Садовник Флоренций - Каспаравичюс Кястутис. Страница 5

Хорошо ещё, что самый колючий розовый куст рос с левой стороны, у самого крыльца. Впрочем, выбирать было не из чего: один только этот куст и остался целым и невредимым после всех неудачных опытов Садовника.

Флоренций, недолго думая, полил его, вернулся домой и завалился спать, потому что очень устал. А чтобы меньше бояться, с головой накрылся одеялом.

Ночью к медведю приходили сны такие чёрные, что в них и разглядеть-то хоть что-нибудь было невозможно, не говоря уж о том, чтобы понять…

Встать утром с постели оказалось нелёгким делом: голова у Садовника была мутная, мысли путались. Но он кое-как выбрался из-под одеяла, пошатываясь, вышел на крыльцо и огляделся.

Небо было хмурое, сад окутан сплошным чёрным туманом, над домом кружили налетевшие откуда-то чёрные вороны, воздух казался тяжёлым, как в тёмном сыром погребе.

Даже соседка Певица не помахала ему лапой из окошка, как делала каждое утро. Все её окна почему-то были наглухо затворены.

Но где-то в глубине её дома слабо звучала тихая, еле слышная музыка. Как будто медведица, аккомпанируя себе на лютне, пела жалобную песню.

Мелодия была до того печальная, что у медведя Флоренция даже сердце сжалось, когда он её услышал. К тому же пение всё время прерывалось негромкими всхлипами, слова из-за этого разобрать было очень трудно, и он улавливал лишь отдельные бессвязные фразы: «…хмурое утро, чёрное утро…», или «ах, взглянет ли хоть раз он с лаской на меня…», или ещё «скажи, тоска, зачем терзаешь грудь мою…» [1]

«Да что с ней сегодня стряслось?.. — подумал Садовник. — Всегда такая весёлая, беззаботная…»

Однако вскоре его мысли потекли в другом направлении: надо было проведать розы, в то утро они больше всего его заботили. Флоренций подошёл поближе к кусту, который ночью полил, — да так и ахнул.

Розы были чёрные!

Вообще-то, если точно, они были грязно-серые — наверное, от того, что он немного отступил от дедушкиного рецепта, когда готовил Слёзную Настойку, но Садовник решил, что их всё-таки смело можно назвать чёрными, и стал разглядывать необычные цветы.

«До чего же они всё-таки красивые, — думал медведь. — Странно, почему дедушка про них сказал, что они очень дурные и вредные? Разве могут такие красавицы быть дурными, а тем более — очень дурными да ещё и вредными?»

Но почему-то медведю было тревожно. Глядя на угрюмый сад и потемневшее небо, он вспомнил, что дедушка написал о выведении чёрных роз.

Вернее, вспомнил только четвёртый, последний пункт. Он состоял всего из трёх слов.

И конец всему.

Похоже, его дед был прозорливым медведем!..

Тем временем рыдания медведицы-соседки становились всё громче. До слуха Флоренция донеслись полные скорби и отчаяния слова: «Но простит ли мой Друг мне ошибку?» И чуть погодя: «О, лейтесь, лейтесь, слёзы, по меху впалых щёк…»

Он почувствовал, что от чёрных роз исходит какой-то ужасно неприятный, резкий и крепкий запах, а ведь обычные розы благоухают так нежно…

У медведя от этого запаха закружилась голова, и ему сделалось как-то очень странно: он как будто почувствовал сильную боль и одновременно с этим сильно разозлился и ещё сильнее загрустил.

Да так, что от боли ему захотелось взвыть во весь голос.

От злости захотелось вытворить что-нибудь ужасное — ну хотя бы изругать свою соседку-медведицу самыми обидными, самыми оскорбительными словами, а может, даже и окно у неё в доме разбить.

От печали ему захотелось плакать, да так, чтобы весь мир утонул в его слезах.

Весь бурый лохматый мех Флоренция дыбом встал при одной только мысли о том, что случится, когда он отнесёт эти гадкие розы медведице Королеве.

Не только сама Королева, но, конечно же, и её придворные, а вскоре и все медведи в королевстве станут злющими-презлющими, и Мишкоград охватят бесконечная Скорбь и гнетущая Печаль.

А потом наступит роковой день, когда медведь Водитель повезёт куда-нибудь Королеву по скользкой, извилистой, утонувшей в тумане дороге, заблудится, и оба они навеки пропадут вместе с роскошным лимузином.

Медведиха Ягодница останется вечно блуждать одна-одинёшенька в непролазной и непроглядной чаще, и не видать больше никому её прелестной синей улыбки.

Медведь Пасечник поссорится со своими пчёлами, они ведь и сами по себе насекомые довольно злые, и прогонит их, и они с горя разлетятся во все стороны и погибнут, потому что пчёлы могут выжить только вместе, всей семьёй. Над поблекшими, увядшими цветами перестанет слышаться ласкающее слух пчелиное жужжание, и все позабудут вкус мёда.

Медведь Пекарь станет скучным, ко всему безразличным. И кому тогда нужны его пироги и булочки, выпеченные без любви и душевного жара.

Медведица Певица так и будет рыдать с хмурого утра до сумрачного вечера, и никто больше не услышит ни её весёлого смеха, ни ангельского голоса. А от слёз, беспрестанно струящихся из её заплаканных глаз, заржавеют сладкоголосые струны лютни.

Медведь Аптекарь — нетрудно догадаться — вместо того чтобы делать для горожан лекарства, начнёт готовить отраву, а медведь Художник примется малевать такие страшные, такие мерзкие картины, что даже самые выдающиеся знатоки живописи не смогут сказать, как эти полотна выглядят хуже: перевёрнутые ли вверх ногами или же повешенные правильно.

И в конце концов, как всё это выдержит медведь Бродяга и без того всегда грустный и хмурый? Все медведи превратятся в неясные призраки, блуждающие ощупью в сплошном тумане, и Медвежье королевство навсегда окутает Чёрная Ночь…

Флоренций почувствовал, как его тело сковывает ледяной холод, как его чудесный бурый мех покрывается бледной зелёной плесенью, как глаза заволакивает паутина, сквозь которую трудно что-нибудь разглядеть.

Он собрал все силы, какие у него ещё оставались, и решительно встряхнулся. Потом кое-как доплёлся до дома и натянул на голову противогаз. Садовники всегда так делают перед тем, как опрыскивать растения каким-нибудь ядовитым средством для защиты от вредителей. Но на этот раз ему самому надо было защититься от убийственного запаха роз.

Медведь в противогазе схватил лопату, с корнями выкопал вредное растение, отнёс розовый куст в самый дальний угол сада, бросил в глубокую яму и засыпал землёй. А сверху ещё на всякий случай завалил тем самым замшелым валуном, который с дедовских времён лежал в погребе под верандой.

Чёрный туман, затянувший сад, мало-помалу рассеялся, небо прояснилось и снова стало голубым, каким и положено быть небу над медвежьим городком.

Флоренций влез под душ, начисто смыл с себя все прилипшие к его меху остатки Боли, Злости и Печали, оделся в лучший костюм и подошёл к камину.

Вернув висевшему над камином портрету палочку чёрного дерева, он заметил, что дедушка снова повеселел и даже… как будто помолодел.

И тут кто-то робко постучался у дверей. За дверью стоял медведь Трубочист в чёрном фраке. На голове у медведя был цилиндр, на плече — длинная свёрнутая верёвка, в лапах — метла, и отовсюду торчали щётки.

— Добрый день, Флоренций, я издали углядел, что над твоим домом собрались какие-то плотные чёрные тучи. Вот и подумал — а не надо ли где-нибудь что-нибудь прочистить?

— Какая приятная неожиданность! В моём доме и впрямь не помешало бы прочистить дымоход. Кстати, если не секрет, откуда ты взялся? Ведь в нашем городе до сих пор трубочистов не было.