Дедушкины рассказы. История Шотландии с древнейших времен до флодденского сражения 1513 года. - Скотт Вальтер. Страница 54

К тому времени когда король прослышал о том, что против него зреет заговор, его противники обрели такую мощь, что, казалось, вот-вот быть войне, тем более что лорды из южной Шотландии, умевшие собрать войско так стремительно, как никто другой, привели свои силы в боевую готовность и ожидали приказа. Король струсил и был вынужден бежать на север. Он укрепил замок в Стерлинге, находившийся под командованием Шоу и Финтри, их заботам он вверил своего сына, принца и единственного наследника, а губернатору велел никого не впускать в замок и никого оттуда не выпускать, если тому дорога его честь и жизнь. И еще король просил особо позаботиться о том, чтобы никто не имел доступа к мальчику. Свои сокровища Яков спрятал в Эдинбургском замке, и, позаботившись обо всем, что он любил больше всего на свете, поспешил на север страны, где, по эту сторону Форта, к нему присоединились крупные вельможи и дворяне. Казалось, южная и северная части Шотландии вот-вот пойдут друг на друга войной.

Король, проезжая через Файф, посетил последнего графа Дугласа, который, как я уже говорил, вознамерился принять постриг в Линдорском аббатстве. Яков предложил ему прощение, если тот вернется в мир, возглавит своих вассалов и, опираясь на свой прежний авторитет, заставит одуматься мятежных пэров, вставших под знамена выходцев с юга, но чтивших славу Дугласов. Однако взор старого графа был обращен к иным приделам, и вот что он ответил королю: «Ах, господин мой, вы, ваше величество, слишком долго держали под замком меня и свой черный ларец, и то время, когда мы могли сослужить вам хорошую службу, миновало». Старик имел в виду вот что: королевские сокровища, используй их Яков вовремя, могли бы многих привлечь на его сторону, а сам он, Дуглас, пока был молод, мог повести за собой людей, но теперь все уже в прошлом.

Тем временем, Ангус, Хоум, Босуэлл и другие представители взбунтовавшейся знати надумали, если получится, захватить принца, решив, невзирая на малолетство последнего, противопоставить его власть власти отца. Для этого они подкупили губернатора замка Стерлинг Шоу, дав тому крупную взятку, и тот отдал им принца (впоследствии Якова IV). Завладев таким образом принцем Яковом, мятежники собрали армию и выпустили прокламацию от его имени, где говорилось, что король Яков III призвал в страну англичан, намереваясь с их помощью ограничить свободы, что он продал шотландское Пограничье графу Нортумберлендскому и губернатору Берика, а также объявлялось, что они объединились, чтобы лишить короля, чьи намерения не соответствуют его званию, трона и усадить на него его сына. Обвинения, выдвинутые против короля, были ложными, но Яков утратил популярность настолько, что к ним прислушались и в них поверили.

Между тем Яков приблизился к Стерлингу во главе немалого войска и, подъехав к воротам замка, велел пропустить его. Но губернатор отказался открыть ему. Король взволнованно спросил о сыне, на что предатель отвечал, что лорды забрали у него принца против его воли. Тогда несчастный король понял, что его обманули и в гневе воскликнул: «Вероломные разбойники, вы меня предали, но если я останусь жив, вы получите по заслугам!»

Если бы короля не лишили столь бесчестным способом замка Стерлинг, то обладая этой крепостью, он бы смог оттягивать сражение, дожидаясь подкрепления, и в этом случае одолел бы бунтовщиков, как некогда его отец одолел Дугласов при Аберкорне. И все же, с армией едва насчитывавшей тридцать тысяч воинов, Яков без страха двинулся наперерез мятежникам. Лорд Дэвид Линдсей из Байреса более всех убеждал короля пойти в наступление. Он примкнул к нему вместе с тысячей всадников и тысячей пехотинцев из графств Файф и Кинросс, и теперь подъехав к королю на лихом сером скакуне, спешился и попросил его принять в дар это благородное животное, способное обогнать самого лучшего коня в Шотландии, как во время атаки, так и при отступлении, если Яков удержится в седле.

Такие речи придали королю смелости, и он помчался на повстанцев, уверенный в своей армии, превосходящей числом армию врага. Поле битвы лежало всего в миле-другой от того места, где Брюс разбил англичан в славный день Баннокберна, однако судьба его потомка и последователя сложилась совсем иначе.

Армия короля разделилась на три большие части. Десять тысяч горцев под началом Хантли и Атола шли в авангарде, десятью тысячами воинов из западных графств командовали лорды Эрскин, Грэм и Ментейт. Король должен был вести за собой арьергард, состоявший из граждан, посланных разными городами. Граф Кроуфорд и лорд Дэвид Линдсей с воинами из Файфа и Ангуса командовали правым флангом, лорд Рутвен — левым, состоявшим из жителей Стратерна и Стормонта.

Король, по мере продвижения вперед к полю сражения, велел привести ему коня, подаренного лордом Дэвидом Линдсеем, желая понаблюдать за врагом с высоты. Оттуда он увидел армию на марше, разделившуюся на три отряда, по шесть тысяч солдат в каждом. Хоумсы и Хепберны командовали первым, состоявшим из воинов Восточного Пограничья и Восточного Лотиана. Во втором были воины Западного Пограничья, или Лидздейла и Аннандейла, а кроме того, немало жителей Галлоуэя. Третий же отряд состоял из мятежных лордов и их ближайших приспешников, в чьих руках находился принц Яков, и они несли огромный шотландский стяг.

Когда король увидел, что его собственный герб движется на него и понял, что его сын в руках недругов, его бедное сердце дрогнуло: он вспомнил, что ему напророчили гибель от руки ближайшего родственника, и слова астролога о шотландском льве, обреченном принять смерть от собственных детенышей. Эти нелепые страхи возымели столь сильное воздействие на _чразум Якова, что окружающие заметили его беспокойство и посоветовали укрыться в безопасном месте. Но в эту минуту грянул бой.

Хоумзы и Хепберны атаковали королевский авангард, но отступили, накрытые волной горских стрел. И тут же воины Пограничья из Лидздейла и Аннандейла, чьи копья превосходили длиной копья воинов из других частей Шотландии, запустили их, сопровождая дикими и яростными криками, которые они называли боевым кличем, в королевские войска.

Очутившись посреди совсем непривычных для его глаз и ушей картин и звуков, Яков окончательно потерял голову, развернул коня и помчался на всех парах в Стерлинг. Увы, он не сумел обуздать мышастого скакуна, подаренного ему лордом Линдсеем, который, закусив удила, нес его вниз с холма в маленькую деревушку, названную по имени владельца тамошней мельницы Битонзмилл [63]. Женщина вышла из дома, чтобы набрать воды в мельничном колодце, но завидев вооруженного до зубов всадника, который летел на нее во весь опор, она бросила ведерко и скрылась за дверью. Ведерко напугало приготовившегося прыгнуть через ручей коня, тот стал на дыбы, и король, не удержавшись в седле, грохнулся оземь в своих тяжелых доспехах и остался лежать недвижим. Люди отнесли его на мельницу и уложили в постель. Спустя какое-то время он пришел в сознание, но был крайне слаб и попросил пригласить к нему священника. Жена мельника спросила, кто он, и Яков, не раздумывая, ответил: «Еще с утра я был вашим королем». С тем же безрассудством несчастная мельничиха бросилась к двери, громко призывая священника, чтобы тот исповедывал короля. «Я священник, — произнес появившийся откуда ни возьмись незнакомец. — Веди меня к королю». Незнакомца отвели к несчастному монарху, и, униженно пав перед ним на колени, он спросил, смертельны ли у того раны. Яков отвечал, что раны его не смертельны, но требуют тщательного лечения, а он пока что желает исповедоваться и получить отпущение грехов у священника, как велит католическая церковь. «Вот тот, кто отпустит тебе грехи!» — ответил убийца, выхватывая кинжал, и нанес королю четыре или пять ударов в самое сердце; после чего он взвалил тело себе на спину и ушел. И не нашлось никого, кто бы остановил его, и никто не узнал, как он поступил с телом.