Дмитрий Русский - Столярова Наталья. Страница 15

Потом Емеля отделил рыбу от костей и опять щедро наполнил ему миску. Скоро Митяй уже и дышать не мог — объелся.

После ужина Емеля сполоснул посуду и устроился спать в лодке. Позвал Митяя:

— Прыгай сюда. Места много не займешь, а мне теплее будет. С утра двинемся дальше.

Митяй прижался к тёплому емелиному боку и тут же провалился в сон.

Проснулся оттого, что солнце светило прямо в глаза. И казалось, что плавится золотом всё вокруг. Митяй выпрыгнул из лодки, побродил по мелководью. Увидел ручеёк, который сбегал в реку с бережка, напился воды. Емеля ещё крепко спал, и Митяй не рискнул отходить далеко. Мало ли…

Наконец, лодка покачнулась, Емеля приподнялся и потянулся. Поискал глазами Митяя, махнул ему:

— Иди сюда, чай пить будем.

И никуда Емеля не торопился, делал всё неспешно, с явной ленцой.

Опять запалил костёр, насобирал какой-то травки, покидал в котелок. Дух от него пошёл славный, медвяный. И показался Митяю этот запах таким знакомым…

— Ну, вот и готово. Приноравливайся.

Митяй дул на горячий чай в миске, пил мелкими глоточками. Что же дальше-то будет? Эти мысли никак его не оставляли. Хотя понял, что загадывать наперёд не получится.

И поплыли они вниз по реке. Емеля напевал протяжную песню. Голос у него был хороший, а слова простые:

Встану пред тобой, вербой обернусь

Солнце заслоню, над тобой склонюсь.

Сглаз чужой с тебя смою я водой,

Будешь, милая, ты всегда со мной.

И опять про любовь… Вечно у взрослых одна песня.

Емеля задремал, чуть весло не упустил. И Митяй решил разговором его отвлечь, да и выпытать кое-что хотелось:

— Емеля, а печь твоя где?

— Печь, она по зиме нужна. Слезаю я с нее, когда снег уже плотно ляжет и река встанет. Дорога известная — к проруби. Как щуку поймаю, так и начинается весёлая жизнь. То, сё…Дворец, царь, царевна, свадьба.

— А потом?

— Потом, известное дело — жизнь царская: гости, послы заморские, приёмы…

— И всё? Скучно, наверное?

— Да нет. Бывает, война затеется. Или кудесник какой во дворце перезимует. Чудеса творит, чего-нибудь да отчебучит…

— А сейчас почему один в лодке плывешь?

— Это у нас с щукой уговор такой. Я её только зимой ловлю, как положено, желания мои она исполняет. А уж летом — душу отвожу: плыву по реке, сам себе хозяин. Тебя вот встретил…

— А щуку всё равно зовёшь?

— Да она сама так хочет. Скучает, видно.

Река сделала поворот, показалась песчаная коса. Емеля направил лодку к ней и причалил к берегу.

— Ну, теперь у тебя — своя дорога. Вон тропинка начинается, пойдешь по ней. Она куда надо выведет.

— А куда надо?

— Тебе видней. Одно помни: пока Василису не найдёшь, бродить тебе здесь всю жизнь. А как к реке выйдешь, так и опять я тебя подвезу. Встретимся на том же месте.

— На том же?

— Так заведено. Вон, в той рощице, который год дракон тоскует. Ждёт меня, привык уже. Тоже Василису ищет, да не найдёт никак. Видишь, дымок над крайней берёзой? Значит, на месте. Злится, пар выпускает.

— А ты не боишься?

— Я никого не боюсь. Не положено. Ну, давай, беги. Бог в помощь.

Митяй выпрыгнул из лодки, направился к тропке. Помнил откуда-то, что оглядываться — плохая примета. Терпел. Когда уже добежал до кромки леса, посмотрел назад. На другом берегу, вдалеке, мелькала белая рубаха Емели. А рядом с ним, размером примерно с небольшой экскаватор — тёмная туша одинокого дракона.

Густой лес обступал со всех сторон. Митяй бежал по тропинке. Уже и солнце чуть проглядывает сквозь вершины елей. Куда он идёт, зачем? Нет, зачем идёт — точно знает: Василису найти. Надо ему обратно в человечий облик вернуться. Да где же её найдёшь?

С этими невесёлыми мыслями Митяй и выскочил на круглую полянку. Ну, конечно! Вот она — избушка на курьих ножках. Он даже вспомнил, что сказать положено:

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.

И впрямь, повернулась. С таким скрипом и оханьем, будто лет сто не двигалась с места.

Из крошечного окошка высунулась круглая девичья мордашка. Через минуту девчонка, лет тринадцати на вид, ловко спустилась по верёвочной лестнице, которую скинула с порога избушки.

Одета в яркий красный сарафан, на ногах — золотые сапожки с узорами.

— Здравствуй, добрый молодец! Какая нужда в наши края привела?

— А ты кто?

— Как кто? Баба Яга. Сказок не знаешь?

— Да не смеши… Она старая, страшная. И должна меня съесть, скорее всего. Ну, попытаться хотя бы… Я ведь козлёнок.

— Да какой ты козлёнок! И не трону я тебя, на шее — Оберег, из наших значит. В беду попал? Ко мне ведь так просто не ходят…

Митяй вздохнул:

— Попал. Из копытца напился.

— Ну, и дурной! Это ж самая простая западня. Что, прямо так, с первого раза?

— Я не верил…

— Вот-вот. Ваша главная беда. Не верил он… А ещё волшебник. Тоже мне — чародей, кудесник.

— Да какой я волшебник…

— Вот именно! Никакой! В сказки он не верит… А во что верить тогда?

— Ну, не знаю. В науку, наверное?

— Что?! Придумал… Сегодня ваша наука одно говорит, завтра — другое. А моя избушка как стояла, так стоять и будет. Вечно. И все сюда идут: Яга помоги, Яга научи… Ведь и ты за тем же?

— Сама знаешь. Василису мне бы найти. И поскорее.

— Еще одно правило нарушил: здесь нельзя говорить «поскорее». Всё идёт своим чередом.

— Так что делать-то?

— Объединять усилия. Один в поле не воин. Вон, на том берегу дракон томится. Если с ним договоришься, то вместе что-нибудь и получится.

— А как туда попасть? Емеля уже дальше уплыл. Он ведь по течению плывёт.

— И правильно делает, между прочим. Да ладно, не горюй. Дам я тебе платочек. Махнёшь им, скажешь:

Не иду, не скачу, никуда не спешу:

Все само по моему слову скажется,

По моей воле станется.

Платочек Василисе отдашь, она мне сама вернёт.

— Спасибо тебе, Яга. Только… Почему ты все-таки такая?

— Какая? Не нравлюсь? Ладно…

Девчонка повернулась, пошла вкруг избушки. И вышла из-за неё каргой старой, согнутой в три погибели. Прошамкала:

— Ну что? Так лучше?

Митяй замотал головой:

— Нет, вернись обратно.

— Как бы не так! Что я, девочка, туда-сюда бегать? А вот тебе пора припустить. Я ведь и передумать могу. Давно козлята ко мне не забредали… Может, печь пора затопить?

И так старуха на него глянула, что у Митяя дар речи пропал. Повернулся он и помчался изо всех сил обратно по тропинке.

Добежал до берега, отдышался. Главное — платочек не потерял. Висит себе на шее, прямо на Обереге. А вот махать им как? Рук нет, одни ноги. Но исхитрился: вытащил губами, махнул, на траву осторожно положил и слова вспомнил:

Не иду, не скачу, никуда не спешу:

Все само по моему слову скажется,

По моей воле станется.

И правда: встал над рекой мостик. Маленький, узенький, одному ему впору перебежать.

Теперь уж Митяй во всё поверил. Быстро по мостику копытцами процокал и на соседнем берегу оказался.

А дракона нет, видать по роще гуляет. Надо его поискать. Впрочем, задача нетрудная: дракон — не муравей, его издалека видно.

Не успел до рощи доскакать, как вот он — дракон, навстречу ему движется. Шея длинная, кожистая, а шкура на слоновью похожа. Спереди — лапы маленькие, недоразвитые, а задние — мощные, мускулистые, с когтями. Ещё и крылья в придачу. Но сейчас они сложены на спине и только выпирают двумя буграми.

Увидел Митяя, приостановился, пасть слегка приоткрыл, а оттуда — язык пламени рвётся. Митяй притормозил резко, назад попятился. Но дракон всего шаг сделал, и уже опять рядом. Отступать некуда.

Дракон голову склонил и тут — Оберег увидел:

— Приветствую тебя, достопочтимый рыцарь.

Митяй быстро соображал. Кем он только сегодня не был: и волшебником, и добрым молодцем, и чародеем-кудесником. Теперь вот рыцарем стал…

Тоже в ответ поклонился:

— Приветствую тебя, о, Великий Дракон.