Мальчишки-ежики - Капица Петр Иосифович. Страница 15

— Говорите. Это интересно.

— Мы не знали, что гнусный обманщик изберет тропу войны. Он устроил засаду и не позволил нам с честью выйти из скверной истории.

— И вы в отместку напустили на его владения отряд головорезов?

— Отнюдь, сэр. Ни банды, ни отряда не существует. Но мы отомщены. О несчастная мисс Щупак, зачем она выбрала в мужья обманщика! Больше не скажу ни слова. Мой язык от возмущения прилипает к зубам.

Следователь ухмыльнулся и сказал:

— Не могу уловить: словами какого писателя ты разговариваешь?

— И лошадь, и всадник темными силуэтами вырисовывались на светящемся небе, — переменив тон на торжественный, продекламировал Гурко. — Лошадь была безупречна, как изваяние тончайшей работы. Очертания всадника видны были только от седла и до плеч, ноги терялись в тени животного. Однако поблескивающие шпоры показывали, что ноги у всадника были, но…

Тут следователь жестом остановил Гурко. И в тон ему подхватил:

— Три раза птицы садились на него: сначала на правое плечо, потом на левое и наконец на то место, где должна быть голова. Майн Рид, «Всадник без головы», так?

Ромке тоже захотелось блеснуть своей незаурядной памятью, он вспомнил забавное высказывание одного из героев книги «Юные охотники».

— Конго не умеет стрелять. Но Конго знает, как ее прикончить. Он просит одного: чтоб ему не мешали. Стойте здесь, молодые хозяева, а Конго пусть сам делает свое дело. Опасности нет. Конго боится только, что вы броситесь ему на помощь, а львица такая злая! Конго это нипочем. Для него чем, она злее, тем лучше — значит, она не убежит.

— О, да вы прямо артисты! — похвалил следователь. — Книги не зря побывали у вас в руках. Память у всех отменная. И головы, по-моему, довольно ловко сидят на плечах.

— Вы оказываете нам честь, сообщая это, — галантно поблагодарил Гурко и закончил фразами из «Трех мушкетеров»:

— «Сердце молодого гасконца билось столь сильно, что готово было разорвать грудь. Видит бог, не от страха, — он и тени страха не испытывал, — а от приятной вести».

Вместе со следователем мальчишки наперебой вспоминали забавные страницы из книг и так увлеклись этим делом, что забыли, зачем их привели в милицию.

— Вы мне нравитесь, ребята, — наконец сказал следователь, — хотя и забыли, что находитесь не в прериях, а в трудовой советской школе, которая обязана сделать вас образованными людьми. Вольница и дикарские выходки недопустимы! Что же теперь прикажете с вами делать?

— Отправляйте в колонию несовершеннолетних преступников, — обреченно сказал Нико.

И двое других склонили головы.

— Не могу, — признался следователь. — Меня назовут пожирателем юнцов. Я ведь тоже в душе мушкетер, но умею себя сдерживать. А если я поверю вам и отпущу, не подведете меня?

— Слово гасконца, — сказал Гурко.

— Обещаем, — прикладывая руку к сердцу, повторили Нико и Ромка.

— Благодарю, — сказал следователь. — Ваша клятва принята. Хотите стать настоящими мушкетерами?

— Хотим.

— Знаете, где находится спортплощадка всеобуча?

— Знаем.

— Я жду вас там в понедельник… в шесть вечера. По пути, пожалуйста, никого на дуэль не вызывайте, прежде научитесь владеть шпагой. А сейчас можете отправляться в школу. Вы свободны.

— А директор пустит?

— Это будет зависеть от того, сумеете ли вы извиниться и правильно оценить свое поведение. Вас могут и наказать. Наказание примите, как мужчины, не дрогнув. Вы же не команчи, а советские школьники. Старайтесь сдерживать себя и хорошо учиться. Лодырей и людей, не умеющих сдерживать себя, я не терплю. Если у вас есть верные друзья, — приводите. Меня зовут Николаем Викторовичем Живниным. Да, кстати! Кто на заборе наклеил этот привет от школьников и что обозначает рисунок? — взяв в руки листок со знаком «Мы ребята-ежики», поинтересовался следователь.

Опасаясь, что история с побитым стеклом теплиц изменит доброе отношение Живнина, Нико ответил дипломатично:

— Это наш герб. Рисовал его Ромка. А кто наклеивал? Пока тайна. Мы вам потом все расскажем.

— Ну что ж, желаю удачи.

И следователь каждому пожал руку.

На улицу ребята вышли ошеломленными. Вот так так! Вместо колонии для несовершеннолетних преступников — доверие и свобода! Но где-то в душе они сожалели, что так легко отделались. Ведь они готовились полностью испытать все горести и лишения графа Монте-Кристо.

Помощник агента

В понедельник братья Зарухно и Громачевы ровно в шесть часов явились на спортплощадку всеобуча. Живнин поджидал их. Он провел мальчишек в раздевалку и спросил:

— Трусы и майки имеете?

— Трусы есть, а с майками плохо, родители не покупают.

— Ясно. Раздевайтесь до трусов. А тапочки захватили?

— Тапочек тоже нет.

Это Живнину не понравилось, и он сказал:

— К следующему занятию сшейте тапочки. У нас босиком не полагается.

Из портфеля он вытащил свои тапочки, показал, как надо их выкроить и сшить. Затем разделся, натянул светлые рейтузы, футболку и скомандовал:

— Пошли.

В большом зале около брусьев и турника занимались взрослые парни, я в дальнем конце на низкой скамейке сидело двенадцать мальчишек. Они по одному выходили на дорожку, разбегались, отталкивались ногами от трамплина и, сжавшись в комок, перепрыгивали «козла». Около мата их подхватывал высокий, гладко причесанный мужчина в полосатой футболке.

— Сразу фехтованию не обучают, — объяснил Николай. — Сперва укрепляют мышцы и развивают ловкость. Будете заниматься в детской группе у Александра Александровича Григорьева. Здесь его зовут Сан Санычем.

— Мы его знаем, — сказал Ромка. — Он левый форвард в сборной города.

— Верно, — подтвердил Николай, — но беда в том, что он вас не знает.

Когда физкультурники кончили прыгать, Николай Викторович подошел к инструктору и сказал:

— Я тебе привел ребят, о которых говорил.

— Ага, очень хорошо, — посмотрев на пришельцев, произнес Григорьев. — Мы их быстренько испытаем. Видали, как ребята прыгали? — спросил он. — Выходите на дорожку и разбегайтесь. Я тут подхвачу.

Мальчишкам не раз приходилось играть в чехарду, поэтому через «козла» они перепрыгнули словно лягушки, лишь Димка зацепился левой ногой и чуть не растянулся на брезентовом мате, но его подхватили сильные руки инструктора и поставили на ноги.

После прыжков через «козла» группа перешла к брусьям. Мальчишки, занимавшиеся с осени, одним движением выжимались, легко вскидывали ноги и, как наездники, оказывались верхом на брусьях. Сделав несколько махов всем телом, они перелетали через брус, соскакивали на землю и, приседая, вытягивали руки вперед.

Нико умел с ходу взлетать на живого мчавшегося коня, а тут вдруг опозорился: не смог выжаться. На брусья вскарабкался, вихляя всем телом. Это вызвало смех.

Слабаками оказались и Гурко с Ромкой, только тощий Димка правильно вскинул вверх свое тельце, но раскачиваться струсил и неловко соскользнул на землю.

— Чтобы догнать группу, вам придется отдельно потренироваться, — сказал Сан Саныч. — Ребята покажут, какие упражнения мы уже усвоили.

Повторяя то, что умели делать «старички», братья Грома-чевы и Зарухно так натрудили мышцы, что на следующий день с трудом поднялись с постелей и чувствовали себя изломанными. Но они не отступили: пришли на следующее занятие. Кроме того, в своем дворе Зарухно соорудили из жердей брусья, а вместо качелей повесили самодельную трапецию. Теперь они могли тренироваться не только в спортзале, но и дома.

Видно, Живнин переговорил с директором школы, потому что Щупак перестал придираться к Ромке и братьям Зарухно. Он даже как бы не замечал их. Впрочем, и сами ребята больше не давали повода для наказаний: меньше озорничали и старались учиться не хуже других. Ведь за «неуды» Сан Саныч не допускал к занятиям в спортзале, а если плохих отметок набиралось много — отчислял из группы. Приходилось тянуться.