Аластор-2262 - Вэнс Джек Холбрук. Страница 22

– Когда я предлагал твоей матери войти в мой дом, я не рассчитывал при этом на семейные раздоры в качестве приданого.

– Сегодня утром я, наверное, немного не в духе, – признался Глиннес. – Дроссеты подстерегли меня в темноте, крепко отделали и забрали все мои деньги. По этой причине я не сплю по ночам, внутри меня все кипит и выворачивается от ярости.

– Положение отчаянное, мягко говоря. Ты планируешь какие-нибудь контрмеры?

Глиннес стрельнул в Акади скептическим взглядом.

– Все мои помыслы на это только и направлены! Но все, что приходит мне в голову, оказывается неприемлемым. Я мог бы убить одного или двух Дроссетов и закончить жизнь на прутаншире, но денег-то от этого у меня не прибавится. Мог бы подсыпать снотворного в вино и перерыть всю их стоянку, пока они спят, но у меня нет такого снотворного, а даже, если бы и было, то каким образом я мог бы проверить, что они все выпили этого вина?

– Подобные подвиги придумать куда легче, чем осуществить, – заметил Акади. – Но позволь мне изложить вот какую мысль. Тебе известно существование такого места, как Урочище Ксиан?

– Никогда там не бывал, – сказал Глиннес. – Насколько я понимаю, это место погребения треван.

– Даже куда более. Птица Смерти прилетает из Долины Ксиан, и умирающий слышит ее пение. Души умерших треван находят отдохновение в сени огромных омбрилов, которые больше нигде не растут на Мерланке. Так вот – вся суть как раз в этом! – если ты найдешь фамильный склеп Дроссетов и утаишь у себя одну из погребальных урн, Ванг Дроссет пожертвует целомудрием своей дочери, чтобы вернуть ее.

– Меня не интересует – или, скажем, едва ли интересует – целомудрие его дочери. Я только хочу вернуть свои деньги. Но ваша мысль достойна самого пристального внимания.

Акади протестующе поднял руки.

– Ты очень любезен. Но это предложение столь же абсурдное и бредовое, как и все остальные. Реализация его сопряжена с непреодолимыми трудностями. Вот, например, первая же из них: каким образом тебе удастся узнать местонахождение склепа? Спросить разве что у самого Дроссета. Если ты ему настолько по душе, что он готов поделиться с тобой главной тайной своего существования, то тем более он не откажет тебе ни в твоих озолах, ни в услугах своей дочери. Но, допустим, что ты так очаруешь Ванга Дроссета, что он поделится тайной, и ты отправишься в Долину Ксиан. Каким образом удастся тебе избегнуть Трех Ведьм, не говоря уже о призраках?

– Не знаю, – ответил Глиннес. Какое-то время чаепитие сопровождалось обоюдным молчанием, затем Акади спросил:

– Ты познакомился с Льютом Касагэйвом?

– Да. Он наотрез отказался покинуть остров Эмбл.

– Естественно. Такие, как он, не выбрасывают на ветер двенадцать тысяч озолов.

– Он утверждает, что он – лорд Эмбл.

Акади даже чуть приподнялся, глаза его забегали, лихорадочно заработал ум. Такой поворот дела давал Акади по-настоящему богатую пищу для размышлений. Несколько опечаленный, он покачал головой и снова устроился в кресле поудобнее.

– Невероятно. Просто невероятно. И, в любом случае, совсем не к месту. Боюсь, тебе придется смириться с утратой острова Эмбл.

– Я не в состоянии смириться даже с малейшей утратой чего-либо! – с жаром воскликнул Глиннес. – Будь то хассэйд, будь то остров Эмбл, по мне все равно – я никогда не сдамся просто так! То, что мое – то мое!

Акади поднял ладонь.

– Успокойся. Я поразмыслю над этим на досуге и, кто знает, что еще может прийти мне в голову? Гонорар – пятнадцать озолов.

– Пятнадцать озолов! – возмутился Глиннес. – За что? Все, что вы сделали, это посоветовали мне успокоиться.

– Я дал тебе тот нейтральный ответ, который зачастую столь же ценен, как и целая развернутая программа действий. Например, предположим, ты у меня спросил бы: «Можно ли перемахнуть отсюда в Уэлген одним прыжком?» Я бы изрек только одно слово «Невозможно!», чтобы уберечь тебя от изнурительных и бесполезных тренировок, и этим оправдал бы гонорар в двадцать или даже в тридцать озолов.

Глиннес сумрачно улыбнулся.

– В данном конкретном случае вы не уберегли меня от каких-либо бессмысленных действий. Вы не сказали мне ничего такого, чего бы я уже не знал. Вы должны рассматривать нашу беседу как чисто дружескую.

Акади пожал плечами.

– Ну что ж, будь по-твоему.

Они спустились на нижний этаж, где Марча с увлечением читала издававшийся в Порт-Мэхьюле журнал «Светская хроника».

– До свидания, мама, – сказал Глиннес. – Спасибо за чай.

Марча оторвалась от журнала.

– Очень рада, разумеется, встрече с тобой, – бросила она вслед Глиннесу и снова зарылась носом в журнал.

Пересекая по пути назад Клинкхаммерский Залив, Глиннес задумался над тем, почему Марча недолюбливает его, хотя в глубине души прекрасно знал ответ на этот вопрос. Не Глиннеса недолюбливала Марча – ей не по нраву был Джат и его «вульгарное поведение». Его попойки, зычное пение, грубые ласки и вообще отсутствие должного лоска. Глиннес, хотя и был более воспитанным и покладистым, чем его отец, напоминал ей Джата. Между ними никак не могли возникнуть по-настоящему теплые отношения. Ну и ничего страшного, подумалось Глиннесу. Он тоже не питал такой уж особой любви к матери…

Глиннес направил скутер в Сеурское горло реки Заур, огибавшее Муниципальный остров с северо-востока. Повинуясь какому-то не вполне осознанному импульсу, он сбавил скорость и свернул к берегу. Уткнувшись носом лодки в камыши, он привязал ее к стволу плакучей ивы и вскарабкался на ближайшее же возвышение на берегу, откуда легко просматривался остров.

В трехстах метрах от него, рядом с рощицей черных свечных орехов, раскинули свои три палатки Дроссеты – все те же прямоугольники тускло-оранжевого, черного и грязно-бордового цвета, которые так резали глаза Глиннеса на Рабендари. Сидевший на скамейке Ванг Дроссет склонился то ли над дыней, то ли над «казальдо». Тинго в лиловой косынке на голове сидела на корточках перед костром, разделывая какие-то клубни и бросая их в котел. Молодняка – ни Эшмора и Харвинга, ни даже Дьюссаны – нигде не было видно.

Глиннес наблюдал за старшими Дроссетами в течение пяти минут. Ванг Дроссет разделался с «казальдо» и шелуху бросил в костер. Затем, опершись ладонями о колени, повернулся к Тинго и что-то ей сказал. Она же продолжала и дальше готовить похлебку.

Глиннес вприпрыжку спустился к скутеру и на полной скорости помчался домой.

Через час он снова вернулся. Когда Глэй жил среди треван, он одевался точно так же, как и они. Теперь в эту одежду облачился Глиннес, не забыв и характерную для треван чалму. На днище скутера со связанными ногами и обмотанной тряпьем головой лежал молодой «прыгун». Туда же Глиннес поставил три пустые картонные коробки, несколько хороших железных кастрюль и еще прихватил лопату.

Причалив лодку к берегу в том же самом месте, он сразу же поднялся на возвышение и осмотрел стоянку Дроссетов в бинокль.

Котел с похлебкой все так же кипятился над костром. Тинго нигде не было видно. Ванг Дроссет сидел на скамейке и вырезал из куска дерева курительную трубку в виде головы дракона. Глиннес напряг зрение. Неужели Ванг Дроссет пользуется его ножом? Мелкие щепки и стружка без всяких усилий со стороны Дроссета отделялись от заготовки, и Ванг Дроссет время от времени одобрительно поглядывал на лезвие.

Глиннес выволок «прыгуна» из скутера и, освободив его голову от тряпья, привязал животное за заднюю ногу к стволу дерева так, чтобы оно могло забрести на несколько метров на территорию общинных земель. После этого сам он спрятался в кустах и обмотал свободным концом чалмы нижнюю часть лица.

Ванг Дроссет закончил вырезать дракона, выпрямился, потянулся – и заметил прыгуна. Какое-то мгновение просто глядел на него, затем встал, осмотрелся. Вокруг никого не было. Вытер нож и засунул за голенище сапога. Из палатки вынырнула голова Тинго. Ванг Дроссет что-то сказал ей, она вышла из палатки и поглядела подозрительно на прыгуна. Ванг Дроссет решительно направился к животному. В десяти метрах от него сделал такой вид, будто видит его в первый раз в жизни и даже остановился как бы в изумлении. Заметив веревку, проследил ее до самого ствола ивы. Затем осторожно сделал четыре шага вперед, вытянув шею. Увидев лодку, остановился как вкопанный, жадными глазами пожирая ее груз. Лопату, несколько нужных в хозяйстве кастрюль. Особый интерес у него вызывало то, что могло содержаться в коробках. Проведя языком по пересохшим губам, он бросил быстрый взгляд сначала направо, затем налево. Странно. Наверное, это какая-то детская шалость. И все же, почему бы не заглянуть в коробки? Особого вреда от этого определенно не будет.