Хозяин черной жемчужины - Гусев Валерий Борисович. Страница 21

– Ай-ай-ай! Стыдно, коллега! Это великий композитор.

Алешка немного удивился. А профессор объяснил:

– Мне подарили эту кружку на симпозиуме, в Германии, мои немецкие коллеги. Они сказали при этом, что мой труд, посвященный глубоководным зоофагам, так же мелодичен, как и симфония Моцарта номер сто «Патетическая».

– Ни фига! – восхитился Алешка. – Целых сто номеров!

Профессор чуть заметно огорчился. Потому что Алешка восхитился числом симфоний, которые создал Моцарт, а не мелодичностью глубоководного научного труда, который создал Глотов.

Вот так и шла наша научная беседа. Я ее тоже поддерживал, как мог, но никак не мог понять, зачем все это нужно Алешке? А он все больше и больше завоевывал симпатии профессора. В основном примитивной лестью. Он даже попросил разрешения полистать его докторскую диссертацию.

Профессор не отказал, но выразил сомнение, что изложенные в ней мысли вряд ли будут доступны третьекласснику.

– Подумаешь! – сказал Алешка с гонором. – Разберусь. Я очень умный. – И уточнил скромно: – Для своих лет, конечно.

– Кто сказал? – заинтересовался профессор.

– Вот он, – Алешка указал на меня чашкой с недопитым чаем, едва не выплеснув его на профессорский стол.

– На каком основании?

– Он мне тест загадал.

– Интересно. – Глотов отхлебнул из своей симфонической кружки. – Сложный?

– Вот перед вами полная ванна воды. Вам поставлена задача – как можно быстрее эту ванну опорожнить. Вам дают большую кружку, вроде вашей, и чайную ложку. Ваши действия?

– Элементарно! – Профессор даже рассмеялся. – Конечно, кружкой! И ты так же ответил?

– Нет, – Алешка покачал головой. – Нужно выдернуть пробку.

Профессор поперхнулся чаем.

– Неужели я такой дурак?

– Нет, – скромно успокоил его Алешка. – Это я такой умный.

– Ладно, можешь ознакомиться с моими мыслями.

Нашу ученую беседу неожиданно прервала взволнованная русалка Лидочка. Она опять была уже в белом халате, а не в купальнике.

– Юрий Николаич, извините, но что-то мне не нравится правая лапка у... – И тут она назвала это существо, у которого ей не понравилась правая лапка.

Правда, назвала она его латинским названием, из которого я уловил только одно более-менее знакомое слово: астра, звезда по-нашему.

– А что с ней? – нахмурился Глотов.

– Не знаю. Не очень подвижна.

– Ладно, сейчас посмотрю. – Он грузно встал и задумчиво посмотрел на нас. Ему явно не хотелось оставлять нас одних в своем кабинете. Полном научных идей и гениальных мыслей. Как бы их не сперли. Они ведь такие умные.

– Не беспокойтесь, – небрежно бросил Алешка. – Занимайтесь правыми лапками. Мы не будем скучать. Мы будем изучать ваших зоофагов.

– Ну-ну, – буркнул профессор. – Желаю удачи. – И вышел вслед за Лидочкой.

Алешка снял с полки диссертацию Глотова, внимательно полистал ее, разглядывая вклеенные на страницах фотографии. Положил тяжелый том на стол и... И шмыгнул к тому самому верхнему ящику, в котором торчал ключ и висели на колечке с брелоком еще другие ключи.

– Иди сюда! – позвал он меня.

– Я в чужой стол не полезу! – твердо заявил я.

– А тебя и не просят. Смотри. Тебе тут что-нибудь нравится?

Я взглянул на связку ключей. Не скажу, что они мне чем-то понравились, но один из ключей, самый большой и с двумя бородками, что-то мне напомнил.

– Думай, думай, – подстегнул меня Алешка. – Не узнаешь?

Узнал! Этот ключ был очень похож на ключи, которые вместе с японским замком подарил проф. Ю.Н. Глотов нашему Вадику. Чтобы обезопасить его квартиру.

– Это еще не все, Дим. Этот ключ он давал тому мужику. Который папку спер. Водиле этому.

Неслабо! Тут до меня дошло, почему он подарил замок только с двумя ключами. Ведь каждому замку положено три.

– Фу! – вдруг скомандовал Алешка. – Место! Сидеть!

И когда Глотов вошел в кабинет, он застал нас прилежно склонившимися над его диссертацией.

– Ну как лапки у собачки? – спросил его Алешка.

– У какой собачки?

– Ну, у этой... у Астрочки? – Алешка, похоже, тоже уловил это слово.

Глотов рассмеялся.

– Лапка!.. Собачка!.. Пятая лапка у собачки Астрочки!.. Уморил, батенька мой! – И стал объяснять, задыхаясь от смеха: – Астрочка, как ты говоришь, – это морская звезда под именем Астропектен. У нее, как и у большинства звезд, пять лучей. Лидочка называет их лапками.

– А если их пять, то какая же из них правая?

– А это ты у Лидочки спроси – ее фантазии. Видел, как она в аквариуме пузыри пускает? Это она со звездой разговаривает.

– Подумаешь, я тоже со своими собаками разговариваю.

Профессор эту реплику пропустил мимо своих мохнатых ушей. А зря! Но об этом – потом, в свое время. А сейчас, когда он упомянул фантазии Лидочки, до меня дошло, что именно об этом просил ее Алешка. Не о фантазиях, конечно, и не о пузырях в аквариуме, а о том, чтобы она на какое-то время выманила Глотова из кабинета. Четко малец работает. Вот только я еще не знал, что он и мне приготовил аналогичную роль. И ведь все рассчитал заранее...

– Дим, – сказал Алешка, когда мы шли в туалет. – Ты убедился, что против Вадика действует целая банда? Спорить не будешь? Тогда тебе задание.

Мы остановились возле окна и начали шептаться. Алешка – с увлечением, а я – с возмущением.

– Дим, они, эти все аспиранты, после обеда пойдут слушать какой-то доклад, понял?

– Нет!

– А Глотов, он не пойдет. Он, Дим, останется в этой... бардокамере. Понял?

– Нет!

– А зачем он останется, знаешь?

– Нет!

– Вот и я не знаю. Но я узнаю. Когда они все уйдут обедать, я там незаметно спрячусь.

Это я понял – заметно никто не прячется. Прячутся всегда незаметно.

– И где ты спрячешься? В письменном столе? Или в брюхе осьминога?

– В батисфере! Ты только у нее люк захлопни. А я оттуда все увижу. Только сильно не захлопывай, чтоб мне воздуха хватило.

Мама часто говорит, что я все время иду на поводу у Алешки. Папа то же самое говорит про маму. Я – про папу. Все мы хороши. Только Алешка... лучше всех.

В общем, я пошел на поводу...

Как только барокамера опустела, Алешка по приставной стальной лесенке забрался в батисферу. Тут же высунул в люк голову и сказал:

– Дим, здесь так здорово! Хочешь, я тебя с собой возьму? На дно морское.

Не хочу. Тем более что у меня ответственное задание – прикрыть крышку люка так, чтобы она пропускала внутрь батисферы свежий воздух. Для нашего акванавта.

С этой задачей я справился, подсунул под люк чей-то калькулятор. А вот Алешка, как мне показалось, о своей задаче совершенно забыл. Он начал увлеченно осваиваться в батисфере. Будто в самом деле собирался опуститься в ней на самое дно самого Индийского океана. Он включил внутри освещение – и круглые иллюминаторы слабо и таинственно засветились. Он начал по очереди закрывать их изнутри стальными шторками. Все время чем-то щелкал, что-то брякал. Наконец, угомонился. Свет в батисфере погас. В иллюминаторе мелькнула Алешкина мордашка и исчезла – спрятался наблюдатель...

И вовремя. Буквально через минуту вернулись с обеда сотрудники и стали собираться слушать доклад. Собрались оно довольно быстро, только один мрачный аспирант мрачно бродил меж столами в поисках своего калькулятора.

– И куда я его сунул? – сокрушался он.

– Все ученые – очень рассеянные, – попытался я успокоить аспиранта.

– Я еще не ученый. И, похоже, им так и не стану, если не могу справиться даже с такой простой задачей.

– Я вам помогу, – пообещал я. – Немного позже.

– Вот именно, – сказал вошедший проф. Ю.Н. Глотов. – Освобождайте территорию, буду запирать ее на ключ.

Неученый аспирант еще раз заглянул под стол и в корзину для бумаг, и мы вышли в коридор. Глотов, зажав свою трость под мышкой, запер двери, сунул ключ в карман и пошел к себе.

Аспирант вздохнул и, сказав: «Пойду-ка я еще раз пообедаю с горя», отправился в буфет. А я спрятался за натуральное чучело морского льва и приготовился долго ждать.