Между «А» и «Б» - Машков Владимир Георгиевич. Страница 13

В это время кто-то здорово треснул меня по голове. Но прежде чем упасть, успеваю заметить, что на подмогу к нам примчались Горох и его ребята.

Ну и ну!

Когда я подымаюсь, вернее, когда Семка поднимает меня, гороховцы во главе со своим атаманом возвращаются к нам, шумно размахивая руками. "Великолепной семерки" и след простыл.

Разглядев нас с Семкой, Горох и его ребята замирают.

— Вот это фокус! — присвистнул Горох. — Посмотрите, кого мы спасли?! Наших главных врагов!

— Спасибо вам, ребята, — говорит вежливый Семка.

— И на старуху бывает проруха, — развожу я руками.

— А здорово они вас отутюжили. — Горох с улыбкой вглядывается в наши распухшие физиономии. Его дружки насмешливо хихикают.

— Ну, вот что, — я поправляю шапку. — Кончай разговоры, приступим к делу. Давайте драться.

— Айн момент, — поднимает руку Горох. — Вы сейчас не в форме. А мы уже отвели душу. И потом, когда семеро против двоих — это нечестно, правда?

— Нечестно, — говорю я, удивляясь словам Гороха.

— Слушайте, — подает голос Семка, — надо торопиться. А то они удерут.

— Ага, — подхватываю я. — Раз случай свел нас вместе, давайте объединимся и всыплем этим типам как следует.

— У них одна дорога — через Первомайскую на проспект, — говорит Горох.

— А там мы их… — Я сжимаю кулаки.

— Бегом, — крикнул Горох.

Переулками, срезая путь, мы добираемся до Первомайской и у переезда устраиваем засаду. Спрятавшись за забором какого-то домика, ждем противника.

— Неужели прошли? — волнуюсь я.

— Нет, вон они, — шепчет кто-то из ребят.

"Великолепная семерка" чуть ли не бегом приближается к переезду. Они все время оглядываются назад: нет ли погони? Вот они почти рядом.

— Давай, — тихо говорю я. И мы с Семкой привстаем, готовые броситься навстречу семерке.

— Айн момент, — удерживает нас Горох. Он достает из-под пальто веревку, завязывает на ней петлю и, сильно размахнувшись, бросает самодельное лассо под ноги Марату. Марат сразу летит на землю, и Горох за одну ногу подтягивает его к себе. А мы срываемся с места и нападаем на растерявшуюся и совсем не великолепную шестерку.

Через несколько минут трое самых здоровых связаны по рукам и ногам, а четверо умоляют отпустить их домой, потому что они никогда больше драться не будут. И вообще, если бы не Марат, они бы ни за что не напали на таких замечательных ребят, как мы.

— Может, отпустим? — разжалобился Семка.

— Может, снегом покормим? — подмигивает мне Горох.

Все глядят на меня и ждут мудрого решения. Я приосаниваюсь и пару минут размышляю. Не верю я людям, которые сперва дадут тебе по зубам, а потом говорят, что они этого не хотели и вообще они ангелы. Я таким типам ничего не прощаю, ни одного синяка. Кстати, под левым глазом здорово болит. Может, вот этот мне и залепил, который сейчас хнычет и просит отпустить его к мамочке?

Я поглядел на приувядшую семерку, а потом на сугробы снега, которые сегодня завалили всю улицу. И еще раз на семерку, и еще раз на сугробы.

Веселая идея рождается сама собой.

— А что, если "великолепная семерка" тунеядцев потрудится на благо улицы Первомайской? — восклицаю я. — Сейчас мы раздобудем для них лопаты, и пусть мальчики, засучив рукава, с огоньком очистят улицу от снега.

Мое предложение проходит на "ура".

— Труд создал человека, — важно изрекает Горох.

Мы с Семкой отправляемся в ближайшие дома за лопатами, а Горох со своими сторожит тунеядцев.

Мы стучим в двери и говорим:

— Наш пионерский отряд решил очистить вашу улицу от снега. Дайте нам, пожалуйста, лопату.

Жители улицы охотно дают нам деревянные лопаты, а некоторые даже помощь свою предлагают. Но мы благородно отказываемся:

— У нас такие ребята и так любят работу, что мы быстро справимся сами.

Мы вручаем четверым тунеядцам орудия труда. Троих связанных охраняет Горох. Мы же не спускаем глаз с тех, кто работает, а когда надо, покрикиваем, командуем.

Тунеядцы начинают энергично. Их лопаты так и мелькают в воздухе. Вскоре они очищают тротуар перед пятью домами. Но, переусердствовав, Марат и его дружки выдыхаются и начинают еле шевелиться.

— Эй, Горох! — кричу я. — Давай вторую смену.

Горох развязывает троих пленников, они жадно хватают лопаты и начинают с такой силой метать снег, как это делает хорошая машина. Четверо из первой смены, привалившись к забору, отдыхают.

В две смены "великолепная семерка" быстро очищает тротуар. Остается совсем немножко.

— Ладно, хватит, — командую я. — Сматывайтесь.

— И запомните, — показывает могучие кулаки Горох, — кто к нам с мечом придет — от меча и погибнет.

Мы хохочем. Повесив носы, измотанные, но перевоспитанные, тунеядцы идут через переезд к проспекту.

С неочищенной частью тротуара мы справляемся за полчаса.

Домой возвращаемся почти друзьями. Вот ведь как странно бывает: мы с Горохом — почти друзья…

ИЗ ПУСТОГО В ПОРОЖНЕЕ

Уже три дня, как болеет Ира. У нее грипп вместе с ангиной. Ребята целой толпой навестили Иру, и Семка каждый день носится к ней.

А я ни разу не зашел к Ире. Мне как-то неудобно. Потому что вчера я получил новую двойку по математике. И мне первый раз в жизни стыдно, что я получил двойку. Раньше нахватаешь "пар" и гордишься ими, как олимпийскими медалями. А теперь почему-то стыдно. Я представляю, как строго посмотрит на меня Ира, и у меня мурашки начинают по коже стометровки бегать.

Мама сердится:

— Почему ты не навестишь Иру?

— Боюсь заразиться, — отвечаю я. — Ты ведь знаешь, какой грипп заразный. И ангина тоже.

— Никто тебя не заставляет с ней целоваться, — сердится мама.

— Вот еще не хватало — целоваться, — фыркаю я. — Не пойду и все. Ты спроси у нее, не нужно ли ей вызвать "скорую помощь"? — Я открываю дверь и последние слова кричу вдогонку маме, которая торопливо поднимается на четвертый этаж, где живет Ира.

А самое обидное, что двойка у меня какая-то глупая. Вообще двоек умных не бывает. Это понятно. Но моя последняя двойка была уж очень глупая, а от этого — обидная. Потому что сперва она была пятеркой.

Позавчера мы писали контрольную. Вы же знаете, как пишутся контрольные — по вариантам. Ты решаешь одну задачу, а твой сосед — другую.

А я сидел один. Одному, сами понимаете, скучно решать. И я попросил Павла Захаровича пересадить меня к Леньке Александрову. Я сидел на предпоследней парте, у самой двери.

— Здесь дует, Пал Захарыч, а у меня насморк, — я усердно пошмыгал носом.

Павел Захарович пересадил. А что тут такого? Ленька решает один вариант, а я другой. Не спишешь все равно.

Нашему варианту попалась эта самая задача, вы ее, наверно, тысячу раз решали: про бассейн, который одна труба наполняет водой, а в другую, наоборот, вся вода выливается. Мне такая арифметика совсем не нравилась. Однажды я в ответе написал: "Надо сказать завхозу, чтобы он починил вторую трубу". Такое решение мне подсказала мама, когда мы с ней два часа бились над задачей, но так и не смогли ее одолеть. И вот на контрольной — такая же.

Зато Ленькин вариант был гораздо интереснее. Из пункта А в пункт Б выехал поезд. Его скорость пока неизвестна. А навстречу ему вышел пешеход. Скорость пешехода 6 км в час. Когда и где они встретятся, если расстояние от пункта А до пункта Б — 240 км.

Тут можно было пораскинуть мозгами. Надо сперва узнать, когда все это происходило. Если зимой, то вряд ли человек может пройти в час 6 километров. Я представил, как он идет, закрываясь от резкого ветра, как снег метет ему в лицо. Нет, вряд ли за час он пройдет 6 километров. Но, может, он на лыжах? Тогда надо было про это написать. В таком случае, конечно, он может и больше за час пройти.

А если действие в задаче происходит не зимой, а летом, какие тогда лыжи?

Летом, конечно, пешеход пройдет в час 6 километров. Но только с утра, когда прохладно. А потом, когда солнце станет припекать, человек еле-еле поплетется. Я вообразил, как пешеход развалился в тени под деревом и вытирает пот, как он облизывает потрескавшиеся губы: ему, наверное, здорово хочется пить. Тут за час если на 2 километра продвинешься, и то хорошо.