Роза и семь братьев - Олкотт Луиза Мэй. Страница 41

Несколько минут летели снежки и слышались поздравления с Рождеством. Потом настало время украшать старый дом, так как в этот день все семейство обедало вместе.

— Я проскакал несчетное количество миль, как говорит Бен, чтобы достать этот прекрасный экземпляр, и повешу его здесь как венец украшений, — сказал Чарли, прицепляя зеленую ветку к люстре в зале.

— Ну, разве это не красиво? — приговаривала Роза, украшавшая камин роскошными ветвями.

— Это омела, и, по стариной традиции, тот, кто остановится под ней, получает поцелуй, — предупредил Чарли, указывая на украшенную зеленью люстру.

— Меня вы не поймаете, — произнесла Роза с большим достоинством.

— Посмотрим!

— Я буду следить за Фиби, — заметил Уилл таким покровительственным тоном, что все засмеялись.

— Бог с вами, мне все равно, — ответила Фиби так равнодушно, что любезность Уилла пропала даром.

— «О, ты, ветка омелы», — пропела Роза.

— «О, ты, ветка омелы!» — повторили хором мальчики и закончили приготовления дружным пением любимой баллады.

До обеда было довольно времени, чтобы опробовать новые коньки. Роза взяла первый урок катания на маленьком заливе, который как будто нарочно замерз для этого случая. Она несколько раз падала и вставала, вся красная и разгоряченная. Шестеро мальчиков учили ее, и, наконец, кузина смогла обходиться без помощи и самостоятельно проехала по льду.

Окрыленная успехом, она отважилась раз двенадцать прокатиться по берегу в своих новых санях, прозванных Амазонкой.

— Ах, этот зловещий румянец! У меня сердце разрывается, когда я его вижу, — закаркала тетушка Майра, когда, немного опоздав, Роза вошла в гостиную. Щеки девочки были румяны, как ягоды остролиста на стене, а локоны Фиби уложила со всевозможной тщательностью.

— Я очень рада, что Алек позволяет этому бедному ребенку наряжаться, несмотря на свои нелепые идеи, — прибавила тетушка Клара, с удовольствием заметив, что на голубом шелковом платье Розы были три оборки.

— Она очень умная девочка, и у нее очень хорошие манеры, — заметила тетушка Джейн с особенной снисходительностью, заметив, что Роза пересадила Мэка в тень, чтобы защитить его глаза от яркого света.

«Если б я могла показать такую дочку моему Джему, когда он воротится домой, я была бы самой гордой и счастливой женщиной», — подумала тетушка Джесси, и тут же упрекнула себя: ведь у нее были такие славные сыновья.

Тетушка Изобилие была слишком поглощена хлопотами об обеде и потому даже не заметила, какой эффект произвел на мальчиков ее новый наряд. Она никогда не отрицала, что любит изысканные чепчики. Но в этот день ее головной убор был поистине великолепен: жесткие кружева с лентами выглядели так, что казалось, будто множество желтых бабочек окружили голову тетушки. При ходьбе оборки колыхались, а кружева так забавно развевались, что Арчи вынужден был спрятать братьев за занавеску, пока они не перестали смеяться.

Дядя Мэк привез к обеду Фун Си, и это было очень приятно. Старшие мальчики подшучивали над изменениями, происшедшими в наружности молодого китайца. Теперь он носил американский костюм, китайскую косичку заменила современная стрижка. Он уже хорошо говорил по-английски, освоив язык всего за шесть месяцев. Но, несмотря на все это, желтое лицо и раскосые глазки составляли уморительный контраст с окружавшими его белокурыми Кэмпбеллами. Уилл прозвал юношу Тайфуном, и прозвище прижилось, хотя сам Фун был от него не в восторге.

Тетушку Спокойствие принесли из комнаты вниз на кресле и посадили за стол, потому что всегда в этот день она обедала вместе со всем семейством и как бы представляла собою «олицетворение мира на земле», как сказал дядя Алек, усаживаясь подле нее. На другом конце стола возле тетушки Изобилие сидел дядя Мэк.

— Я очень мало ел за завтраком, зная, что меня ждет обильный рождественский обед, но, право, думаю, что не в состоянии больше ничего съесть, если не расстегну пуговиц, — шепнул Джорджи и безнадежно поглядел на щедрое угощение, стоявшее перед ним на столе.

— Никто не может знать, что он в состоянии сделать, пока не попробует, — ответил ему Уилл, принимаясь за свою полную тарелку с очевидным намерением мужественно исполнить свой долг.

Всякий знает, что такое рождественский обед, и потому мы не будем тратить слов на его описание, а поспешим рассказать, что случилось в конце застолья. Конец обеда был так далек, что еще до десерта пришлось зажечь газовые лампы, потому что пошел снег и зимний день стал угасать. Но от этого теплая и теперь хорошо освещенная комната стала еще уютнее. Все были очень веселы, только Арчи почему-то казался необыкновенно взволнованным. Чарли даже шепнул на ухо Розе, что опасается, не выпил ли их предводитель лишнего.

Роза с негодованием опровергала это предположение, так как отлично видела, что мальчики тетушки Джесси налили в свои рюмки воды, чтобы поднимать праздничные тосты в подражание старшим. Роза сама сделала то же самое, несмотря на подтрунивания Принца.

Но Арчи действительно вел себя необычно. Тогда кто-то вспомнил, что сегодняшний день был годовщиной свадьбы дяди Джема и тети Джесси и высказал сожаление, что капитан не сидит вместе со всеми за праздничным столом и не может произнести соответствующую случаю речь. Однако старший сын пожелал заменить отца. Арчи произнес речь, не совсем связную и переполненную риторическими украшениями, как обыкновенно и бывает у неопытных ораторов, но зато конец речи был положительно великолепен. Арчи обратился к матери и с легкой дрожью в голосе пожелал ей, достойнейшей из достойных, благословения миром и изобилием. Пожелал ей быть увенчанной розами и любовью сыновей. Пожелал обрести счастье, которое стремится к ней из-за моря сквозь бури и непогоды, дабы бриллиант семьи заблистал всеми своими гранями.

Этот намек на возвращение капитана вызвал слезы у миссис Джесси, старавшейся скрыть их за салфеткой, и радостное «ура!» у мальчиков. Затем, как будто смутившись тем, что он не произвел должного эффекта, Арчи выбежал из комнаты, как сумасшедший.

— Он слишком застенчив и не хочет слышать похвал, — отметил Чарли, оправдывая странную выходку предводителя.

— Фиби делала ему знаки; я видела это, — сказала Роза, пристально глядя на дверь.

— Еще какие-нибудь подарки? — с интересом поднял голову Джеми.

И в эту минуту в дверях снова показался старший брат, еще более взволнованный, чем прежде.

— Да, подарок маме, вот он! — провозгласил он и пошире распахнул двери, чтобы впустить высокого мужчину, который воскликнул с порога:

— Где моя любимая женушка? Первый поцелуй ей, а потом уже всем остальным!

Не успел он договорить этих слов, как миссис Джесси утонула в складках его толстого пальто, а четверо мальчиков запрыгали вокруг, с нетерпением ожидая своей очереди.

Несколько минут ничего не было слышно, кроме радостного шума. Роза отошла к окну и оттуда наблюдала за всем происходящим, как будто это была глава из рождественского рассказа. Приятно было видеть, как дядя Джем с гордостью смотрел на своего старшего сына и нежно целовал малышей.

Но еще приятнее было смотреть, как он пожимал руки братьям, как будто никак не мог расстаться с ними. И так крепко целовал сестер, что даже мрачная тетушка Майра на минуту просияла. Но всего лучше было то, как он уселся в дедушкино кресло, рядом со своей «любимой женушкой». Трое младших мальчиков сидели у него на коленях, а Арчи склонился над ними, как ширококрылый херувим. Это в самом деле была, как сказал Чарли, «отрадная для любого глаза картина».

— Все здоровы и все здесь, слава Богу! — сказал капитан Джем, прерывая наступившее молчание и осматриваясь вокруг, с выражением искренней благодарности на лице.

— Все, кроме Розы, — ответил маленький Джеми, вспомнив о кузине.

— Господи, я и забыл об этом ребенке. Где же маленькая девочка Джорджа? — спросил капитан, видевший Розу еще совсем маленькой.

— Лучше спроси, где большая девочка Алека, — отозвался дядя Мэк, который, казалось, завидовал своему брату.