Спроси у марки - Свирский Владимир Давидович. Страница 20

Стал я думать, о чем был рассказ. Как сверток переворачивал, помню, плакат на стене про отличное обслуживание помню, старичка, который впереди меня стоял и все грозился о беспорядках в газету написать, тоже помню, а вот рассказ. Вспомнил только, что речку какую-то в сорок первом форсировали. И еще, как большой начальник, генерал или даже маршал всем, кто жив остался, награды вручал. Я, может, еще бы чего вспомнил, но уже больше времени не было, потому что Людочка сказала:

— Мы тебя слушаем. Как называется твой рассказ? Кто его автор?

Если бы не эти ее слова, я бы честно признался, что живот болит или еще что, но она же ясно сказала: «Твой рассказ»! Твой — значит мой. Я и подумал, что сочинить такой рассказ куда проще, чем вспомнить, о чем в той газете писалось. Ну не сочинить, а составить, что ли… Из других рассказов, кинофильмов, а еще ветеран к нам в школу приходил, про водный рубеж рассказывал. Они в подбитый танк забрались, когда на другой берег переплыли…

— Ну чего же ты?

Голос Людочки дрожал, вот-вот расплачется.

— Рассказ называется «Мужество», — выпалил я. — Автор — Валерий Балдеров.

Имя я взял у хоккеиста Харламова, фамилию — у Балдериса. Смотрю — сошло. Сам удивляюсь, как у меня все гладко получилось. Из какого-то фильма вставил про письма, которые бойцы при свете карманного фонарика перед боем домой писали, из другого — про санитарку. Ну а в конце, само собой, про награды. Прибыл, мол, маршал и вручил командиру батальона Галиеву орден Кутузова, а всем другим — медали. И черт меня дернул такой замысловатый орден придумать! Ну сказал бы «Красной Звезды» или еще какой, так нет же!

— Молодец! — похвалила меня Людочка. — Только тебе еще много надо работать над языком. У тебя часто встречаются слова-паразиты: «ну», «вот», «там» и другие. У кого, ребята, есть вопросы к Тихонову?

Сказала просто так, знала ведь, что никаких вопросов быть не может. Я уже на свое место направился, как вдруг слышу:

— Послушай, Гош, а когда происходит действие в этом рассказе? Ты сказал — летом сорок первого. Может, ты ошибся?

Это спросил Юраня Юрасов.

Действие в. том рассказе, который я читал в мастерской, происходило летом сорок первого, это я точно помнил, поэтому ответил:

— Нет, не ошибся. А почему ты спрашиваешь?

— И этот… капитан Галиев, действительно, командовал батальоном? — продолжал допрашивать Юраня.

Ребята, конечно, решили, что его кто-то попросил поволынить, и Борька Рябикин стал делать мне знаки: поддержи, мол, подыграй, дай ему пас! Они же, черти, не знают, что этак я в свои ворота могу шайбу закатить! Но делать нечего, против ребят я ни-ни, у меня такого и в мыслях не было.

Чем командовал герой рассказа, я не помнил, однако твердо сказал:

— Капитан Галиев командовал батальоном. Еще вопросы имеются?

Гляжу я на Юраню и вижу: не верит он ни единому моему слову, у моих ворот явная голевая ситуация. Юраня, наверно, тоже про ситуацию понял и отвечает:

— Остальные вопросы мы с тобой сами обсудим.

Что тут началось! Ребята ведь уже на другое настроились, и вдруг на тебе — «сами»!

Людочка кое-как всех утихомирила и на завуча поглядывает: как быть? А та со своего места говорит:

— Дайте, дайте им сейчас высказаться! Это интересно!

Ей, видите ли, интересно! Понял я, что сопротивление бесполезно, и Юране глазами показываю: давай, мол, действуй, никакой обиды не будет! Вернулся обратно к доске, жду. И класс ждет.

— В чем ты сомневаешься, Юрасов? — спросила Людочка. — У тебя есть еще вопросы к Тихонову?

— Есть! — хмуро ответил Юраня. — Может, ты, Гош, про награду напутал?

Вот тут мне тоже интересно стало: как он будет доказывать, что я приврал? Ведь даже Людочка ничего не заметила!

— Нет, — говорю, — ничего я не напутал. Орден Кутузова!

— А какой степени?

Про степени я вообще никогда не слыхал. Кто их знает, сколько их всего? Но быстро сообразил: раз их несколько, то первая уж обязательно имеется. И весело отвечаю:

— Первой!

Гляжу, Юраня даже сморщился от моего ответа, вроде ему в манной каше комок попался. И все-таки он еще сделал попытку смягчить удар:

— Кто-то из вас двоих напутал: или ты, или автор.

Мне и взаправду стало легче: вроде бы не я один виноват.

— В чем ты, Юрасов, сомневаешься? — повторила Людочка. — Объясни нам, пожалуйста! Почему ты думаешь, что в рассказ Тихонова вкралась ошибка?

Ай да Людочка! Ну, молодец! Вот ведь, оказывается, что можно одним только словом сделать! Понимаете? Я вроде бы совсем не виноват. Это все ошибка виновата! Кралась она, как разбойник, потихоньку, ночами, поэтому я ее, негодную, и не заметил. И вкралась! Какой же с меня после этого спрос?!

Юраня тоже за это слово ухватился:

— Конечно, ошибка могла и в типографии вкрасться, когда рассказ печатали.

— Какая же ошибка, Юрасов?

— Пустяки! Дело в том, что в сорок первом ордена Кутузова еще вообще не было. Его ввели или правильнее — образовали… нет, учредили в июле сорок второго года. А третью степень — в начале сорок третьего.

Будь на месте Юрани кто-нибудь другой, тут бы еще бабушка надвое сказала, верить ему или нет. Но это сказал Юрасов!

Борька все-таки спросил:

— А почему ты Гошку допрашивал, чем командовал этот капитан? И про степени у ордена. Какая тебе разница?

— Туда тоже ошибка вкралась… Первая степень давалась только командующим фронтами и армиями. Еще — их заместителям и начальникам штабов. Так что, сами понимаете…

Все понимали. Гол был чистый, спорить — только людей смешить.

— И откуда только ты все это знаешь? — восхитилась Надя Песенко. — Вот я бы ни за что!

Людочка меня на место посадила и тоже созналась, что про степени да когда введен ничего не знала.

Есть учителя, которые ни за что бы не признались, а Людочка молодчага, все по-честному, даже спасибо Юране сказала и попросила рассказать, откуда он все это узнал.

— Сперва из каталога, — ответил тот.

— Из какого каталога? — удивилась учительница. — Орденов? Разве есть такой?

— Нет, — улыбнулся Юраня. — Не орденов. Марок.

— Марок? При чем здесь марки?

— А они при всем!

И поехал, и пошел! Про то, как каждую марку изучает, как в энциклопедиях смотрит, еще в какие-то книжки лазит. У него, оказывается, главная тема — о войне, он ее по дням знает, так что ордена ему это так, вроде разминки.

Про меня все и думать забыли, я теперь всем неинтересный стал. Только уже после звонка завуч сказала Людочке, Борька сам слышал:

— Тихонов вам, конечно, помог создать проблемную ситуацию, но лентяй он невероятный, я это вам еще после прошлого урока говорила и своего мнения менять не намерена.

Ну и пусть! Ситуацию какую-то еще выдумала! Больно мне надо помогать проблемы кому-то создавать. У меня и своих хватает!

Письмо из прошлого

Воскресный черный рынок в лесу Григорий Александрович Боровой называл «поганкой», посещать его считал унизительным. И все-таки иногда не выдерживал, унижался: садился, проклиная себя за малодушие, на троллейбус и ехал в лес, к больнице пароходства.

Официальные еженедельные сборы, конечно, хорошо; без сборов филателист закиснет, зачахнет, заплесневеет, у него нарушится пищеварение, пропадет аппетит, начнет скакать, словно необъезженный конь, давление, откажут нервы. А это уж совсем худо, человек без нервов — что машина без тормозов! Сборы — слава им! — не допускают до беды: встретятся филателисты, посудачат, поделятся новостями и слухами, полистают друг у друга кляссеры — глядишь, на всю неделю зарядка. Одну, вторую, пятую… А на шестую коллекционер начинает скучать, ему нужны новые лица, новые кляссеры, в клубе ему уже не с кем меняться, он заранее знает, какие марки ему предложит Виктор Евгеньевич и какие Евгений Викторович. И его собственный обменный фонд здесь уже никого не интересует. Крепится он, крепится, а потом… едет на «поганку», Едет, потому что там можно приобрести и редкие марки, и почтовые конверты или открытки с уникальным гашением, и филателистическую литературу. Предлагали это богатство либо отъявленные спекулянты, либо люди, совершенно не сведущие в коллекционировании, но прослышавшие, будто «около больнички можно что хошь загнать, хошь петушиный крик, хошь луну в небе — на все покупатель сыщется!». Они перетряхивали заброшенные на чердаках и в чуланах столетние сундуки и волокли на «поганку» кипы старых журналов, книги с пожелтевшими страницами, бабушкины шляпы со страусиными перьями, прадедушкины медали, древние деньги и письма.