У нас с Галкой каникулы - Печерникова Татьяна Алексеевна. Страница 2

— Я понесу Путьку,— сказала Галка.

— Еще чего не хочешь ли! — сказала я. Ты ее два раза в школу носила, а я ни разу.

— А. ты зато во дворе ее пасла. Ну, мама же,— захны­кала Галка,— скажи ей, что я понесу Путьку.

— Кончится тем, что я подарю черепаху проводнице, у нее есть маленькая дочь,— сказала мама.

Она то обещала отдать Путьку в зоопарк, как будто там своих черепах мало, то подарить школе, то детскому саду, потому что мы с Галкой часто ссорились из-за Путьки. Мы знали, что ничего этого не будет, что мама любит Путьку не меньше нас. Она, как котенка, берет ее на руки идаже говорит, что у нее смышленые глаза. Но сейчас мне не хотелось ссориться с Галкой, и я сказала, что уж ладно, пусть Путьку несет она. Галка обрадовалась.

— А ты понесешь пионы,— сказала она,— смотри, ка­кие они красивые, нисколечко не повяли. Правда, мамочка, пусть Наташа подарит бабе Нате пионы, баба Ната так любит цветы.

Но маме было, уже не до Путьки, не до пионов. Она вспомнила, что еще не уложила в чемодан наши пижамы, тапочки, книги. И косы Галке надо переплести, А Москва была совсем близко, потому что по радио уже передавали песни про Москву. А еще через немножко времени вдруг сделалось совсем тихо, даже будто колеса перестали сту­чать, и по радио медленно и громко сказали, что наш по­езд прибывает в столицу нашей Родины — Москву. Тут все зашумели, а мы с Галкой приклеились носами к окну. Галка сказала, что это она первая увидела деда Володю, а я, что — я, а мама — что она.

Дед стоял возле нашего окна и смотрел на нас.

Он был без пиджака, в светлой летней рубашке с тре­мя карманами. Шляпу он сдвинул на самый затылок, на щеках у него были ямки, потому что он все время улы­бался.

Мы ждем деда в купе, в коридоре полно пассажиров с багажом, и пока они не выйдут, деду к нам не протолкнуться. Дед приходит с носильщиком, мы ведь приехали на все лето, у нас много вещей.

— Здорово!—говорит дед и чмокает нас.— Прибыли, значит?

Мать деда, наша прабабушка Настя, украинка, дед то­же долго жил на Украине и слово «значит» выговаривает по-украински, с мягким знаком на конце. А баба Ната каждый раз его поправляет.

— Прибыли, значит? — передразнивает деда Галка и хо­хочет.

Дед грозит ей пальцем.

Галка берет коробку с Путькой, я пионы. Носильщик связал два чемодана ремнем, перекинул их через плечо. Еще чемодан и узел он хотел взять в руки, но дед не дал ему, взял сам.

Идем мы долго, по лестнице вниз, потом по длинному-длинному туннелю, потом по лестнице вверх и еще по площади. Площадь эта вся в заборах, потому что Курский вокзал перестраивают. Возле черной Волги дед останавли­вается. С носильщиком он прощается за руку и говорит:

— Спасибо большое, вы нас здорово выручили.— Потом дед знакомит нас с каким-то дядей. Дядя высокий, у него кудрявые темные волосы, немножко курносый нос и весе­лые серые глаза.

— Это Вячеслав Александрович,— говорит дед Воло­дя.— Он повезет нас в Красный бор.

— Здравствуйте! — говорит нам Вячеслав Александро­вич.— С приездом вас.

Не знаю, как Галка с мамой, а я сначала подумала, что он хороший знакомый деда, но потом увидела на машине шашки. Значит, это такси.

— Ну, кто в прошлом году со мной впереди сидел? — спрашивает дед Володя.— Не забыли?

Галка делает большие грустные глаза и тихо, еле слыш­но отвечает:

— Я...

— Значит, Наталкин черед,— говорит дед Володя.

Сидеть впереди интересно, кажется, что всё тебе ра­дуется, всё бежит тебе навстречу — дома, деревья, люди. И дед рядом. Но я посмотрела на Галкины глаза и махну­ла рукой.

— Пусть Галка с тобой садится, меня же не укачивает.

Галку тоже никогда не укачивает ни в машине, ни в самолете, но все промолчали. Дед тихонько сказал о чем-то шоферу. Тот улыбнулся, кивнул головой.

— Нарисуем, нам десять километров не крюк!

Мама хорошо знала Москву, она жила здесь много-мно­го лет. Потом встретилась с нашим папой, вышла за него замуж, и с тех пор они живут в папином Харькове. Папа у нас украинец, а мы с Галкой и русские и украинки.

— Вот здесь уже давно-давно работал ваш дед Воло­дя,— сказала мама.— Тогда мне этот дом казался огромным, до самого неба. А теперь, смотрите-ка, рядом с высотным он кажется просто маленьким, как Галка рядом с Вячесла­вом Александровичем.

— У вас очень длинное имя,— сказала Галка шоферу.— Знаете, сколько в нем букв?

Вячеслав Александрович рассмеялся и ответил, что ни­когда не считал.

— А я уже сосчитала, двадцать одна буква. А я Галина Борисовна, у меня на шесть букв меньше, а у Наталки — на семь. Можно мы вас просто дядей Славой будем звать? — спросила Галка.

— Очень даже можно,— ответил шофер.— Меня, между прочим, все дети так называют. Кроме одной девочки, дочки моей Иринки. Тебе вот сколько годков?

— Да мне-то уже восемь,— ответила Галка,— это я только ростом маленькая. Но все говорят, что я потом сра­зу вытянусь.

— И моей Иринке восемь. И косички у нее точь-в-точь как у тебя.

Дядя Слава, наверное, очень любил детей, он так внимательно, хорошо слушал Галку, так ласково на нее по­глядывал.

— Никак не пойму, куда мы едем,— сказала, мама.— Нам же совсем в другую сторону.

— Правильно едем,— ответил дед Володя.— Уж очень мне сегодня захотелось, чтобы вы сначала поздоровались с Москвой.

 Дядя Слава еще повозил нас по каким-то переулкам, и вдруг мы увидели Красную площадь. Дед посмотрел на ча­сы на Спасской башне, на самые главные часы на свете и сказал, что мы приехали сюда вовремя, что только две ми­нуты осталось до смены караула у Мавзолея Ленина. Мы с Галкой уже два раза были с мамой у Ленина в Мавзолее. И уж не помню сколько раз видели смену караула у Мав­золея, только не очень хорошо нам было видно, потому что здесь всегда много людей. А сейчас еще было раннее утро и людей здесь было мало. Мы стояли совсем близко от Мавзолея и всё видели. И как показались солдаты из Крем­левских ворот, и как гулко прошагали они к Мавзолею, и как, с последним ударом часов, встали у входа в Мавзо­лей.

— Вот вы и поздоровались с Москвой,— сказал дед Во­лодя, когда мы снова сели в машину.

С дедом хорошо ездить. Он все рассказывает и расска­зывает. Вот и сейчас он говорит, что дома, мимо которых мы проезжаем, нужно было поставить иначе, чтобы полу­чилась нормальная улица. Он вынимает из кармана запис­ную книжку, карандаш и что-то рисует. Наверно, эту самую нормальную улицу. Когда мы уже вот-вот должны были выехать из Москвы, дед вдруг очень разволновался, обра­довался.

— Нет, вы посмотрите на эту махинищу,— сказал он нам.— Еще совсем недавно здесь ничего такого и в помине не было. Вот это да, вот это темпы! Анка, девчата, вы знае­те, что это такое?

Мы не знали, что это такое.

— Завод малолитражных автомобилей. Машину «Мос­квич» видели? Ну, конечно же, видели, так вот это родина «Москвича». Вячеслав Александрович, остановитесь, пожа­луйста, на минуту. Вы не знаете, что это строят напротив завода?

Дядя Слава знал. Он ответил, что там будет Дворец культуры, плавательный бассейн, стадион.

Мы уже давно выехали за город, а дед все рассказывал нам об этом заводе. Рассказывает он так: сначала спраши­вает нас о чем-то, чего мы и знать не знаем, а потом сам же отвечает на свой трудный вопрос. Сейчас он спросил, сколько этот завод будет выпускать «Москвичей» за год. ,Мы молчали.

— А в месяц? В неделю? В час? А в минуту, за одну только минуту? — весело выкрикивает дед.— Вячеслав Але­ксандрович, уж вы-то наверняка знаете.

— Как не знать! — отвечает Вячеслав Александрович.

— Тогда вот что,— просит его дед Володя,— вы нам по­ка ничего не говорите, мы сейчас с внучками немножко займемся арифметикой.

Но занимается арифметикой дед Володя один без нас. Он вслух быстро делит какую-то очень большую цифру на двенадцать, нам бы так ни за что не суметь. И вот мы уже знаем, сколько «Москвичей» будет выпускать завод в месяц. Потом эту цифру он делит на тридцать. И мы уже знаем, сколько завод будет выпускать «Москвичей» в день. Потом мы опять и опять делим.