Аннушка - Рутковский Владимир Григорьевич. Страница 1

«Не мешайте мне работать»

У меня всегда было очень много друзей. Однажды я принялся за подсчёты, но в конце концов бросил это занятие. Не то что не хватало пальцев — просто сбился со счёта.

Одни мои друзья — лётчики, другие плавают по далёким морям-океанам, третьи обучают в школах детей. Есть даже один знакомый водолаз, который не раз приглашал меня опуститься на дно Черного моря. В водолазном костюме, конечно.

— Ты даже представить себе не можешь, как там чудесно! — уговаривал он меня.

Может быть, на морском дне и вправду чудесно. Может даже больше чем чудесно. Но меня интересовало только то, как я потом выберусь оттуда… Ему ничего, он привык, а я ведь никогда еще не надевал на себя тяжёлый водолазный костюм. Так что теперь я стараюсь держаться подальше от моего гостеприимного друга-водолаза.

Все мои знакомые утверждают, что очень трудолюбивый человек, другого такого, мол, еще поискать надо. Сначала я только весело посмеивался: ведь нет ничего легче, чем прослыть трудолюбивым. Встречаешь, допустим, знакомого.

«Как я рад, что вижу тебя! — радуется он. — Может, прогуляемся?»

А тебе и самому этого хочется. Но если ответишь: «С удовольствием!»— можешь считать, что ни один человек на свете не назовет тебя трудолюбивым. Чтобы этого не случилось, нужно отвечать так:

«Я бы, конечно, с удовольствием прогулялся с тобой, — и в раздумье почешешь затылок. — Но, понимаешь, у меня очень важная работа… — И только после этого можешь решительно махнуть рукой: — Да ладно уж, пошли прогуляемся…»

Теперь можешь гулять сколько тебе угодно. Все равно знакомые не заподозрят тебя в безделье. Напротив, каждому будет очень стыдно, что он отрывает тебя от какой-то важной работы.

Этому меня научили уже давно, несколько лет назад, и теперь мне самому иногда кажется, что я очень трудолюбивый. Трудолюбивей всех, только вот друзья иногда мешают…

Каждый день, сразу же после завтрака, спешу в свою комнату. И предупреждаю всех:

— Пожалуйста, не мешайте мне работать.

Для начала я усаживаюсь на широкий подоконник и смотрю, что делается во дворе. Но там, как всегда, не бывает ничего интересного. Ну, мамы да бабушки прогуливаются с разноцветными колясками, старики дремлют, прикрываясь газетами, на зелёных скамейках. Иногда подерутся прилетевшие откуда-то голуби. Да каждый день ребятишки гоняют мяч под моим окном. И конечно, громко кричат. Но я их всё равно перекрикиваю:

— Вы чего это раскричались? Вот я вас!.. — И, высунувшись из окна, наблюдаю, как они разбегаются в разные стороны, чтобы через минуту поднять крик в противоположном углу двора.

Знаю я их, они и не на такое способны… Иногда просто диву даёшься. Один мальчишка, когда я прихожу в гости, часто мне говорит:

— Ты подарков не принёс, нет? Ну, тогда я реветь буду…

И так старается, что в самых горластых детских яслях могут позавидовать.

Но больше всего мне запомнился такой ребёнок.

Пришли как-то мы, взрослые, в гости к своим хорошим и приветливым знакомым. Пьём чай, разговариваем о своих серьёзных делах. Да только не очень внимательно слушаем друг друга, потому что хозяйкин сынок на четвереньках бегает под столом, изображая злого волка. Треплет наши брюки крепкими зубами…

Надоело это нам наконец, взяли мы и выставили этого «волка» за дверь. Пусть постоит, подумает, как нужно себя вести. Вздыхаем с облегчением, разговариваем. Только слышим — из-за двери раздаётся детский голосок. Жалобный такой и тонкий, словно у потерявшегося котёнка:

— И никто меня не лю-у-бит… И никто меня не жалеет… А я такой маленький, такой несчастный, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

Конечно, же, все сразу бросились любить его да жалеть, угощать самым вкусным… И он снова полез под стол, волка принялся изображать.

Думаю, что и детишки, которых я только что разогнал, тоже не лучше.

Наведя во дворе порядок, беру со стола карандаши, бумагу, ложусь на диван и начинаю трудиться. А чтобы лучше работалось, закрываю глаза. И так могу проработать до обеда. Но перед обедом хоть один глаз да открываю и заглядываю на кухню. Кому же не интересно знать, что там на третье приготовили — компот с грушами или всего лишь чай с лимоном…

3вонок

Но однажды, когда я только начал трудиться, в квартире прозвучал звонок.

Я не на шутку рассердился: интересно, какой это смельчак решился оторвать меня от работы?

Повернулся на другой бок, смотрю на будильник — молчит. Прислушиваюсь к дверному — звонку — тихо. А может, это звенит в моём ухе?

И снова звонок. Длинный, требовательный… Ах, вот оно что:

У меня зазвонил телефон.

— Кто говорит?

Нет, не слон. Одна моя знакомая. У неё, между прочим, тоже есть ребёнок. Аннушка. Недавно ей пошёл девятый год, я ей на день рождения говорящую куклу Катю подарил. Аннушка — самая скромная и застенчивая из всех детей, которых я только встречал.

— Извини, пожалуйста, за беспокойство, — сказала Аннушкина мама. — Ты, наверное, работаешь?

— Как всегда, — отвечаю ей.

— Тогда ещё раз извини, у меня к тебе очень большая просьба.

— Что-нибудь случилось? — спросил я.

Она помолчала.

— Понимаешь, вчера мне позвонили из редакции и сказали, что я должна срочно выехать в командировку.

Командировка — это когда родители вдруг уезжают по каким-то делам, а дети остаются в доме одни и могут делать что хотят.

— И далеко уезжаешь? — спрашиваю я.

— Да нет, не далеко, — отвечает она. — На Байкало-Амурскую магистраль.

Ничего себе — «не далеко»! Самым скорым поездом и то за неделю не доедешь! Правда, самолётом намного быстрее, но всё же…

— И надолго?

— Как тебе сказать, — замялась она, — недели на две, на три, не больше.

— Очень рад за тебя, — отвечаю ей искренне. — Это, наверное, так интересно!

И вправду, очень интересная командировка предстоит Аннушкиной маме. Даже завидно. Незнакомые места, реки, тайга. Приключения всякие. Нет, я бы на её месте никогда бы не отказался от такой командировки! Вот только почему она говорит о ней без радости? Так я и спросил.

— Что ты, я очень рада, — ответила она. — Только ведь знаешь, Юра тоже в командировке и не скоро возвратится. Он на Чукотке…

Юра — это Аннушкин отец: Он сейчас снимает для детей очень интересный кинофильм. А заодно на вулканы смотрит, морскими котиками любуется.

— Тоже счастливый, — вздыхаю я. А знакомая продолжает:

— Но всё дело в том, что мне не с кем Аннушку оставить. Прямо ума не приложу, что мне с ней делать.

— Послушай, Ирина, — сказал я. — Насколько мне известно, она вместе с классом на школьной даче отдыхает!

— Сегодня утром возвратилась, — отвечает Ирина. — И что с ней делать, не знаю.

— Да-а, дела… — Я тоже не знал, что делать с Аннушкой. — Не знаю даже, что тебе посоветовать.

— Но ведь у меня же командировка горит! — чуть не заплакала Ирина. — Представляешь, горит такая интересная командировка!

— Представляю, — отвечаю ей:

— Да, это очень плохо, когда командировка горит. И вообще плохо, если что-нибудь горит. Даже если нет дыма и огня — всё равно плохо.

— А почему бы тебе не оставить Аннушку у кого-нибудь из своих знакомых? — спросил я.

— Пробовала, — с отчаянием говорит Аннушкина мама. — Только все они, как назло, в отпуск уехали… Вот если 1бы у тебя нашлись такие знакомые…

— Обожди минутку, — говорю ей. — Сейчас что-нибудь придумаю.

И начал я вспоминать, кто из моих знакомых остался дома. Вспоминал, вспоминал, да ничего вспомнить не мог. Много у меня знакомых, больше всех, но они тоже разъехались. Один я остался. Взять Аннушку к себе? Но её нужно кормить, а я готовить не умею. Разве что чай. Потом, нужно её одевать, водить на прогулки и вообще воспитывать. Но воспитателем Я никогда ещё не был. Как-то не приходилось.