Человек-Горошина и Простак - Шаров Александр. Страница 12

Мне стало ужасно обидно.

— Как ты можешь, ведь только что…

— Ну, не сердись, — улыбаясь, как ни в чем не бывало прожужжала Ахумдус. — Тебе ведь и говорят, отдохни, я сама справлюсь.

С этими словами Ахумдус взвилась в воздух.

Не очень-то приятно «отдыхать» на листе каштана. Случайный порыв ветра сдует тебя. Каждый бездельный гуляка воробей после бурной ночи может ненароком закусить тобой, как говорится — "заморить червячка".

"Нет, не о такой кончине он мечтал", — подумал я о себе, как пишут в книгах. Но, по правде, я не мечтал ни о какой кончине.

К счастью, Ахумдус скоро вернулась. Думаете, она извинилась за свое поведение? Ничего подобного. Она чуть ли не лопалась от самодовольствия:

— В седло, и полетим.

По дороге она все время болтала.

— Не пойму, что бы делали люди без меня. Престранные вы существа. У нас, мух, это называется пустожужжанием Подумаешь, важность: что вращается вокруг чего — Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли. Муха вокруг лампочки или лампочка вокруг мухи… Солнце! Был бы это медный таз с вареньем. А то нашли о чем спорить твоя хваленая Принцесса и Юноша. Но я все-таки допекла их. Садилась на нос, кусала, пока они не погнались за мной. Чертовски жалко, что ты не видел всего этого. Как только первый луч лунного, света упал на них, Принцесса сказала: "Ах, как хорошо", а он совершенно некстати ответил: "Боже, как ты прекрасна". Потом она сказала: "Мне снился страшный сон". И он ответил "Мне тоже снился страшный сон". И они подошли друг к другу… Да чего болтать — летим, сам увидишь.

Конец истории о Принцессе и Юноше

— Мне снился страшный сон. Но теперь все прошло. Я тебя так люблю! — Юноша протянул руки, чтобы обнять Принцессу.

Не тут-то было.

Принцесса подняла голову, взглянула на его искаженное страдальческой гримасой лицо и, отступя на шаг, в ужасе воскликнула:

— И ты всегда будешь таким? Не подходи, не подходи ко мне!

Слезы потекли из глаз Юноши. Нет, лицо его вовсе не было страшным.

"Какая Принцесса жестокая", — подумал я, позабыв, что сердце у нее заколдовано.

— Все напрасно, — грустно прожужжала Ахумдус. — Тут и я не могу помочь.

И в эту секунду откуда ни возьмись показался Ворон. Он подлетел к Принцессе и сказал человеческим голосом:

— Ведь ты так любила Юношу, пока тебя не заколдовал Турропуто. Вспомни, вспомни это. Люби его, и тогда…

Ворон не договорил.

Принцесса повернулась к Юноше и поцеловала его.

Страдальческая гримаса на лице Юноши исчезла, и каким же чудесным светом озарилось оно. И как засияло лицо Принцессы, теперь, когда любовь снова согрела ее сердце. Кончилось заклятье Колдуна!

Так вот что было скрыто в словах "Люби его, и тогда…"

Я бы мог написать, что после была свадьба и, как говорится в сказках, "и я там был, мед, пиво пил, по усам текло, да в рот не попало".

Но я описываю только то, что видел сам; пусть другие придумывают всякую всячину.

Не был я на этой свадьбе, должно быть, чудесной и веселой, но не для меня.

Последний бой с Турропуто

— Сдается мне, что здесь отлично справятся без нас, — прожужжала Ахумдус.

— К часам… Что-то они скрипят и скрипят…

Мы поспели вовремя.

Магистр с ключом в руке карабкался по обледенелой лестнице. И Турропуто был тут. К счастью, он еще не оправился от удара льдиной и действовал не слишком уверенно.

Изловчившись, Колдун схватил Магистра за ногу.

"Тжарч-Тжарч-Тжарч", — оглушительно и противно скрипели часы.

Холод был прямо-таки невыносимый.

— У-у-у-у! Заморожу! — вопил Турропуто. — Превращу в сосульку!

— В бой, — отчаянно зажужжала Ахумдус.

Я с размаху вонзил матушкин волшебный ножик в красный нос Колдуна.

— У-у-умираю! Гибнет великий Турропуто, — завопил Колдун.

Он обеими руками схватился за лицо и, конечно, выпустил ногу Магистра, который стал быстро подниматься к часам.

Колдун сразу опомнился, но Магистр вытащил из кармана здоровенную звезду первой величины и так ловко швырнул ее в лоб Колдуну, что тот, снова взвыв от боли, скатился с лестницы.

Теперь, наконец, Магистру удалось завести часы.

"Донн-донн-донн", — зазвенели они.

Тьма рассеялась, и все залил ласковый лунный свет.

пели часы, как поют все часы на свете.

Им, часам, должно быть, кажется, что в этой песенке самая главная правда.

А если песенка не сбывается? Бывает ведь и так?!

— Если она не сбывается, часы не виноваты, мой мальчик, — сказал мне потом Учитель. — Это правдивая песня, и, чтобы она сбылась, надо только очень крепко любить. И бороться за свою любовь против всех колдунов. И страдать, и ждать, если так суждено. И быть честным, даже если тебе грозит гибель.

— Как ваш сын? — спросил я Учителя.

— Да, как Сильвер.

…Светало. Теплый утренний ветерок вертел сотни флюгеров.

— Залетим на прощанье в ратушу, — сказала Ахумдус.

Странный, синий и розовый свет наполнял сводчатую залу. Я взглянул на картину и увидел Принцессу. Теплое сияние лилось из ее глаз. Смерть, стоявшая прежде за ее спиной, отступала в глубину картины. Она отступала вместе с тьмой, и с Жабом Девятым, и со всеми его страшными Альфонсио. А сияние, лившееся из прекрасных глаз Принцессы, становилось все ярче. Оно достигало сводчатого потолка ратуши, и летучие мыши, гнездившиеся там, с противным испуганным писком прятались от этого света, метались и куда-то исчезали.

— Прощай! Больше я никогда не увижу тебя, — прошептал я, стараясь удержать слезы. — Ты не узнаешь, как я тебя люблю. Но ты навсегда останешься в моем сердце — такой, сияющей и согревающей своим сиянием мир.

— Нам пора, мальчик, — тихонько напомнила Ахумдус Мы вылетели из ратуши. Показался узкий переулок и знакомый дом под черепичной крышей. Снова то, что представилось издали пятнами сырости или тенями, слилось в человеческую фигуру. Я увидел Магистра, не то нарисованного, не то прислонившегося к стене. Он был подпоясан фартуком, расшитым разноцветными звездами. Сонно улыбающаяся Луна прикорнула на его плече.

А Ножниц не было.

Я обрадовался этому и только успел подумать: "Куда же они подевались?", когда под крылом Ахумдус показался маленький дом, окруженный садом. Седой старичок стоял среди роз и ржавыми Ножницами стриг черного козла. Вдруг Ножницы с противным лязганьем вырвались из рук и набросились на ближайший розовый куст. Они срезали бы все до единого цветы и даже все бутоны, но старичок вовремя схватил их.

— Держи Ножницы! — крикнул я старичку. — Держи их крепче, не выпускай из рук, запирай на ночь на семь замков, а то они наделают много зла!

…Мы летели вдоль главной улицы. Из-за угла вышел Турропуто. Ну и жалкий вид был у Колдуна! Рука подвязана, на глазу пластырь. Красно-синий нос распух.

Мы опустились пониже, и я закричал, что было силы:

— А вот кому нужны битые колдуны, ломаные кости, старые тряпки, колдунские фокусы-покусы.