Восемь дней в неделю - Томин Юрий Геннадьевич. Страница 9

Кого же она проглядела?

Нет тетради Кукина…

Кукин? Не может этого быть, или я просто выжила из ума…

Но у Кукина есть машинка…

И они друзья с Кузнецовым…

И все равно — нет причины!..

И как не хочется вести разговоры в классе!

А теперь это придется делать.

*

Саня Кукин шагал по улице. Вид у него был независимый и даже счастливый. Так было всегда, когда Санины длинные ноги уносили его подальше от школы. Кончился еще один день, и теперь до самого следующего утра никто не будет приставать к нему с вопросами, почему он не делает того-то и того-то, почему он списывает, почему он такой, какой он есть.

В школе Саня чувствовал себя как разведчик в тылу врага: опасность подстерегала его на каждом шагу.

— Ну-ка, покажи свою тетрадь, Кукин…

— Кукин, иди к доске.

— Кукин, прекрати…

— Кукин, когда ты перестанешь…

— Кукин, когда ты начнешь…

— Кукин…

Но как только школьная дверь захлопывалась за спиной Сани и он выходил на улицу, то снова становился человеком.

Если мечтателем можно назвать каждого, кто мечтает хоть о чем-нибудь, то Саня таким и был. Мечты не заносили его далеко, Сане хватало и маленьких радостей.

«Хоть бы не спрашивали сегодня…» — думал Саня перед уроком истории.

«Хоть бы не вызывали…» — мечтал он перед уроком математики.

«Хоть бы не проверяли…» — заклинал он мысленно перед уроком литературы.

И если сегодня не вызывали, не проверяли и не спрашивали, то день этот в Санином календаре нужно было бы отметить красным, как большой праздник.

Итак, обрадовать Саню было настолько просто, что приходилось только удивляться, почему учителя так редко этим пользовались.

Дома тоже ничего приятного Саню не ожидало. Его дневник был не из тех дневников, которые родители с гордостью показывают знакомым. Наоборот, родители почему-то старательно прятали Санин дневник. Когда заходил разговор об успехах сына, мать, краснея, отмалчивалась или начинала усиленно пичкать гостей чаем. А после ухода гостей наступала расплата. Родители наваливались на Саню; они умоляли, требовали, просили, приказывали и даже угрожали. Почему-то самой страшной угрозой считалось отдать Саню в футболисты. Возможно, мать полагала, что ниже футболиста опускаться уже некуда. Впрочем, это не мешало отцу отсиживать у телевизора свои два тайма по сорок пять с перерывом в пятнадцать.

Саня понимал, что говорится все для его же пользы, но от этого было не легче. Особенно не нравились ему разговоры о футболистах.

Дело в том, что Саня мечтал совсем о другом.

Он мечтал стать шофером.

Вот эта мечта и была главной.

О будущей шоферской жизни некогда было думать о школе, где приходилось жить в постоянном страхе. Не до нее было и дома, среди вечных угроз и попреков. О ней можно было мечтать вот сейчас, на широкой улице, где навстречу Сане катились автомобили, о которых он знал больше, чем все отличники вместе взятые.

Саня шагал широко, размахивая покрасневшими от холода кулаками. Сейчас он никого не боялся, не втягивал голову в плечи, не ждал никаких вопросов. Сейчас он был человеком.

А за спиной Сани торопливо шла Анна Ивановна. Прибавь чуть-чуть Саня шагу, и Анне Ивановне ни за что бы его не догнать. Но на свою беду Саня приостановился, любуясь длинным «шевроле», катившим мимо него с заграничным шелестом, и тут же был догнан.

— Саша, погоди…

Анна Ивановна остановилась, переводя дух. Саня обернулся, увидел Анну Ивановну и ощутил в груди знакомый холодок, будто он опускался вниз на качелях. Он не знал, что сделают с ним в следующую минуту, и приготовился к самому худшему.

В таких случаях Саня думал быстро.

«Она идет к нам домой!» — эта мысль промелькнула мгновенно, как падающая звезда.

— Мне нужно с тобой поговорить.

«Если она будет говорить сейчас, то домой не пойдет!»

— Анна Ивановна, я больше не буду. Я обещаю, — сказал Саня на всякий случай.

— Что ты не будешь?

— Списывать.

— Да я вовсе не об этом сейчас. Идем, поговорим по дороге.

Саня послушно двинулся вперед. Голова его понимала, что бежать от Анны Ивановны бессмысленно, но ноги не подчинялись голове. Они машинально переходили на бег.

— Ты не можешь идти потише?

— Могу, — сказал Саня и послушно встал.

— Да ты иди, только потише. Мне за тобой не угнаться.

«И не надо, — подумал Саня. — Вот и хорошо. Не надо за мной гнаться».

Между тем Санины ноги снова сами по себе прибавили шагу.

— Да не беги ты, — сердито сказала Анна Ивановна. — Все равно никуда не убежишь.

«Почему? — подумал Саня. — Убежать можно. Только потом сам же и прибежишь».

— Ругать я тебя не собираюсь, не пугайся, — сказала Анна Ивановна.

«Интересно, — подумал Саня. — А чего ж тогда? Хвалить, что ли?»

— А дело вот в чем… — сказала Анна Ивановна и задумалась над тем, как бы поосторожней задать вопрос о машинке. Впрочем, Кукина Анна Ивановна и не подозревала. Тут было совсем другое. Олег Кузнецов часто бывал у Кукина — вот в чем дело.

Пока Анна Ивановна раздумывала, как бы половчей спросить Саню, а Саня нетерпеливо перебирал ногами, стараясь убежать от себя самого, на улице случилось маленькое происшествие.

Большая грузовая машина быстро подошла к перекрестку, внезапно тормознула со скрипом, но затем прибавила скорость и умчалась. Вслед ей потянулся длинный милицейский свисток.

Анна Ивановна невольно обернулась на свист и увидела милиционера, который уже оседлал свой мотоцикл. Через несколько секунд мотоцикл, петляя между машинами, скрылся из виду.

Саня смотрел вслед этой погоне. Он смотрел так, как смотрят собаки на бегущую кошку. Мысленно он был там — в кабине грузовика и в седле мотоцикла одновременно.

— Догонит! — радостно сказал Саня.

— А это необходимо? — спросила Анна Ивановна.

— Еще как! — воскликнул Саня. — Он же по красному проехал! Теперь дырку получит! В городе от ГАИ не удрать — светофоров много. А на шоссе вообще-то можно удрать. Это же ЗИЛ… У него сто сорок лошадей!

«Лошадей» — это лошадиных сил», — догадалась Анна Ивановна, отметив про себя, что Саня произнес сейчас перед ней свою самую длинную речь за все их знакомство.

— А у этой сколько? — спросила Анна Ивановна, указав на проходившее мимо такси.

Саня пренебрежительно махнул рукой.

— Семьдесят — семьдесят пять от силы.

— А у этой?

— У этой сотня с лишним. Шесть горшков! — уважительно отозвался Саня.

— Какие горшки ты имеешь в виду? — спросила Анна Ивановна.

— Цилиндры, конечно, — сказал Саня и посмотрел на Анну Ивановну так, словно она спросила, сколько пальцев на руке у человека.

То ли этот посторонний разговор, то ли сам вид Анны Ивановны убедили Саню, что ничего плохого с ним сегодня не сделают. Во всяком случае, Санины ноги теперь шагали нормально, и разговор шел тоже нормальный.

— Откуда ты все это знаешь?

— Журналы читаю.

— Какие?

— Разные. «За рулем», «Технику молодежи».

— У вас их дома выписывают?

— Нет, я в библиотеку хожу.

Будь Анна Ивановна лет на двадцать моложе, она бы подпрыгнула от такого сообщения. Саня в библиотеке — неслыханно!

— И давно туда ходишь?

— Уже два месяца! — с гордостью сказал Саня.

— Неужели ты столько выучил за два месяца? — удивилась Анна Ивановна.

— Я еще в гараж бегаю, — сообщил Саня. — У нас гараж через улицу.

«Так вот откуда масляные пятна в тетрадях», — подумала Анна Ивановна.

Некоторое время Анна Ивановна шла молча. Саня тоже разговора не заводил. Он понимал, конечно, что сегодня кое-чем сумел удивить Анну Ивановну. Но понимал он также я то, что в его положении лучше помалкивать и не лезть к учителям со своими разговорами. Мало ли еще как все это обернется.

— Слушай. Саша, — задумчиво сказала Анна Ивановна, — у вас дома говорят когда-нибудь о будущей твоей профессии?

— Говорят, — с неохотой отозвался Саня. — Только и делают что говорят.