Восемь дней в неделю - Томин Юрий Геннадьевич. Страница 10

— Куда же тебя хотят направить?

— В институт, — презрительно сказал Саня.

— В какой институт?

— Я не знаю. В какой-нибудь.

Снова Анна Ивановна помолчала. Спрашивать Кукина о машинке ей почему-то расхотелось. Было в этом что-то непорядочное после такого откровенного разговора.

— Ну ладно, — сказала Анна Ивановна, — Я сегодня к вам зайду.

Теперь уже Кукин чуть было не подпрыгнул на месте. Так шло все хорошо и вдруг — зайду.

Анна Ивановна улыбнулась.

— Не пугайся, не жаловаться. Просто поговорить. Я ведь не к вам одним хожу, а ко всем. До свидания.

«Уж лучше бы не ходила», — подумал Кукин. Вслух он сказал:

— До свидания.

Анна Ивановна свернула к булочной. Теперь она была совершенно уверена, что Кукин о письме ничего не знает.

Саня пошел домой, недоумевая, к чему, собственно, весь этот разговор.

Между тем Анна Ивановна ошиблась. Саня Кукин о письме кое-что знал, как, впрочем, и все остальные в классе.

*

Дверь Анне Ивановне открыл Саня.

— Отец с матерью дома?

Саня вздрогнул и вытянулся, закрывая проход своим телом.

— Они… — сказал Саня, широко открывая глаза, — они… А что?

Анна Ивановна улыбнулась.

— Может быть, ты меня все-таки впустишь?

— А я чего… — отступая, сказал Саня. — Я ничего…

Анна Ивановна прошла в переднюю.

— Позови маму.

Саня сунул голову в ближайшую дверь.

— Мам… — сказал Саня. — Тут вот…

Когда из комнаты вышла мать. Саня уже скрылся в конце длинного коридора коммунальной квартиры.

— Анна Ивановна! — воскликнула мать Сани. — Здрассте! А мы только про вас говорили с мужем. Буквально только сейчас. — Тут мать Сани понизила голос и, поглядывая на соседнюю дверь, вздохнула. — Собиралась я к вам зайти, посоветоваться насчет своего оболтуса. Да вы раздевайтесь, пожалуйста.

— Ну уж, так уж и оболтус, — усмехнулась Анна Ивановна, снимая пальто, которое тут же было с почтением принято на руки Маргаритой Николаевной Кукиной.

— А кто же еще? — грустно сказала Санина мать. — Вы это, Анна Ивановна, не хуже меня знаете. Проходите, пожалуйста.

В комнате, на столе стояла машинка. Это было первое, что бросилось в глаза Анне Ивановне. В этом не было ничего удивительного, так как Маргарита Николаевна работала машинисткой и брала работу на дом. Но все же на машинке Анна Ивановна невольно задержала взгляд дольше, чем нужно.

— Сеня, к нам пришли! — крикнула Маргарита Николаевна.

«Сеня и Саня», — невольно подумала Анна Ивановна, и в ту же секунду из смежной комнаты высунулся Сеня. Увидев Анну Ивановну, он испуганно округлил глаза и стал удивительно похож на своего сына. Этому сходству не могла помешать даже лысина. Чтобы не улыбнуться, Анна Ивановна отвернулась, ибо Сеня был в подтяжках и очень смутился.

— Это наша классная руководительница, Анна Ивановна, — сурово сказала Маргарита Николаевна. — А это мой муж…

Слова «мой муж» прозвучали примерно как «мой оболтус».

Сеня молча скрылся за дверью.

Через две минуты он вышел в пиджаке и при галстуке.

— Здрассте. Очень приятно, — сказал Сеня, протягивая руку и скашивая глаза на Маргариту Николаевну, словно проверяя, правильно ли он поступает.

— Присаживайтесь, Анна Ивановна, — пригласила Маргарита Николаевна. — Где вам будет удобнее… Сеня, стул!

Сеня подал Анне Ивановне стул, подождал, пока усядутся женщины, и, тяжко вздохнув, тоже присел.

— Анна Ивановна, — сурово сказала Маргарита Николаевна, — я относительно своего сына иллюзий никаких не питаю. Ведь зря вы не придете… Опять он что-нибудь выкинул?

— Да нет, — сказала Анна Ивановна, — он ничего не выкинул. Саша мальчик послушный и даже по-своему добрый…

— Вот, вот, и я всегда… — оживившись, начал было Сеня, но был тут же остановлен супругой.

— Сеня, может быть, ты разрешишь сначала высказаться Анне Ивановне?

Сеня покраснел и умолк.

— Я не могу говорить о каких-то проступках Саши, — продолжала Анна Ивановна. — Их попросту нет. Я пришла по другому поводу. Меня все больше волнует его незаинтересованность в учебе. Причем, я не могу сказать, что он совсем не хочет учиться. Он иногда даже старается. Но делает это так, будто старается ради безнадежного дела. Вы понимаете меня?

— Еще бы! — согласилась Маргарита Николаевна. — Великолепно понимаю. Он воображает, что у него мать будет всю жизнь под боком. Что она будет его на себе до старости тащить.

— Не совсем так, — сказала Анна Ивановна. — У меня впечатление, что Саша, учась, не видит в этом смысла потому, что не видит перед собой цели. Хоти бы ближайшей. Такой, которая была бы ему по плечу.

— Как это не видит?! — возмутилась Маргарита Николаевна. — День и ночь ему твердят: учись, учись, теперь человек без высшего образования — ничто.

— Ну, до высшего образования еще далеко, — сказала Анна Ивановна. — Целых четыре года. В этом возрасте им трудно планировать на такой срок.

— Им и не нужно. За них все спланировано.

Анна Ивановна ощутила легкую досаду. Ей всегда было трудно разговаривать с людьми, которым все известно заранее. Но она пришла сюда ради Сани Кукина и ради Сани затеяла весь этот разговор.

— Кроме того, если так дело пойдет дальше, очень сомнительно, чтобы Саша мог поступить в институт.

— Как это не поступит?! — твердо сказала Маргарита Николаевна. — Заставлю.

— В какой же институт?

— Неважно. Хватит того, что я всю жизнь за машинкой сижу. Все меня погоняют: «Маргарита Николаевна, поскорей», «Маргарита Николаевна, пожалуйста, срочно». Пусть лучше он других погоняет, чем его самого. У Сени, например, специальность неплохая, до трехсот зарабатывает, а что толку?

Маргарита Николаевна строго посмотрела на Сеню, и тот потупился и уперся глазами в пол: точь-в-точь Саня, когда его ловили на списывании.

— Какая же у вас специальность? — спросила Анна Ивановна.

— Кварцедув, — виновато сказал Сеня.

— Но это же очень редкая профессия, кажется? — спросила Анна Ивановна, обращаясь к Сене.

— Конечно, — с некоторой гордостью ответила Маргарита Николаевна. — Инженер в три раза меньше зарабатывает. Но он — инженер! Вот в чем разница. Сеня, покажи руки!

Сеня послушно вытянул из-под стола руки с толстыми пальцами, с почти коричневой, задубевшей и обожженной кожей.

— У нормальных людей такая кожа на пятках, сказала Маргарита Николаевна.

— Ты уж скажешь… — насупился Сеня.

— И скажу. Для меня Анна Ивановна все равно что своя. Мне от нее скрывать нечего.

Видя, что разговор поворачивает на дела семейные, Анна Ивановна сказала:

— Так вот, я насчет Саши… Вы не замечали у него каких-нибудь увлечений? Ведь должен он чем-то интересоваться. Не может быть так, чтобы ему все было безразлично.

— Замечала, — махнула рукой Маргарита Николаевна. — Бездельничать, от меня на кухне прятаться, от уроков увиливать — вот все его увлечения. А когда они вдвоем со своим приятелем Кузнецовым — тогда совсем хоть из дома беги. Недавно придумали новую игру: на машинке стучать. Раза три я уже у них машинку отнимала. Они ведь из школы приходят раньше, чем я с работы.

— В чем же эта игра заключается? — спросила Анна Ивановна.

— В чепухе, — сердито сказала Маргарита Николаевна. — Вот вроде этого.

Маргарита Николаевна подошла к машинке, ловко вставила лист бумаги и пальцы ее выбили две дроби: длинную и короткую. Затем лист лег на стол перед Анной Ивановной. Там было написано две строчки: !?ъ№?§.», йхцзущкгенфэыдвлаопрёяючб

сьмти скрррржжжжммммхрррррптччччч

— Чем глупее, тем смешнее, — сказала Маргарита Николаевна. — А вот еще образец, этот я даже сохранила на случай, если будут отпираться.

Из-под телевизора Маргарита Николаевна вынула еще листок и показала его Анне Ивановне. На белой поверхности бумаги машинописными буквами «м» и «л» был нарисован профиль мужской головы с длиннющим носом.

— А вы знаете, это даже интересно, — улыбнулась Анна Ивановна. — Это — Саша?