Ыых покидает пещеру - Белов Лев. Страница 20

— Диссертация?

— А что? Это же никому не известный язык! Знаешь, потом мы подарим наш словарик Гошке Чистюль-кину, он защитит диссертацию и станет кандидатом наук.

— А чем писать-то будем? И на чем?

— (Карандашом, на этой брошюре! У 'меня есть карандаш.

Вовка разыскал в дебрях своих карманов огрызок, черного карандаша и, отвернув обложку брошюры, дро-. жащей от нетерпения рукой вывел между двумя строчками печатного текста заголовок: «Каамуу-русский словарь».

— Сначала запиши слово «джжий», — предложила Галка. — Это первое слово, которое мы здесь услышали.

— «Джжий» — это «выходи», — уточнил Вовка,' слюнявя карандаш. — Так и запишем… Только не в первую строчку, а пониже — чтобы по алфавиту было.

Около часа возились ребята со словарем, вспоминая слова, которые им пришлось услышать, и их значение. Наконец Вовка сказал «хватит» и подал Галке брошюру.

Вот что было записано в это утро на странице брошюры по цветоводству:

Каамуу-русский словарь

Аа — есть (пищу)

Аиф! — повернись!

Ай — вкусно, приятно

Бжийя — имя (значение не известно)

Джжий! — выходи! (выходите!)

Джжуу! — стой! остановись! садись! (садитесь!)

Зуу хриа! — приветствуем вас! (приветствую тебя!)

Ии — умирать, смерть

Каа муу — племя медведей

Мии кии — убить козла; охотиться на козла; козел Пхаа — отдыхать; сделать привал Уау — имя

Ук! — объясни! (объясните!)

Ыых — имя

Яудж! — идем к нам!

На Галкином лице появилась такая скептическая улыбка, что мальчику захотелось угостить ее подзатыльником. Однако он сдержался и, плохо скрывая огорчение, пробурчал:

— Ну, чего ты?

— Сказать по чистой совести?

— Да.

— Это смех, а не научная работа.

— Почему?

— Да ты что — сам не видишь?

— Не вижу.

— Сколько тут слов?

— Ну, двенадцать, — взяв из рук девочки брошюру, пересчитал Вовка. — Кроме трех имен.

— Двенадцать, — повторила Галка. — Так какой же это словарь? У меня дома есть маленький немецко-русский словарик — совсем крошечный — так в нем знаешь, сколько слов? Десять тысяч!

— Ну и что же? А у меня дома есть папин словарь русского языка, так в нем пятьдесят две тысячи.

— Вот видишь: пятьдесят две тысячи! А здесь — всего-навсего каких-то двенадцать слов.

— Эх ты, гонишься за цифрами! — Для науки, если ты хочешь знать, интереснее двенадцать никому не известных слов, чем сто тысяч всем известных. И потом, надо же понимать, что у неандертальцев бедный язык, это же дикари. Еще спасибо, что у нас пока набралось двенадцать. Ну, а потом мы еще добавим…

— Ну, ладно, пусть наберется даже сто слов, так разве это научная работа?

— Что?! — вскипел Вовка. — Сто слов — не научная работа?! Если хочешь знать, мой папа переделывал одну диссертацию, в которой вся научная работа вертелась вокруг двух слов! Понимаешь! Триста страниц, и все только о «кхе-кхе» и о «гм-гм!»

— Тогда извиняюсь, — виновато произнесла Галка. — Тогда двенадцать слов Каа муу — это, конечно, важнее, чем «кхе-кхе».

Вовка удовлетворенно улыбнулся и вернул Сверчко-вой брошюру.

Глава двадцать вторая,

в которой неандертальцы долгое время безмолвствуют, Вовка изумляется, а Галка дрожит

Целые сутки после того как отважного Бжийю отнесли в грот и едва не забыли похоронить, никто из племени Каа муу не отлучался дальше, чем на сто шагов от стоянки. Вовка в беседе с Галкой высказал предположение, что сородичи погибшего соблюдают траур, но девочка была иного мнения.

— Мне кажется, — сказала она, — они боятся, как бы он не вернулся.

— А как же он вернется? Чепуха!

— Так это мы знаем, что не вернется, а они-то этого не знают.

— Да-а, — протянул Вовка, — они многого еще не знают.

— Мы тоже, — вздохнула девочка.

Вовка не нашелся что ответить и замолчал. Разговор происходил в нескольких метрах от пещеры. Мальчик заметил, что Уау, сидя на выгоревшей траве, с большой сосредоточенностью бьет камнем по камню. У ног Уау лежало несколько миндалевидных и треугольных булыжников, поблескивающих на солнце острыми гранями.

— Посмотри-ка, — сказал Вовка, толкнув локтем Сверчкову, — посмотри-ка на этого красавца. Как ты думаешь, чем он сейчас занимается?

— Вроде как играет в камушки, — равнодушно ответила Галка, взглянув на Уау.

— Для тебя все — игрушечки, — недовольно поморщился Вовка, — а человек, может быть, каменные ножи делает.

— Ой, и в самом деле! — воскликнула Сверчкова, внимательно приглядевшись к Уау. Затем девочка с грустью посмотрела Вовке в глаза: — Жаль, что мы с тобою не можем подарить им хотя бы топор.

— Тогда уж не только топор, — сказал Вовка, — тогда и охотничье ружье, и кровати, и одеяла, и подушки, и термометр, и телевизор…

— А телевизор-то им зачем? Они ж ничего не поймут.

— Объясним! Все-все объясним!

— Когда?

— А вот вернемся домой, расскажем ученым, где живут неандертальцы, и приедем сюда опять — уже с термометром, ружьем и со всеми другими вещами.

— Вовка, знаешь, у меня возникла идея — давай обучать их русскому языку!

— Зачем?

— Ну, может, они потом к нам переселятся, так им все-таки легче будет объясняться.

— Еще рано об этом думать. Тут хоть бы самим жи-выми вернуться. Как ты думаешь, Галка, нас разыщут?

— Откуда я знаю?

— Давай послушаем приемник — может, что-нибудь услышим.

— Приемник? — переспросила Сверчкова, и Вовка заметил, что глаза ее подозрительно покраснели. — А разве… разве я тебе ничего не говорила?

— А что?

— Он же…

— Что «он же»?! — вскрикнул Вовка, предчувствуя беду.

— Сломался, — выдохнула девочка. — Понимаешь, пока ты был на этих похоронах, я хотела послушать радио. Стала крутить эти самые…

— И докрутилась! — в отчаянии произнес Тутарев, едва сдержавшись, чтобы не разреветься. — Что мы теперь будем делать?

— Как что? Надо починить приемник — и вся недолга.

— Починить? Где? Может, сбегать вон за тот угол, в мастерскую?

— Зачем в мастерскую? Сам почини.

— Я?! — изумился Вовка.

— Ты. Ведь ты можешь разобрать и собрать приемник любой системы. И даже телевизор исправить. Ведь ты — сильный пол! Забыл свои слова?

— Гл! — произнес Вовка. — Угл! Гл-гл! Лицо его побагровело.

— Что с тобой? — перепугалась Галка. Она вскочила на ноги и с силой хлопнула Вовку по спине.

Тутарев, мгновенно подавившийся от стыда собственным языком, облегченно вздохнул.

— У меня… инструментов нет подходящих, — пролепетал он.

Галка с жалостью на него посмотрела, но промолчала. Да и о чем ей было говорить, когда все стало ясно?

— Ыых! — прошептала Сверчкова.

Вовка обернулся и увидел, что прямо к ним бежит, неуклюже размахивая руками, Ыых. Лицо его выражало необычайную тревогу.

Жених подбежал к Уау сзади и, схватив его за плечо, заставил подняться. Тот бросил камни и стал что-то выспрашивать у Вожака, который в это время показывал рукой в сторону скал. Тотчас вокруг них собрались невесть откуда появившиеся соплеменники.

Неандертальцы совещались несколько, минут, то и дело выкрикивая какое-то слово. Наконец Ыых резко взмахнул рукой. Шум смолк. Ыых подошел к Вовке и, не обращая внимания на Галку, отвел его на несколько шагов в сторону.

— Офх, — взволнованно произнес Ыых, — Каа муу иу-муу!

— Не понимаю, — развел руками мальчик. — Что такое иу муу?

— Иу муу! Иу муу! — повторил Ыых и снова показал рукой в сторону скал, за которыми лишь недавно взошло солнце.

Ыых покидает пещеру - i_017.png

Заметив, что Вовка все-таки ничего не понял, Ыых стал на четвереньки, и, угрожающе заурчав, снова поднялся на ноги.

— А-а, — сообразил Вовка, — там какой-то зверь? Муу? Медведь? Муу?

— Иу муу! — уточнил Ыых и снова, перейдя на четвереньки, угрожающе заурчал.

Вовка представил себе, как он нос к носу сталкивается с огромным пещерным медведем, и ему стало страшно. При всей своей храбрости мальчик не мог представить, что станет делать, если действительно на неандертальцев нападет этот зверь, которого не увидишь даже в Московском зоопарке.