ужасом посмотрели на Валю.

— Как это — «совсем пропадет»? — сказала Лена. — Не может она совсем пропасть. Помните, девочки, Анна Сергеевна говорила нам, что в Москве есть такой отдел… при милиции, — там разыскивают пропавших детей.

— Да, да, — подхватила Настя, — мы еще хотели разыскать того мальчика, про которого нам Катя рассказывала, — сына героя… Сережу Решетникова, что ли?

Всем стало еще грустнее. Каких-нибудь несколько минут назад Ира, веселая, бойкая Ира, сидела тут вместе со всеми, и вдруг она исчезла, и теперь надо думать о том, как бы разыскать ее через милицию…

Катя в сотый раз вскочила с места.

— Нет, девочки! — решительно заявила она, поглядев на приунывших подруг. — Мы ее найдем! Обязательно найдем! Сережа Решетников — это совсем другое дело. Он пропал уже давно, тогда еще война была. Тогда, может быть, разбомбило дом, где он жил. Или мало ли что… — Катя перевела дух и продолжала: — А Ира останется цела. Разве что страху натерпится или насморк схватит. А так — ничего особенного с ней не случится. Не может же она потеряться в дороге, как зонтик или рукавичка!

Катя говорила уверенно, стараясь успокоить не только подруг, но и себя самое, и все же тревога за Иру, помимо ее воли, все больше и больше росла в ней. Что-то сейчас делает эта глупая Ирка? Конечно, ей уже не до смеха и шалостей.

И Кате представилась маленькая, занесенная снегом дачная платформа. Под навесом на каком-то бочонке или ящике сидит Ира. Ветер взметает снежную крупу, посвистывает в щелях дощатого навеса. Ире холодно, страшно. Она кое-как натянула на свою рыженькую головку воротник шубки, засунула в рукава озябшие руки. А ее пушистый платок и шерстяные пестрые варежки едут без нее в теплом вагоне.

Катя взглянула на Ирин серенький мягкий платок, висящий у окна вагона. У платка тоже был какой-то грустный, осиротевший вид. А вот и корзиночка с едой, которую дала Ире на дорогу ее мама. Завтрак остался, а Иры нет. И едет себе завтрак все дальше и дальше…

У Кати к горлу подступил комок. На глаза навернулись слезы. Аня это заметила и, не сдерживаясь уже больше, закрыла лицо руками и заплакала. Глядя на Аню, залилась слезами и Валя.

— Знаете, девочки, — сказала Настя, тоже вытирая глаза ладонью, — уж лучше бы нам совсем не ехать на елку, а сойти на следующей станции и поехать обратно в Москву.

— Да, конечно, — согласилась Лена Ипполитова. — Мы же все равно не сможем веселиться.

И правда, девочкам было совсем не до веселья. Даже странно было вспомнить, что еще совсем недавно, в этом самом вагоне, все они были такие веселые и беззаботные.

А поезд, как нарочно, мчался теперь на всех парах. И чем дальше уходил он от той маленькой станции, где пропала Ира, тем больше становилась тревога. Вагон покачивало, и все в нем звенело — вентиляторы под потолком, матовые стеклянные шары ламп, оконные стекла и чья-то кружка на столе. То и дело по вагону быстро проходили продавцы в белых фартуках с плетеными корзинами, с голубыми сундучками и предлагали певуче, как ни в чем не бывало:

— Пирожки с вареньем! Кто желает?

— Сливочное мороженое в вафельных стаканчиках! Кто желает мороженого? Пожалуйста!

В другое время девочки, конечно, пожелали бы и пирожков с вареньем и мороженого, которое они с удовольствием съели бы вместе с вафельными стаканчиками. Но теперь им было совсем не до мороженого и даже не до завтраков, уложенных в чемоданчики и сумки. Вся радость поездки была испорчена, отравлена вконец! Катя даже невольно стала сердиться на Иру: ведь так было бы хорошо, если бы не она!