Робот и бабочка - Жилинскайте Витауте Юргисовна. Страница 21
— А кукольная туфелька? — спросил мышонок, помогавший мышке Машке задирать падающие ресницы. Он успел хорошо рассмотреть содержимое корзинки.
— Туфелька… Туфельку эту носила матушка царевича, пока ее не проглотило чудище… Правда, — с сожалением вспомнила мышка Машка, — я могла бы принести еще один необыкновенный сувенир — хвост побежденного чудища… Но он был так велик и противен, так гол и отвратителен, что я…
И тут произошла страшная неожиданность: выведенная из себя крыса Беатриса задрала перевязанный ленточкой голый хвост и принялась хлестать им направо и налево; била по мышкам, по коробке из-под макарон, перевернула сцену, столик-катушку и корзинку с сувенирами… Поднялся переполох: писк, визг, все смешалось, перепуталось, разлетелось…
— Мои ресницы! — прорвался сквозь общий шум крик мышки Машки. — Мои замечательные ресницы!…
Все внезапно замерли и взглянули на Машку. Необычайных ресниц на ее правом веке не было! Они исчезли. Все сто мышек издали вопль отчаяния и бросились искать, разнюхивать, высматривать, однако ресницы как сквозь землю провалились…
Одна только крыса Беатриса сохраняла спокойствие, не озиралась по сторонам, не волновалась, словно и знать не знала о пропаже. Однако, если бы кто повнимательнее присмотрелся к ней, то заметил бы, что одна из ее щек раздулась гораздо больше другой…
Когда все поиски кончились ничем, встал председатель Клуба Мудрый Мыш и удрученным, печальным голосом заявил:
— В Клубе интересных встреч случилась большая, неожиданная беда. Однако мы должны достойно и дисциплинированно завершить вечер впечатлений. — Он почтительно повернулся к несчастной Машке. — Разрешите сердечно поблагодарить вас, наша знаменитая путешественница, от имени всех собравшихся за то, что вы любезно согласились поделиться с нами своими необыкновенными, неповторимыми путевыми впечатлениями. Вы проникли туда, куда не ступала нога ни одной мыши, вы не испугались опасных дорог и неизведанных просторов Пылесосии и всюду, где довелось побывать, своим благородным поведением и отважными подвигами вы приносили честь всему нашему мышиному роду!
Торжественно застучал барабанчик из наперстка, обтянутого высушенным мушиным крылышком, и две подбежавшие мышки надели на путешественницу ожерелье из льняных семечек и вручили ей вставленную в рамку цветную фотографию пылесоса «Вихрь», которую специально выгрызли из иллюстрированного журнала.
Растроганная путешественница поблагодарила за подарки и внимание. А потом, глядя на раздувшуюся щеку крысы Беатрисы и утирая батистовым платочком слезы, прибавила:
— Вы можете отнять у меня жизнь, можете отнять все сувениры, можете отнять даже ресницы — однако впечатлений у меня никто никогда не отнимет!
Так закончился необычайный вечер, молва о котором до сих пор разносится из подвала в подвал, из погреба в погреб, с чердака на чердак.
КОТ НА КРЫШЕ
На плоской крыше двенадцатиэтажного дома среди торчащих телевизионных антенн метался кот Вездеход. Он никак не мог поверить, что попал в такое глупое, безвыходное положение. А ведь прозвали его Вездеходом за то, что был он ловким и юрким, смело шнырял по улице между машин, лазил на деревья, перебирался с балкона на балкон. А тут….
Началось все так. Примерно час назад, когда он, кот Вездеход, преспокойно дремал себе у окна на лестничной площадке двенадцатого этажа, снизу приехал на лифте телевизионный мастер. По железной лесенке взобрался он на самый верх, отомкнул железную дверцу и выбрался на крышу. Вездехода, конечно, разобрало любопытство — ему еще ни разу не довелось побывать на крыше. И хотя котам нелегко лазить по перекладинам, он вскарабкался по железной лесенке наверх и выскочил в дверцу, может, мастер просто не заметил кота, а если и заметил, то, занятый своим делом, позабыл про него. Он чинил одну из антенн, а кот, как зачарованный, разглядывал город с высоты. Что за вид, что за картины и как велик отсюда мир, ого-го!… И пока кот Вездеход, разинув рот, глазел на все четыре стороны, пока сгонял с крыши нежно воркующую парочку голубей, пока гордо подкручивал лапой усы и мяукал, чтобы бегавший внизу по двору пес Бобик обратил на него внимание, телевизионный мастер успел закончить свою работу и покинуть крышу.
Услышав, как захлопнулась дверца, кот спохватился и молнией метнулся к ней, однако было уже поздно. Так и оказался он в одиночестве на широкой, словно двор, залитой асфальтом крыше, среди телевизионных антенн да вентиляционных труб. Справедливости ради надо заметить, что поначалу кот нисколько не огорчился — напротив, даже обрадовался. Еще бы, такое интересное приключение! Вот вернется он на родной двор — будет что порассказать и приятелю Бобику, и котам из других дворов. «Подумаешь, — успокаивал он себя, — бывает хуже. Недаром дедушка любил повторять: «Хитрый кот выход найдет!»
Солнышко ласково пригревало, крыша была теплой, как деревенская печка, от разогретого асфальта приятно пахло смолой, кот Вездеход с удовольствием растянулся на солнцепеке и скоро уснул. Тут приснился ему сон, какого ни он, ни его дедушка никогда не видывали. Ради одного такого сна стоило забраться на крышу не только двенадцатиэтажного, но и стоэтажного дома!
А приснилось Вездеходу вот что. Будто он уже не на крыше лежит, а на облаке летит. И все облако застелено пушистым ковром, да таким длинным, что конец его свисает до самой земли. А по ковру едет вверх карета, запряженная белыми мышами. Их шестнадцать штук. На облучке, вместо кучера, сидит крыса Беатриса, на веко одного глаза у нее наклеены краденые ресницы. Она щелкает как кнутиком, длинным голым хвостом, и мыши несутся во весь опор. Вот въезжает карета на облако и останавливается рядом с Вездеходом. Крыса Беатриса поспешно распахивает дверцы, достает из кареты шляпу со страусовым пером и пару великолепных желтых сафьяновых сапожек — точно таких, в каких щеголял Кот в Сапогах. И представьте себе: вся эта роскошь предназначена ему, Вездеходу! Беатриса почтительно подает коту шляпу, помогает натянуть сапожки, и он усаживается в карету с золотым гербом. Со свистом рассекает воздух крысиный хвост, и карета с котом съезжает по ковру на землю. Снизу на них с завистью глазеют все городские коты, собаки, вороны и воробьи. Кот Вездеход высовывается из окошечка, загребает лапкой целую горсть свежих шкварок и щедро швыряет их встречающим. Что тут начинается! Ну и свара! Смотреть на это так приятно и забавно, что кот даже улыбается во сне и… просыпается. Сладко потягиваясь и уже поднимая лапку, чтобы умыть мордочку, он вдруг вспоминает, куда попал и что с ним приключилось. Солнце вот-вот сядет за далекий горизонт, крыша остыла, и в сердце Вездехода закрадывается беспокойство. Он подбегает к дверце — вдруг да открыта? Но увы! Кроме того, ему хочется есть, а съедобных вещей, как известно, на крышах не водится. Разве что удалось бы сцапать неуклюжего жирного голубя. Но все здешние голуби, почуяв опасность, перелетели на соседние крыши и оттуда преспокойно поглядывают на попавшего в беду кота.
Подобрался кот к самому краю крыши, глянул вниз. Ну и высотища! У него даже голова закружилась. Там, в глубине, темнеет пустой двор. Кот знает, что рядом, под самой крышей, есть окна и глубокие лоджии. Прыгнуть, что ли? Нет, об этом и мечтать нечего: зацепиться за решетку балюстрады надежды мало, а не зацепишься — загремишь вниз, как мешок с костями…
— Мяу! — заорал кот, надеясь, что кто-нибудь услышит и придет на помощь.
И в самом деле: скрипнула дверь, кто-то вышел в лоджию.
— Мяу, мяу, мяу! — надрывался кот Вездеход. — Мя-а-у-у!
— Брысь, негодник! — сердито крикнули из лоджии. — Брысь!
И дверь снова захлопнулась.
Чуть не плача, отполз кот от края крыши и уставился на антенны. «Может, если повалить какую-нибудь, — пришла ему в голову смелая мысль, — телевизоры не будут работать, и снова придет мастер!» Он разбежался и изо всех сил ударил плечом железную штангу антенны. Но та и не дрогнула, зато кот так стукнулся, что даже зашипел от боли. Другую антенну он попытался свалить постепенно, напирая всем телом, но и тут ничего не добился.