Подростки - Коршунов Михаил Павлович. Страница 5

С тех пор как Виктор Данилович странно так женился, все переменилось. Тося не давал хода разговорам о Викторе Даниловиче, хотя бы в чем-то его порочащим. Сколько хорошего он делал для ребят! Позабыли уже? «Как он тебя, Димка, на первом курсе из компании Гибича вытащил?» Гибич проучился в их группе три месяца. Хотел быть главным. Дважды Тося вышибал у Гибича из руки нож. Гибич начал против Тоси «балаганить артель». Димка Дробиз первым попал под влияние Гибича. За ним — Ефимочкин. Гибича поддержал Шмелев. Гибич требовал за проигрыш в карты талоны на обед, учебники, приписывал себе чужие нормы выполнения заданий в производственной мастерской. Шантажировал. Тося имел беседу с Гибичем. Один на один. Это была их первая беседа. Гибич ушел из училища, но увел и Димку. Вернуть Димку удалось Виктору Даниловичу, а не родителям. Он тоже имел встречу с Гибичем. И тоже один на один. А потом история с Зерчаниновым и опять со Шмелевым, когда в базовой мастерской Шмелев сделал пистолет…

Тося шагал по улице и не знал, хватит ли у него решимости на разговор с мастером. Еще раз повторил про себя, от первого до последнего слова все, что будет говорить. Слова должны быть простыми и ясными. Откровенными.

Пришел к дому, где жил Виктор Данилович. В подъезде, в темноте, стояла молчаливая фигура. Двинулась к Тосе. Вот уж чего Тося никогда не боялся, так это подобных ситуаций.

Оказалось — Федя Балин.

— Ты чего здесь? — спросил Тося.

— Так, — ответил Федя. — Вообще.

— Пошли со мной.

Федя кивнул.

Они поднялись на третий этаж. Тося надавил на звонок. Послышались шаги, потом шаги смолкли: кто-то с той стороны двери остановился в задумчивости — открывать или не открывать. Потом дверь сразу и широко открылась.

В освещенном проеме, как в прямоугольной раме, перед ребятами застыла красивая женщина в ярком нейлоновом платье и в таких же ярких домашних туфлях на каблуках. Ирина Камбурова. В юных глазах Ирины Камбуровой был холод.

Тося почувствовал себя неуверенно.

— Мы к Виктору Даниловичу.

— Его нет дома, — коротко ответила Ирина и, видя, что ей не верят, добавила: — Он на работе.

— Извините. — Тося этим словом как будто подчеркнул сейчас свою слабость перед уверенной в себе и в своих словах женщиной. Так ему показалось. Это было неприятно.

— Я вас знаю, — сказала женщина. Она имела в виду Тосю и Федю, потому что взглянула на обоих. — Передам, что заходили. — Она надавила на дверь носком туфли.

Дверь громко закрылась.

Тося и Федя снова остались одни на лестнице.

— На какой работе? — удивился Федя.

Тося молча пожал плечами.

Он пошел проводить Федю. Между ними было много общего, они всегда нравились друг другу, они были друзьями. Еще с первого курса. Они одновременно сдавали документы в приемную комиссию, просили зачислить их в группу помощников машинистов электровозов. Опоздали с документами, и группы по электровозам были укомплектованы. Но все же добились своего. Это было уже в кабинете директора. Юрий Матвеевич у них спросил:

— Почему стремитесь именно на электровоз?

— Еще не знаю, — ответил Федя. — Но потом скажу точно.

— Сильная машина, — сказал директору Тося.

— Да. Машина сильная, — согласился директор. — Но и от вас потребуются силы.

Федя кивнул. Он не возражал. А Тося наклонился и поднял тяжелый стул — от самого пола на вытянутой руке. За одну ножку.

Юрий Матвеевич улыбнулся.

— Убедили. Оба. Но чтобы ни одной тройки по специальности. Тут должна быть особая сила.

— Конечно, — ответил Тося.

Федя кивнул.

Троек у них не было. Никогда. Ни по одному предмету.

Федя сразу потянулся к Тосе. От Тоси исходило спокойствие, это был надежный, прочный человек, а для Феди это главное. Федя вовсе не собирался на плечи друга перекладывать свои семейные невзгоды, ему было важно всегда знать, что рядом друг и он понимает тебя, и все о тебе знает, и для дружбы не нужны никакие лишние слова или даже вообще слова.

Свободные вечера Тося и Федя просиживали в комнате технического творчества, среди моделей тепловозов и электровозов. Некоторые до сих пор не закончены, находятся в состоянии сборки. Как Тосина модель СЛОКа № 00. Это личное творчество ребят, здесь пробуют себя для будущего — свою техническую фантазию, свои конструкторские способности.

Балин особая статья. Он мог сидеть в «техническом творчестве» без конца… Погружался в теоретические изыскания, что-то быстро набрасывал на бумаге своей автоматической ручкой. Про него в училище говорили — все знает «об умственном». У Рузанны Алексеевны, преподавательницы математики, он считался самым сильным учеником, выдающимся. «Генератор идей». И это Федя Балин на физике у Нины Михайловны Турчиновой быстрее всех научился практически пользоваться международными единицами измерения СИ. Евгений Константинович, например, никак не мог перестроиться, быстро высчитать и записать, что вес поезда по новой международной системе будет не столько-то тысяч тонн, а два на десять в седьмой степени ньютонов. И скорость его будет не столько-то километров в час, а ускорение 12,5 метра в секунду за секунду.

Тося всегда прикидывал, как все сделать практически, а Федя доставал неизменную автоматическую ручку, заколотую за ворот свитера, чтобы ручка постоянно была при нем, даже когда он снимал форменный пиджак, и начинал считать в ньютонах, люмен-секундах, люксах, метрах в секунду за секунду.

Тося с восхищением смотрел на Федю. Последнее время Федя расписывал в формулах законы, по которым может двигаться поезд в трубе с откаченным воздухом. Пока что — предел скорости на земле, так считал Федя. Скорость он исчислял в старых измерениях, чтобы всем было понятнее — три тысячи километров в час. Или вот еще что мог решать Федя: «В наполненное до краев ведро пустили живую рыбу. Вода не выливается. Почему?» Или придумывал принципиально новую фигуру для шахматной игры. Но важнее всего казалось теоретически обосновать, какие виды транспорта будут в городе будущего? Вагоны на колесах в металлических лотках или «горизонтальные лифты»?..

В комнате технического творчества долго горел свет. Станки, сверлильный, токарный, были уже выключены, подметены; слесарные верстаки убраны, натерты для чистоты наждачными шкурками. Молотки, кернеры, лекальные линейки, угольники, измерительные штангенциркули спрятаны в планшеты. Разложены по шкафам изготовленные за день детали к моделям, изделия из соломки, начатые пластинки с чеканкой. Все ушли, даже Тося уже уходил, оставался один Федя Балин. И это он помог Тосе найти надежный механизм, который безотказно бы поднимал в заданное время нужный пантограф и опускал его, когда модель локомотива меняла передний ход на задний. За изобретение Феде выдали премию по училищу в двадцать пять рублей. Премия была передана Ефимочкину как распорядителю финансов. Так повелось: заработанные премии отдаются в группу. Образовывался фонд на билеты в театры, кино, на выставки, на туристские походы.

После того как группа вместе с Виктором Даниловичем поднялась на электровоз, Федя явился к директору и сказал, что он теперь знает, почему стремился на электровоз. Он хочет решать не только настоящее, но и будущее локомотивов.

Недалеко от дома Федя сказал Тосе:

— Теперь я один пойду.

— Нет. Вместе.

И они опять пошли вместе. До самых дверей квартиры.

Федя ключом отпер дверь. То, что Федин отец пьет, в группе знали немногие. Вначале никто не знал, кроме Тоси, — Федя скрывал. Сколько мог. Постепенно в Федину судьбу вмешался Скудатин. Федя и оказался в подъезде дома Виктора Даниловича.

Федя снял пальто и зацепил за один из гвоздей. Гвозди заменяли вешалку. Тося остался в куртке. Прошли в комнату. Тося — первым, Федя — вторым.

Среди разбросанных досочек паркета на газетах у стены спал Федин отец, накрывшись пиджаком. Под голову положил маленький коврик, очевидно, из прихожей. На табуретке стояла начатая бутылка водки, стакан, лежала серая оберточная бумага с остатками колбасы и двумя папиросными окурками.