Пророчество - Хольбайн Вольфганг. Страница 67

Правда, в этот момент Атон был слишком взволнован, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Стиснув зубы, он покачал головой, и на лице Птаха (а человек в белом бурнусе был не кто иной, как Птах) промелькнула улыбка. (Хотя Атон спал глубоким сном, он узнал его, и теперь даже немного был удивлен, почему он не вспомнил его уже давно, как не вспомнил и об обстоятельствах их знакомства. Хотя эта внезапная догадка не помогла ему проснуться.)

- Не шевелись,- промолвил Птах.- Ты в безопасности, не беспокойся. Теперь с тобой ничего не случится.- Он поднял голову и переглянулся со своим спутником в голубом плаще, лица которого Атон разглядеть все еще не мог. Тот остановился в нескольких шагах от него, слегка наклонив свой факел, будто не желая быть узнанным. Некоторое время Птах и его спутник молча смотрели друг на друга. Хотя никто из них не произносил ни слова, Атон ощущал, что между ними происходит какой-то таинственный скрытый диалог. Наконец незнакомец слегка кивнул. Птах ответил ему тем же, а затем вновь повернулся к Атону, чтобы осмотреть его. При этом он лишь слегка касался его тела кончиками пальцев, но Атон ощущал, что действует он со знанием дела.

- Да-а, неважно ты выглядишь,- задумчиво пробормотал он. Но, заметив испуганный взгляд мальчика, поспешил его успокоить: - Не бойся, не так уж все и плохо. Мы вызволим тебя отсюда, и кто-нибудь из ваших врачей о тебе позаботится. Все будет хорошо.- Однако слова его оказали совершенно противоположное воздействие. Атон давно уже усвоил одну простую истину: когда взрослые говорят, что нет никакой причины пугаться, почти всегда это означает, что причина есть, и еще какая! Боль в плече была настолько сильной, что не нужно было быть врачом, чтобы сообразить, что оно вывихнуто.

- Родители твои - туристы, пришедшие посмотреть пирамиды? - продолжал Птах, вставая и осторожно беря Атона на руки.- Как же ты вообще умудрился попасть сюда? Вход ведь...

Он резко запнулся, а спутник его вздрогнул и возвел глаза к потолку. И в этот момент Атон тоже услышал звуки, заставившие Птаха запнуться на полуслове.

Это были чьи-то шаги, но шаги не человека. Они сопровождались звуками, производимыми массивным корпусом чудовища, задевавшего своим телом узкие стены коридора.

Птах развернулся и побежал по коридору легкой трусцой, что доставило Атону еще более сильную боль. Мальчик мужественно стиснул зубы, так как знал, что то, что их преследовало, было ужаснее всякой боли. Но в его памяти был какой-то провал. Он знал, что перед этим спасался, бежал от этих шагов, долго и безуспешно, а затем он увидел свет и попал в комнату, которая...

Нет, он не помнил, что было в этой комнате, что он там натворил и чем все закончилось. Память вернулась к нему намного позже, когда он вновь очутился в мрачных коридорах подземного лабиринта.

Птах бежал все быстрее, но преследователь не отставал; наоборот, шаги его приближались. Он обладал поистине демоническими силами, и, кроме того, он был в своей стихии.

Коридор вновь начал постепенно подниматься вверх. Они миновали лестницу, еще два-три просторных зала, и в конце концов, когда надежда на спасение уже начала покидать Атона, далеко впереди мелькнуло крошечное пятнышко света.

Радоваться им пришлось недолго. Позади раздалось гневное рычание, тысячекратным эхом отозвавшееся в стенах тоннеля, и внезапно Птах остановился, поставил Атона на ноги и заслонил его собой от надвигающейся опасности.

Чудовище было столь огромно, что с трудом передвигалось в узком коридоре. Львиное тело, из-под густой черной гривы которого на Атона глядело лицо человека, а из плеч его росла пара громадных, тоже черных, крыльев.

- Беги! - закричал Птах.- Беги прочь, мальчик! Мы задержим его.

Забыв о боли в плече, о поврежденной ноге, о слабости и усталости, Атон оттолкнулся от стены и рванулся вперед с силой, поддерживаемой в нем лишь паническим страхом смерти. Сфинкс снова зарычал, так громко, что стены и пол задрожали, с потолка посыпались камни и пыль. Птах и его спутник, орудуя факелами, попытались остановить чудовище. Огонь испугал сфинкса, и он отшатнулся назад, подняв огромную лапу и пытаясь отмахнуться от палящего жара.

Атон несся вперед изо всех сил. Пятнышко дневного света быстро приближалось, но он понимал, что Птах и его друг не смогут задержать сфинкса надолго. До спасительного выхода оставалось совсем немного. Штольня сменилась просторной нишей, и, хотя бежать по неровной поверхности стало куда труднее, маячившая перед Атоном цель придавала сил.

Вот-вот он достигнет ее.

До спасительного отверстия оставалось всего лишь метров десять, как вдруг позади него раздалось чудовищное рычание. На бегу Атон оглянулся - и от ужаса громко вскрикнул. Сфинкс сбил с ног Птаха и его товарища. Одно крыло тлело слабым пламенем, а факелы оставили глубокие прожженные полосы на его шкуре, но это только распалило гнев ужасного существа. Одним мощным прыжком он вырвался вперед, распростер крылья и бросился прямо на Атона. Мальчик вскрикнул от страха, инстинктивно загородив лицо руками.

И тут произошло совершенно невообразимое: Птах внезапно взметнул вверх обе руки, и... новая, невидимая сила, столь же мощная и разрушающая, как и сфинкс, пришла на помощь мальчику. За долю секунды до того момента, когда ужасные клыки готовы были вцепиться в Атона, сила эта настигла сфинкса и отшвырнула его назад. Со всего маху чудовище врезалось в стену, да так, что задрожала вся гора, а Атона тотчас же невидимой рукой вышвырнуло из пещеры на воздух. Небо и земля вихрем закружились перед глазами, когда он покатился вниз по склону горы - выход из пещеры находился высоко над поверхностью земли.

С трудом Атону удалось остановиться. Разодрав в кровь ладони и коленки, он затормозил, окруженный облаком пыли. Но на этом его перипетии не завершились.

Едва он поднял голову, на его глазах выход из подземелья превратился в жуткий огнедышащий вулкан. А из бело-оранжевого пламени, рыча от боли и ярости, появился сфинкс. Из-под лап его вниз лавиной сыпались камни и песок.

Но чудовище не могло существовать при свете дня. Солнце убивало его. Пламя с правого крыла перекинулось на все львиное тело, сжигая сфинкса дотла.

Хотя свет бога Атона быстро уничтожал исчадие ада, сфинкс рванулся в последнюю атаку. Огромными прыжками, развернув пылающие крылья, он понесся прямо на Атона. Не имея больше сил бороться, он, видимо, решил придавить жертву своим телом.

В этот момент в проходе появился Птах. Он вскинул руки к небу - и силы, пробужденные им к жизни на этот раз, были несравнимо сильнее.

Чары Птаха настигли сфинкса буквально в метре от Атона - его разорвало на миллионы крошечных клочков, дождем упавших на землю, обжигающе горячих и твердых как камень, которым когда-то и было это чудовище, пока силы мрака не вдохнули в него жизнь.

Гора задрожала. Силы, развязанные Птахом, продолжали бушевать: скалы вокруг Атона скрипели и стонали. Он снова начал терять равновесие, тщетно попытался удержаться на месте, но на этот раз избежать падения не удалось. Все быстрее и быстрее он катился вниз по склону, увлекаемый лавиной камней, то и дело натыкаясь на обломки скал.

Его отцу, маме и еще двум десяткам туристов, привлеченных грохотом лавины, понадобилось более получаса, чтобы извлечь мальчика из-под завала...

На этом месте сон его оборвался так же странно, как и начался. Атон не просто проснулся - сон отпустил его, потому что подошел к логическому завершению. Потайные двери памяти Атона (за исключением единственной, последней, упорно продолжавшей хранить свою тайну) отворились, показав, что за ними скрывалось. Теперь, когда не осталось почти ничего, что он должен был еще узнать, он мог проснуться. Первое, что он увидел, открыв глаза, было лицо Птаха. Египтянин, поджав ноги, сидел рядом и смотрел ему в глаза.