Первый особого назначения - Соколовский Александр Александрович. Страница 55

— Я буду дежурить! — воскликнул Пончик.

— Почему это ты? — пробасил Мишка. — Я тоже хочу.

— И я! Меня запишите! И меня! — зазвенело вокруг.

— Ну, вижу, что вы согласны! — обрадовался майор, — Заходите к нам в ОРУД. Прямо хоть сегодня, не откладывая. Часов в пять, — Коржиков подмигнул ребятам и сказал: — Не обманул меня, стало быть, участковый уполномоченный. Так и уверил — ребята помогут. Дружный, говорит, у них отряд. А я теперь и сам вижу — дружный.

Глава одиннадцатая

Дежурить на Ленинской нравилось всем. С красными повязками на рукавах, со свистками, надетыми веревочной петлей на кисть руки, ребята важно расхаживали по тротуарам, и по всей Ленинской — самой длинной и широкой улице города — с утра переливался резкий предупреждающий свист.

Женька прятался в подъездах и подворотнях. Его очень потешало, когда какой-нибудь торопливый пешеход, перебегая улицу в недозволенном месте, слышал свисток, оглядывался в изумлении, не понимая, кто свистит, и, никого не увидя, продолжал свой путь. И тогда Женька выскакивал из засады.

— Гражданин, вы нарушили правила уличного движения! — строго говорил он, совсем как старшина Комаров, постовой, у которого ребята были помощниками.

Впрочем, за эту Женькину игру «в прятки» ему здорово влетело от майора Коржикова.

— Это что же получается? — распекал майор сконфузившегося Женьку, — В игрушки, стало быть, играем? Пешехода надо предупреждать, когда он только с тротуара на мостовую ступил. А если на твоем участке из-за этой игры несчастье произойдет? Если из-за поворота машина выскочит? Тут уж, стало быть, свиста не свисти, а будет беда.

Очень доволен майор остался Костей, Кузей и Саней. Костя зорко следил за теми, кто намеревался пересечь улицу, минуя пешеходную дорожку. И не успевал еще пешеход сойти с тротуара, как короткий требовательный свисток заставлял его остановиться. Если же нарушитель правил уличного движения не обращал внимания на сигнал, Костя, настигнув нарушителя, сурово спрашивал:

— Гражданин, вы разве не слышите? Я вам свистел. Улицу надо перейти по пешеходной дорожке.

Кузе достался пост на перекрестке, над которым висел светофор. Светофор был автоматический. Зеленый свет сменялся желтым, желтый — красным, затем — снова желтый и зеленый. Но пешеходы большей частью не обращали внимания на эти сигналы. Спеша по своим делам, они иногда целой толпой мчались на красный свет. Кузя решительно преграждал дорогу пешеходам, поднимая руку с красной повязкой повыше локтя, а свистком давал короткий предупреждающий сигнал.

Саня с Почтовой оказался быстроног и зорок. Спуску нарушителям не давал. Но зато если какая-нибудь старушка, не решаясь перейти улицу, в растерянности топталась на тротуаре, он немедленно мчался к ней и помогал перейти на другую сторону.

Мишка Кутырин то и дело забывал, что у него есть свисток. Завидев пешехода, который переходил улицу в недозволенном месте, он махал руками и кричал:

— Эй! Куда лезете?

В первый же день дежурства на Ленинской Пончика обидели до глубины души. Вовка решил, что самое главное в их дежурстве — это брать с прохожих штраф.

— Здесь переходить нельзя! — закричал он, догнав пешехода, длинного худого человека с авоськой, наполненной пивными бутылками. — Платите штраф.

— Чего? — переспросил пешеход, — Штраф? А квитанции у тебя есть?

— Нету, — растерянно ответил Вовка.

— Так какой же может быть штраф? Я тебе заплачу, а ты на эти деньга, может, папиросы купишь… А?

— Я их в милицию отнесу и сдам, — покраснев, сказал Вовка.

— А я почем знаю, куда ты их денешь! — проговорил длинный, звякая пустыми бутылками, — Документа никакого у тебя нет. А красный лоскуток и я могу нацепить. И свистки вон в универмаге продают. Так что, парень, не задерживай-ка ты трудового человека.

С этими словами «трудовой человек» преспокойно пошел дальше.

Около половины пятого ребята снова вышли на свои посты. Степка расхаживал по тротуару недалеко от гостиницы. Здесь был самый оживленный участок: самые большие магазины, гостиница, несколько учреждений да еще перекресток со светофором-автоматом. Приходилось все время быть настороже. То и дело надо было пускать в ход свисток. Вот опять пешеход двинулся через улицу. Идет и не видит, разиня, что прямо на него мчится поток машин. Степка собрался было засвистеть и вдруг узнал в пешеходе Гришу.

Глухонемой мастер шел спокойно, не глядя по сторонам. Улица для него была беззвучна. К тому же он совсем недавно стал выбираться из своей каморки днем и, очевидно, привык к тому, что на вечерней улице ему ничего не угрожало.

Свистеть было бесполезно. Но Степка все-таки засвистел. Он свистел не Грише. Бросившись с тротуара наперерез машинам, он пронзительной трелью предупреждал шоферов. Если бы у него в руках был полосатый жезл, как у старшины Комарова!.. Один только взмах, и завизжали бы тормоза легковых, зашипели — у грузовиков-самосвалов…

Машины приближались. Прохожие останавливались на тротуарах, глядя на спокойно пересекавшего улицу человека и мальчика с красной повязкой на рукаве, бегущего к нему и оглашающего улицу тревожным милицейским свистом.

— Да что он, оглох, что ли? — вскрикнула какая-то женщина. И тут Степка сорвал с рукава красную повязку и замахал ею, продолжая свистеть. Перед ним круто затормозил громадный самосвал с барельефом могучего зубра на капоте. С визгом остановились легковые «Победы» и «Москвичи». Из кабинок высовывались негодующие водители.

— Растяпа! — кричали они Грише. — Слепой, что ли?

— Он не слепой, — объяснил Степка. — Он глухонемой… Он не слышит.

Только теперь Гриша заметил Степку, автомобили, шоферов и понял, что произошло.

Так и стояли они рядом, посреди улицы, пропуская поток двинувшихся дальше машин. Один бледный, с испариной, выступившей на лбу, другой — запыхавшийся, в рубашке, прилипшей к спине от пота.

К месту происшествия уже спешил старшина Комаров. Степка, волнуясь, объяснил милиционеру, что Гришу не надо ни ругать, ни наказывать.

— Он ведь глухонемой! Он не слышит. И по улице он ходит только вечером, когда машин почти нет…

Автомобили проехали, и Степка довел Гришу до тротуара.

— Обязательно надо по сторонам смотреть, — знаками объяснял он мастеру по дороге. — Чуть-чуть под машину не попали!

Горячо жестикулируя, Степка вдруг заметал, что мастер смотрит не на его руки, а куда-то в сторону. И Степка, проследив за его взглядом, увидел неподалеку иностранного туриста-барона, который стоял в подъезде гостиницы и тоже смотрел на Гришу пристально и удивленно.

Казалось, Гриша не мог оторвать взгляда от седого иностранца. Он совершенно впился в него глазами, стискивал Степкино плечо. А немец не отворачивался и не уходил, как в тот раз, когда Степка глазел на него возле двадцатого дома. Он тоже как будто не в силах был отвести взгляда от глухонемого мастера.

Вдруг, резко повернувшись, Гриша быстро зашагал прочь. Седой иностранец нахмурился и неожиданно зашагал за ним следом. Степка видел, как барон, привставая на цыпочках, вытягивал шею и задирал голову, чтобы не потерять Гришу в толпе. Он явно не хотел упустить мастера из виду, и в каждом движении его, в каждом взгляде Степке чудилось что-то недоброе.

Добежать до соседнего поста, где дежурил Олег Треневич, было делом нескольких секунд.

— Олежка, очень прошу… — зашептал Степка, — Мне надо уйти. Останься за меня.

— Куда ты? — успел только спросить изумленный Олег, а Степка уже несся по улице в ту сторону, куда ушли барон и Гриша.

Вскоре он увидел их. Гриша шагал торопливо, не оглядываясь, а иностранец не отставал от него, стараясь скрыться за спинами прохожих. Вот они свернули в переулок — сначала Гриша, а за ним иностранный турист; вот немец почта нагнал глухонемого мастера, но, увидев идущего навстречу человека, шагнул в какой-то подъезд. Степка тоже спрятался в соседнюю подворотню. Он видел, как барон вышел из подъезда, огляделся и опять поспешно зашагал за Гришей, который успел уйти довольно далеко.