Шум и Шумок - Ильина Елена Яковлевна. Страница 4

— Да какой же у вас праздник, коли нынче будни?

— Праздник Труда.

— Ну вот ещё! — говорит Лентяй. — Какой же это праздник, коли трудиться надо?

— А вы приходите да посмотрите.

— Ну, ежели только посмотреть, тогда другое дело, — говорит Белоручка. — А уроков у вас сегодня не будет?

— Уроков не будет.

Обулись Лентяй с Лодырем и пошли. Лентяй на одну ногу хромает, Лодырь — на другую, а Белоручка позади плетётся.

Вошли они в школу, а навстречу им пионер и пионерка. Оба в белых блузах, в красных галстуках.

— Где тут у вас праздник? — спрашивает Лентяй.

— Во всех классах, на всех этажах, — отвечают пионеры. — Направо пойдёте — к столярам попадёте. Налево пойдёте — к слесарям попадёте. Выше — ботаники, ещё выше — киномеханики. Рядом с ними — кружок рукоделья…

— А безделья? — спрашивает Лентяй.

— Такого кружка у нас нет, — отвечают пионеры. — Во всех кружках сегодня работают.

— Ну вот ещё! — говорит Лентяй. — В праздник люди отдыхают, а вы тут работаете.

— А что в этой комнате? — спрашивает Белоручка.

— Буфет.

— Вот это я понимаю! — говорит Лентяй. — Без буфета какой же праздник?

Подошли они к двери, а там стоит маленький пионер и что-то у всех, кто входит, проверяет. Сунулись было вперёд Лентяй с Лодырем, а пионер их останавливает и спрашивает:

— Ваш билет?

— Какой ещё билет для входа в буфет? — говорит Лентяй.

— А вот посмотрите.

Взял пионер у своего товарища билет и показывает:

— Вот читайте, тут так и написано: «Билет для входа в буфет». На нём указано, кто где работает. А вы в каких кружках?

— Я ни в каком, — отвечает Лентяй, — и он ни в каком, и она — в том же самом.

Подумал пионер и говорит:

— Ну ладно, идите. Вас, наверно, ещё не успели записать?

— Не успели.

Вошли Лентяй, Лодырь и Белоручка в комнату, а там столики стоят и девочки в белых полотняных шапочках и в белых передниках разносят винегрет на тарелочках. Другие девочки за стойкой работают — овощи нарезают на мелкие кусочки, на блюда укладывают, зеленью украшают. А две пионерки и пионер с часами в руках смотрят, кто быстрее, кто лучше и красивее всех блюдо приготовит. Это — судьи.

Уселись за отдельный столик Лентяй, Лодырь и Белоручка и говорят:

— А можно нам тоже в соревновании участвовать?

— А как же вы будете участвовать? — спрашивают судьи.

— Я, — говорит Лентяй, — съем больше всех.

— А я, — говорит Лодырь, — быстрее всех.

— А я, — говорит Белоручка, — и больше и быстрее. И ещё добавки попрошу.

— Нет, — говорят судьи, — такого соревнования у нас нет. Вы, должно быть, не туда попали. В каком вы классе?

— Были два года в пятом, — стало быть, в десятом.

— Плохо ваше дело, — говорят судьи. — Значит, вы ничего не знаете и ничего не умеете?

— Как это — ничего не умеем? — отвечает Лентяй. — Я умею ничего не делать.

— И я, — говорит Лодырь.

— И я, — говорит Белоручка.

— Ну так у нас вам делать нечего, — говорят пионеры.

Пошли Лентяй и Лодырь домой, а Белоручка с полпути обратно в школу вернулась — всё-таки любопытно ей было посмотреть, как другие работают.

Пошла она по классам. Вот заходит в один класс, а там на скамейке большие куклы сидят, глаза таращат. А за столами школьницы, как настоящие портнихи, работают. Бельё куклам шьют: кто кроит, кто на швейной машинке строчит, кто вышивает или мережку продёргивает.

— Заходи, — говорят школьницы Белоручке. — Хочешь в белошвейки записаться?

— Хочу! На то я и Белоручка.

Дали ей иголку и белую катушку. Стала она продевать нитку в иголку, нитка ускользнула. Нашла нитку — иголку потеряла.

— Эх, ты, — говорят белошвейки. — Руки у тебя хоть и белые, да неумелые.

Дали ей белый лоскуток, стали показывать, какие швы бывают, а Белоручка сразу же все пальцы себе исколола.

— Нет, — говорит, — работа у вас грубая, не по моим рукам.

И пошла дальше по коридору. Заходит в другой класс, а там школьницы на пишущих машинках печатают. Так и постукивают!

— Заходи, — говорят они Белоручке. — Хочешь в машинистки записаться?

— Ладно, — говорит Белоручка. — Дайте мне немножко постучать. Это дело весёлое.

Стала Белоручка по клавишам барабанить.

— Постой, — говорят школьницы. — Сначала надо узнать, как машинка устроена, где у неё какая буква. А так ты её только сломаешь. Сначала поучиться надо.

— Ну, учиться мне и на уроках надоело.

И пошла она дальше. Идёт по коридору и слышит — сдобным тестом пахнет. Спустилась по ступенькам, а перед ней — школьная кухня. У стола и у плиты ребята-поварята хлопочут: кто тесто скалкой катает, кто пирожки лепит, кто в духовку сажает. И все в белых фартуках и в белых колпаках.

— Заходи, — говорят ребята-поварята. — Хочешь в кулинарный кружок записаться?

— Конечно, хочу! Мне эта работа подходит. Тесто — белое, а меня Белоручкой зовут.

Дали ей кусочек мягкого, пышного теста и скалку, а Белоручка не знает, как за дело взяться.

— Эх, ты, — говорят, — руки у тебя хоть и белые, да неумелые. Давай поучим тебя пирожки печь.

— Ну, — говорит Белоручка, — и тут учиться надо?

— А не хочешь учиться, без пирожков останешься.

— Ну ладно, — говорит, — учите.

Показали Белоручке ребята, как тесто раскатать, как разрезать на кусочки, как начинку положить, как пирожок слепить и в духовку посадить. Да не только показали, а ещё и помогли. А когда пирожки испеклись, вынули лист из духовки и высыпали перед Белоручкой на стол. И целый кулёк ей с собой дали. Смотрит она и глазам не верит: пирожки румяные, пышные, так в рот и просятся. Попробовала она один и говорит:

— Никогда ещё таких вкусных не ела! Неужто это я сама испекла? — И заторопилась домой: — Побегу — братьям покажу, какие пирожки я испекла. А завтра я опять к вам на Праздник Труда приду.

— Праздник не каждый день бывает, — отвечают пионеры. — А ты всё равно в школу приходи.

— Не знаю, может, и приду.

Побежала она домой что есть духу. Очень ей хотелось по дороге съесть пирожок, да только тогда братья не увидят, сколько она испекла.

А как прибежала домой да показала братьям, Лентяй выхватил у неё кулёк из рук и давай пирожок за пирожком в рот запихивать. Увидел это Лодырь и бросился пирожки у брата отнимать. Ухватились оба за кулёк, пирожки так и посыпались.

Заплакала Белоручка.

— Я, — говорит, — трудилась-трудилась, тесто катала, пирожки лепила, в печку сажала, а вы их ногами затоптали! Эх вы, дармоеды!

— Сама ты белоручка! — говорят братья.

— А вот и не буду белоручкой! — отвечает сестра. — Назло вам не буду!

На другой день встала она пораньше и пошла в школу. И на третий день пошла, и на четвёртый.

Стали её братья поддразнивать:

— Эх ты, школьница-невольница, синица-ученица! Не надоело тебе ещё учиться?

— А вам бездельничать не надоело?

Так и пошло у них: мать — на работе, дочка — в школе, а Лентяй и Лодырь дома сидят.

Сидели они, сидели да и к сиденьям приросли. Так сиднем и сидят. А усы у них выросли длинные-предлинные — до самого пола.

Сказка про вчерашний день

Жил-был мальчик Серёжа. На столе у него стояли часы-будильник, а на стенке висел толстый отрывной календарь. Часы показывали часы и минуты, днём и ночью говорили своё «тик-так, тик-так», а календарь показывал не часы и минуты, а месяцы и дни и молчал.

Но вот как-то раз календарь заговорил:

— Нынче уже восемнадцатое декабря, воскресенье, а Серёжа наш за уроки ещё и не принимался.

— Так-так, — сказали часы. — Уже скоро вечер, а он всё ещё где-то бегает. Время-то летит…

Вот набегался Серёжа, пришёл весь в снегу. Снял пальто, валенки и сел уроки делать, а за окном уже темно. Глаза слипаются. Буквы по странице бегают, как муравьи. Положил Серёжа голову на стол, а часы ему говорят: