Затейники - Ларина Лариса Михайловна. Страница 7

— Что не так?

— А то вон, что перекладин этих делать сейчас не надо.

Митька широко открыл рот от удивления, и гвозди дождем посыпались на пол.

— А что такое?

— Да мы ж не знаем, какие стекла будут.

— Стекла?

— А как же! Надо ж сверху стекла наставить.

Митька хлопнул себя но лбу.

— Эт, дурак. А я и забыл за делом. Значит, даром только работали.

— Зачем даром. Палки пригодятся. Только забивали понапрасну.

— А стекла где ж мы достанем?

Петька задумался.

— Трудное дело. Семена еще туда-сюда…

— Семян я достану. У мамки в кладовой есть.

— А вот стекла…

— Купить бы…

— Купила нет. Теперь весна, сам знаешь, какие деньги.

Оба парника были уже совсем готовы, и мальчики пристроили один в конце Петькиного сада за кустами, куда не заходили ни отец, ни мать.

Митькин двор был мал и, чтобы кое-как укрыть парник от глаз матери, они обшарили все уголки. Наконец остановились на месте за свиным хлевом. Там было много солнца, и туда никто не заглядывал, потому что за хлевом тянулся пустырь.

На переноску второго парника понадобилась целая ночь.

Оба парника хорошенько набили конским навозом, натаскали из кладовых семян, и оставалось только достать стекла.

Петька и Митька думали так и эдак, но ничего не могли придумать.

Однажды вечером, уже засыпая, Петька краем уха услышал обрывки разговора отца с матерью.

— Так думаешь взять семян в кредит в коперативе?

— Боязно. А ну как не уродит, да не отдадим.

— Зато хороши больно. Отборные.

— Уж ежели хороши…

— Говорю — отборные. Видать сразу. Брать, ай нет?

— А когда отдавать-то?

— Как уродит. Не скоро.

— Ну, бери. Авось лето хорошо будет.

Дальше Петька не слыхал, потому что голова его упала на подушку, и он заснул.

А утром, как только протер глаза, слова отца будто ударили в голову и крепко засели там.

Председатель кооператива, маленький человек с живыми, черненькими, как бусинки, глазами, с неаккуратно выбритой щетиной рыжеватых волос, с трудом оторвался от бумаг, которые разбирал внимательно и долго, сдвинул брови и, как показалось посетителю, сурово поглядел на него.

А посетитель, тоже маленький человек в длинных полосатых, украшенных снизу бахромой штанах, робко стоял у двери и мял в руках картуз.

— Тебе чего?

Маленький человек сделал шаг вперед и, будто бросаясь в холодную воду, быстро проговорил:

— Стекла бы мне.

Председатель не без удивления поглядел яа него.

— Чего, чего?

— Стекла бы для парников.

— Для парников?

— Значит, я и Митька Семенов задумали мы парники построить, чтоб, значит, уродилось лучше, чем на огородах, и чтоб было все как по книжке…

По мере того, как Петька путаясь излагал свою мысль, брови председателя расходились, и усталые морщины у губ стали как будто меньше. Черненькие бусинки-глазки словно загорелись, и Петька вдруг сразу и бесповоротно понял, что перед ним сидит чудесный человек, и что с этим человеком можно будет обо всем поговорить.

— А ну, садись да расскажи толком.

Теперь уже не торопясь и толково начал Петька рассказывать все по порядку. И как вступили они тайком от родных в пионерский отряд, что стоял неподалеку от деревни, и как пионеры им посоветовали помогать дома по хозяйству, и как дали агрономические книги, а потом снова прислали, и как они сварганили кормушку для коровы, и что из этого вышло, и как мыли поросят, словом, ничего не упустил Петька.

А председатель, сначала только внимательно слушавший, потом начал улыбаться: как дело дошло до кормушки — смеяться; а как до свиной бани, так и Петька и председатель захохотали в два голоса, при чем Петька смеялся басом, а председатель тоненько.

— Ух ты… ну и насмешил! — отдышался наконец председатель. — Так, говоришь, корова рога чуть не обломала. Хороши! Да как же вы — прочитали по-неправильному?

— Читаем мы плохо, в том и беда, а уж считать и подавно не выучились.

— Ленитесь?

— Какая лень! Отец мой да Митькина мамка насчет ученья не больно…

Лицо председателя сразу стало серьезным.

— Не пускают, что ли?

— Мой как когда. Иной раз неделю хожу, а иной месяц не пускает. Отстал я вовсе от других. А Митьку нипочем не пускает.

— Вон оно что. А насчет чего ты пришел? Я и позабыл, слушая тебя.

— Насчет стекла.

— Стекол у нас, пожалуй, не будет.

Петька жалостно посмотрел на председателя.

— Не бу-удет?

— Да… э. Нет, постой. Есть немного. Есть, есть.

Самое страшное было впереди. Петькино сердце забилось сильнее.

— Так я вот насчет чего. Денег-то у нас нет, так вот слышал я, что можно так…

— Как так?

— А так, чтоб сейчас взять, а потом, как, будет урожай, отдать.

— В кредит значит?

— Вот, вот, — обрадовался Петька слову, засевшему с вечера в голову, — в этот… в кредит.

— Что мужикам даем, так это верно, а чтоб таким мальцам, как ты, еще не бывало.

Петька рванулся со стула.

— Значит, нет…

— Да погоди ты. Экой быстрый. А кто мне поручится, что ты отдашь?

— Кто? Да вот кто.

Петька полез в карман и, вынув оттуда смятый кусок красной материи, быстро повязал им шею.

— Пионер я.

Глаза председателя стали еще меньше, но искры в них так и запрыгали.

— Сколько тебе надо стекла-то?

VII. МИТЬКА ПОПАЛСЯ

Мальчики набили парники конским навозом, хорошенько его утрамбовали, а сверху, прождав три дня, набросали огородной земли.

Семена садили тогда, когда в парнике под стеклом стало тепло, как в печке после выпечки хлеба.

Каждый день, раным-рано, осторожно, боясь, чтобы его не увидели, Петька пробирался к парнику, поднимал стеклянную крышку и глядел долго и упорно, стараясь высмотреть зеленые росточки.

Но земля лежала ровным черным пластом, и только ямки, аккуратно идущие одна за другой, указывали на то, что здесь что-то посеяно.

То же было и в Митькином парнике.

Мальчики приуныли.

— А ну как ничего не будет? — говорил Митька, сидя на корточках перед парником. — Пропали мы с тобой, Петька.

— Будет, — убеждал его Петька. — В огородах вырастет, а тут нет? Не робь, Митяй. Будем мы с тобой с прибылью.

Митька сокрушенно качал головой.

Но Петькина уверенность подбадривала и его.

— Эх, ладно как тогда будет!

День, когда Митька крадучись пошел к парнику и, приоткрыв крышку, увидел зеленые усики, пробивающиеся из земли, день, начавшийся так радостно, закончился для него весьма печально.

Егоровна, собравшаяся выбрать семян для своего огорода, вошла в кладовушку и, охнув, бросилась вон.

— Митька! Ми-итька! Митька, чорт!

Митька, уже час сидевший над парником, вскочил как встрепанный, бросился к забору, перемахнул через него и о блаженно ухмыляющейся рожей вошел во двор.

Мать схватила его за шиворот.

— Пойдем-ка, пойдем, стервец.

Улыбка сбежала с Митькиного лица.

— Узнала, — мелькнула мысль. — Сейчас пойдет парник разорять.

Но мать повела его в сторону, противоположную хлеву.

В кладовой, где висели мешечки с семенами, мать ткнула его носом в пол.

— Гляди ты, гляди, наказание мое, — кто семена просыпал? Кто просыпал, пакостник?

Митька, пытаясь вырваться, глянул на пол и к ужасу своему увидел рассыпанные по полу семена.

„Как же это я? Должно, впотьмах просыпал“, — подумал он.

— Зачем лазил? Зачем семена брал? — кричала мать, мотая Митьку из стороны в сторону.

Митька молчал, стиснув зубы. Мать может бить его до вечера, но для чего он брал семена, ей не узнать.

Тяжелая рука опускалась, на его спину, а мать приговаривала:

— Не пакости, не пакости, не пакости!

Наконец она утомилась и выпустила сына.

— Подбери семена, стервец. Да чтоб одно к одному. Чтоб не перепутал. Изобью тогда.