Спроси у марки - Свирский Владимир Давидович. Страница 19

Пятьсот сорок одна марка, двенадцать блоков, четыре кляссера, один каталог — таков был новоуральский урожай. Вот когда Леша понял гениальность идеи Виктора Николаевича!

Первый успех окрылил. Еще продолжали поступать дары с Урала, а на юг, к берегам теплого Черного моря полетело другое письмо.

В нем школьник-хорошист Алексей Оспищев с радостью извещал ветеранов филателии, что его избрали председателем клуба юных филателистов, который был создан при домоуправлении, что руководил клубом дядя Витя и что в их районе стало гораздо меньше драк и других неприятностей. Но потом КЮФ постепенно распался, потому что не хватало марок. И вот он, Леша Оспищев, без разрешения дяди Вити (последние слова Виктор Николаевич сам подчеркнул двумя жирными линиями) решил попросить помощи.

В конце письма школьник-хорошист информировал своих старших товарищей, что присылать следует не только «Космос» и «Спорт», которым увлекаются все ребята, но и другие марки, потому что дядя Витя советует собирать коллективную систематическую коллекцию.

И снова механизм доверия сработал безотказно. Особенно умилили убеленных сединами филателистов слова о сокращении драк. Более полугода с полной нагрузкой работал воздушный мост, по которому перебрасывались письма, заказные и ценные бандероли, посылки.

Виктор Николаевич не жадничал: многие дублеты отдавал своему помощнику.

Они уже заготовили третье письмо, но как раз в это время в местной пионерской газете появилась статья о девочке, для которой почтовые марки — единственное окно в мир. Вот когда Леша увидел дядю Витю взбешенным.

— Я же тебя предупреждал, — бушевал он, — читай газеты! Сколько раз надо повторять: неученье — тьма! Почему я должен узнавать о важнейшем событии, которое произошло в твоем городе, с опозданием на целую неделю? Почему?

Отбушевав, Виктор Николаевич приказал:

— Больше никаких теть и дядь! И вообще их никогда не было! Ты меня понял? Ни-ко-гда! Кто бы тебя ни спрашивал, ты ничего не знаешь!

Леша еще попытался спасти тонущий корабль, уж очень ему не хотелось вот так, за здорово живешь, отказываться от такого прибыльного дела:

— Почему? Какая нам забота до этой больной девчонки?

— Почему, почему! — снова взорвался Строков. — Потому что подражатели до добра не доведут! Понял? Это не я тебе говорю, это техника безопасности предупреждает! Нет, ты только подумай: прямо через прессу шпарят!

… Так состоялось заочное знакомство Леши Оспищева со Светой Кругловой. Мог ли он подозревать, что физрук пионерского лагеря «Текстильщик» и девочка, о которой несколько лет назад писала газета, — одно и то же лицо?!

Проблемная ситуация

У нас тогда две школы объединили, и мы с Юраней оказались в одном классе — пятом Б. Объединили нас в середине года, сразу после зимних каникул, а через месяц приключилась та самая история.

Это только взрослые так думают, будто, чтобы человека узнать, надо с ним пуд соли съесть, что чужая душа — потемки, и все такое прочее. Ерунда! Да в классе тебя за неделю так просветят, ты как хочешь притворяйся, а все равно не скроешь, какой ты есть на самом деле. Ну а если за одной партой сидишь, тут и недели не надо.

Что мне в Юране понравилось, так это то, что он выхваляться не любит, себя показывать. Нет, отличником он не был, по матёме я даже лучше его соображал, но по истории… Я думаю, все люди делятся на тех, которые умеют даты и царей запоминать и которые не умеют. Которые умеют, тех мало, по одному на класс, редко когда больше. И ведь что интересно: хоккеистов я всех знаю, ну не всех, но тех, кто в высшей лиге, — это точно. И не учил я их никогда! Так же, как девчонки — артистов.

Сан Саныч, наш историк, Юраню сразу заприметил, даже на перемене с ним разговаривал, как с большим, а когда урок объяснял, всегда на него смотрел. Другим, может, ничего, даже лучше. А мне?

Как я уже говорил, сам Юраня не выскакивал. Но когда ребята просили вопрос какой-нибудь задать, он никогда не отказывался. Откуда только у него вопросы брались! Я раньше так думал: вопрос чего не задать, вопрос каждый задать может, вот ответить — другое дело! Как бы не так! Борька Рябикин, наш хоккейный капитан, раз попробовал, умную рожу состроил, вежливенько эдак интересуется:

— Скажите, пожалуйста, правда, будто нами неземные цивилизации управляют?

Сан Саныч чуть заметно усмехнулся и отвечает:

— Давай-ка мы с тобой сначала о земных цивилизациях побеседуем. Иди-ка ты к доске и поведай нам…

Борька, само собой, ни в зуб ногой. Иное дело — Юраня. Я однажды его спросил:

— Как это ты даты запоминаешь? И какой царь после какого был? Кто тебя научил?

А он отвечает:

— Приходи ко мне, покажу.

Так и сказал: «покажу», а не «расскажу» или еще как.

Но у нас «Золотая шайба» началась — мы в районный четвертьфинал вышли, то да сё, в общем, попал я домой к Юране уже после той истории.

Да, я же вам не сказал, кто я такой. Я — это я, Егор Тихонов. Не спрашивайте только, не родственник ли мне тот Тихонов, который Штирлиц. Нет. И тот, который тренер сборной, — тоже не родственник. Они, если хотите знать, даже между собой не родственники, я узнавал.

Началась та история из-за Людочки, нашей литераторши. Вообще-то она Людмила Петровна, но она всего первый год в школе работает, и совсем ее от наших старшеклассниц не отличишь! Ее и учителя Людочкой зовут, и даже директор. А еще она очень добрая. Надо бы человеку «пару» влепить, а она сперва одну точку поставит, потом вторую. И чуть не плачет, словно ей самой «двойка» подмигивает.

Так вот, задала нам Людочка ко Дню Советской Армии такое задание: прочитать и рассказать в классе какой-нибудь рассказ о войне. Все равно о какой: той, когда Чапаев или когда Матросов с Покрышкиным. Только чтобы не из учебника, а откуда кто сможет. Задала еще давно, сразу после того, как нас объединили. Говорит: у вас больше месяца на подготовку, так что не жалуйтесь, пожалуйста, что времени не хватило!

До чего ж непонятливый народ эти учителя, просто ужас! Неужели они не соображают, что чем больше времени дать, тем хуже? Они, наверно, считают, будто у нас других забот нет, как о том задании думать. Как бы не так! Да я о нем в тот же час позабыл! А потом, когда за три дня Людочка напомнила, я понял, что если я за месяц не справился, то за такой короткий срок и подавно не справлюсь, пусть все идет по теории вероятности.

По этой теории меня никак не могли спросить! Во-первых, на прошлом уроке я стихи отвечал. Наизусть. Если по правде, то не сам, а вместе с Людочкой. Она строчку начинала, а я заканчивал, она начинала, а я заканчивал. И в общем неплохо получилось, во всяком случае Людочке понравилось, и она мне, то есть нам «четверку» поставила. А может, она с перепугу ту «четверку» поставила, потому что на уроке завуч сидела? Но это уж не моя забота. Факт тот, что меня на прошлом уроке спрашивали.

Во-вторых, у нас много таких, которых мороженым не корми, дай только покрасоваться, какие такие они рассказчики замечательные! К тому же Людочка всегда вначале спрашивает: «Кто хочет отвечать?»

И вдруг — бац! — снова на урок завуч заявилась, и Людочка дрожащим голосом говорит:

— Отвечать пойдет Тихонов!

Вот вам и теория вероятности! Не зря, видно, мне все взрослые твердят, что я невероятный!

Делать нечего, побрел я к доске. Бреду, сами понимаете, медленно, а соображаю быстро. Людочка мне еще минутку подкинула, стала у класса спрашивать, какой сегодня праздник да какие основные вехи… Пока ребята отвечали, я в голове несколько фильмов про войну прокрутил. Почему-то ни один рассказ не вспомнился, а только фильмы, которые по телику показывали. Я уже хотел спросить, нельзя ли рассказ заменить фильмом. Если б завуча не было, Людочка бы разрешила, это я точно знаю. А тут… Опустил я голову, гляжу на свои ботинки. И сразу вспомнил! Совсем недавно читал рассказ о войне! В сапожной мастерской. Бабушкины ботики относил. Я, конечно, не хотел идти, отлынивал, однако пришлось. Бабуля и не знает, какую услугу мне оказала! Ботики-то в газету были завернуты, а в газете — рассказ про войну. Пока в очереди стоял — минут сорок, никак не меньше, — я его почти весь прочитал. Почти, потому что кусок газеты оторвался, а другой затерся — ничего не разберешь.