Волшебная трубка капитана - Полетаев Самуил Ефимович. Страница 2

– Может, у них миграция? – спросил он, как бы рассуждая сам с собой. – Может, это водяные муравьи, еще неизвестные науке?

Диоген начал злиться: время идет, а этот очкарик отвлекает его от дела.

– Лапцуй их в дрын мурец, твоих муравьев! – закричал Диоген по-маракузянски. – Смурлы крак твоим муравьям!

Рубик уставился на Диогена, моргая своими длинными черными ресницами, которые едва не касались стекол очков. Он ничего не понял. Может, он ослышался? Может, Диоген что-то знает про муравьев?

– Что? Что ты сказал?

– А то, что они весь сахар изгадили! Кто теперь за сахар отвечать будет, а?

– Какой сахар? Почему отвечать?

Рубик словно проснулся. Размахивая сачком, он торопливо вскарабкался на катер, оттолкнул Диогена и опустился на корточки возле ящика, где суетились муравьи.

– Где б-банка? – спросил Рубик, заикаясь от волнения. – Здесь с-стояла банка. Где б-банка с муравьями, я тебя спрашиваю?

– На дне!

Рубик уронил сачок, стиснул кулачки и прижал их к груди. Глаза его расплылись за очками, как большие чернильные кляксы, а губы забубу-кали, силясь произнести какие-то слова.

Только теперь до Диогена дошло, что это были не просто муравьи, не какие-нибудь там муравьи-дикари, а муравьи, специально выдрессированные для каких-то Рубиковых научных целей. Сразу понятными стали и этот ящик, и банка с хвоей, и это шествие муравьев к ахтерпику и обратно. О, какая же он шляпа! Диоген понял свою ошибку, но признаться в ней и повиниться было свыше его сил.

– Что их, муравьев, на свете больше нету? Да я их целый мешок тебе натаскаю. И не простых, а в полосочку с бантиком. Подумаешь, ценность какая!

– Знаешь, кто ты такой? – спросил Рубик дрожащим голосом.

– Кто?

– Шан тга, – вот ты кто!

– Шант… как, как?

– Шан тга!

Диоген не знал, должен ли он обижаться на это слово, но то, что он сам обидел Рубика, было ясно. И очень, между прочим, неприятно, потому что Рубик был человеком добрым и справедливым. А теперь вот плакал»

– Ну и что это значит, твое «шан тга»? – спросил Диоген уже менее запальчиво.

– Это очень нехорошее слово… Оно по-армянски значит… ну…

– Ну? Да не бойся, говори!

– Это… ну… собачий сын! – смутился Рубик и опустил глаза.

«Господи, – подумал Диоген и даже рассмеялся. – До чего же он вежливый, этот Рубик!»

– Разве я знал, что это ученые муравьи? Отвечай – знал?

– Нет, – всхлипнул Рубик и отвернулся.

– Ну вот. А ты сразу ругаться.

– Я хотел выяснить, могут ли ужиться в банке разные муравьи…

– А чего им не ужиться, – удивился Диоген. – Что они, хищники?

– Еще какие хищники! У них знаешь какая борьба между разными видами! А муравьи одного вида помогают друг другу. Между прочим, – Рубик перешел на таинственный шепот, – ты заметил у муравьев светлые спинки?

– От муки, наверно. – Диоген тоже перешел на шепот. – Здесь была мука.

Рубик презрительно вздернул губу.

– Я их покрасил: крупных – белой краской, а мелких – голубой. А голубых не видел?

– Не помню…

– Это потому, что от голубых ничего не осталось, – печально вздохнул Рубик. – А было их столько же, сколько белых. Они, понимаешь, погибли в борьбе за существование…

Рубик был главным зоологом экспедиции, но занимался больше всего насекомыми – ловил бабочек, пчел, мух и жучков, усыплял их и складывал в конверты и картонные коробки. Он когда-то поссорился с родителями, которые выбросили коллекцию сушеных червей, а потом ходили в школу и просили классного руководителя повлиять на него – Рубик плохо учился, к тому же из-за его научных увлечений были всякие неприятности. Когда он принес однажды в целлофановом пакете рыжих тараканов и стал дрессировать их, тараканы расползлись по квартире, пролезли к соседям, и те ходили куда-то жаловаться. Но зато здесь, на катере, капитан ему ничем не докучал, и Рубик мог теперь заниматься наукой сколько угодно.

По правде говоря, Диогена муравьи нисколько не волновали. Он хотел доставить Рубику удовольствие и только делал вид, что это страшно интересно. А на самом деле – все это ерунда. Хотя для Рубика они, конечно, имели большое значение – это Диоген теперь понимал. Только надо, чтобы он скорее забыл про своих дурацких муравьев. Но вот как это сделать? У Диогена даже уши задвигались от умственного напряжения.

– А хочешь, я тебе подарю… – загорелся он, вытаскивая из кармана маленький ножик и поднося его к самым глазам Рубика. – Ты думаешь, это простой ножик? Как бы не так!

Мальчики склонились над ножиком и некоторое время рассматривали его очень сосредоточенно. У Диогена слегка дрожала рука, словно это был не ножик, а хрустальная ваза, которую он мог уронить.

– Ножик, между прочим, если хочешь знать, с титаном. Вот тут написано даже: «ти-тан»…

Когда мальчики насытились зрелищем этого необыкновенного богатства, Диоген вздохнул и оглядел Рубика счастливыми глазами человека, которому ничего не жаль для лучшего друга.

– Ну, что скажешь? – спросил он, сияя от доброты. – Где-нибудь видел еще такой ножик?

Однако лицо Рубика не выражало ничего, кроме растерянности. Может быть, по своей близорукости он просто не разглядел ножика и не разобрался в его качествах? Тогда надо объяснить ему.

– Не ржавеет – это раз! – терпеливо начал

Диоген и загнул палец на левой руке. – Всегда блестит, как новенький, – два! – Он загнул второй палец. – Точить только раз в год – три! Но главное – титан! Знаешь, какой это редкий металл? Встречается реже, чем золото, а сталь от него становится как алмаз!

Диоген расхохотался от распиравшей его щедрости, но Рубик почему-то не улыбнулся и отнесся к ножику с полным равнодушием. Ему вдруг стало скучно с Диогеном, который загорался от каких-то пустых ножиков с титаном, а на муравьев, которые могли сделать целый переворот в науке, было наплевать.

Рубик горько вздохнул и отвернулся. Тогда Диоген спохватился и подумал, .что, пожалуй, он несколько перехвалил свой подарок – всего-то-навсего два рубля десять копеек в любом хозяйственном магазине! Есть о чем говорить! Он опустил ножик в карман и стал решать, как бы загладить свою оплошность и по-настоящему осчастливить Рубика. Ясное дело – осчастливить такого ученого человека, как Рубик, можно не ножиком, а какой-нибудь редкой букашкой, мошкой там или, скажем, выдающейся ласточкой…

– А… хочешь… ласточку? – закричал Диоген.

В самом деле: как это ему сразу в голову не пришло про ласточку? Никому не нужную ласточку, которая могла бы сделать Рубика счастливым человеком.

Однако Рубик раскусил Диогена за время путешествия. Этот неуклюжий толстяк только и думал, что о еде, и ни о чем другом не мог говорить, а к тому же еще хвалился, что работает больше всех, прямо изнемогает от работы, никаких рук не хватает, чтобы все успеть. А ведь Диоген был не только коком, но и ботаником экспедиции, хотя до сих пор не раскрыл ни одной ботанической книжки, не сорвал ни одной травки. Пустой он все-таки человек, думал Рубик и грустно смотрел на реку, где еще недавно плавали муравьи, а сейчас вместо них качались пузырьки, соломинки и листья.

Рубик, однако, плохо еще знал Диогена. Диоген не имел такой привычки – отступать от своих слов. Он вежливо, но цепко взял своей крепкой рукой Рубика за плечо и повел его к корме. У края он отпустил его, а сам разлегся на палубе.

И тут же из-под борта выпорхнула ласточка – настоящая белобрюхая, сизокрылая ласточка с длинным раздвоенным хвостом.

Диоген не ожидал такого чуда и какое-то время лежал, хлопая глазами и не зная, что сказать. Когда же Рубик очнулся от оцепенения, Диоген вскочил и завопил изо всех сил:

– Ну что?! Что я тебе говорил?!

Мальчики улеглись на корме, чтобы рассмотреть под нею пепельно-черное гнездо, из которого торчали жадно распахнутые клювы птенцов. Диоген совал в клювы мизинец и смеялся, как от щекотки, а ласточка трепетала крылышками, издавая тревожный писк.

– Не шуми, дурочка! – уговаривал ее Диоген. – Что мы, хищники какие-нибудь? Ишь раскричалась!