Карабарчик. Детство Викеши. Две повести - Глебов Николай Александрович. Страница 36

— Чугунный! Стёпка! — вырвалось у ребят.

Медлить было нельзя. Когда Стёпка добежал до кустарника, где затаились ребята, Янька спустил с поводка овчарку.

— Взять!

Токшун в два-три прыжка оказался возле беглеца и, прыгнув ему на грудь, повалил на землю. Чугунный, отстреливаясь, уходил от Темира. Если бы овчарка не стояла сейчас над Стёпкой, участь Чугунного была бы решена, но собака, грозно рыча, продолжала держать помертвевшего от страха Зотникова. Ребята, выскочив из засады, с трудом оттащили разъярённого Токшуна и навалились на Стёпку. Тем временем Чугунный успел скрыться. Прибежал запыхавшийся Темир. Перезарядив винтовку, он сказал торопливо:

— Токшуна я возьму с собой, Чугунный где-то здесь недалеко. Ждите меня к ночи.

Взяв овчарку за поводок, скрылся в Ал-тайге.

Оставшись одни, ребята встряхнули Стёпку за шиворот и, связав ему руки, оттащили к опушке леса. Стёпка хотел оказать сопротивление, но Кирик так крепко двинул его кулаком, что молодой Зотников, ойкнув, повалился на землю.

Токшун, вырываясь из рук охотника, повёл его напрямик через кустарник, затем круто повернул вправо, углубляясь всё дальше и дальше в лес. Так они прошли с полкилометра, след бандита шёл в сотру.

Чугунный был опытный таёжник. Увидев, как Токшун бросился на Стёпку, он понял, какая опасность нависла теперь над ним, и, стараясь избегать открытых мест, торопливо шагал к небольшой реке. Расчёт бандита был прост: перейти как можно скорее брод, и собака потеряет его след. Чугунный выбирал заросли бадана, который издавал сильный запах и затруднял собаке поиски. Долго брёл среди ярко-синих соцветий борщевика и дудника, под ногами захлюпала вода. Бандит приближался к реке. «Перейду брод и скроюсь в согре. Лишь бы успеть. Однако они приближаются. Собака идёт верхним чутьём. Плохо». Пригибаясь в высокой траве, бандит перебежал болотце, вломился в прибрежный кустарник. Брод искать было некогда, и Чугунный спрыгнул с невысокого берега в воду. Лай овчарки приближался. Речушка оказалась мелководной, и он быстро перешёл её. Токшун, потеряв след бандита, метался по кустам. За ним, прячась за кустарники, следовал Темир. «Лишь бы не заметил Чугунный, а то может пристрелить», — думал он.

«А, бандит спрыгнул в воду, — увидев сбитый сапогом Чугунного кусок коры тальника, сказал он. — Нужно пустить Токшуна правее старой ивы, — охотник осторожно выглянул из кустов. — Чугунный не мог выйти по прямой».

Держа ружьё наготове, Темир спрыгнул с берега в воду вместе с овчаркой. На той стороне речушки было тихо, значит, Чугунный в поисках надёжного укрытия ушёл дальше в тайгу. Переправившись через речку, овчарка вновь напала на след бандита и повела Темира к видневшемуся через деревья какому-то огромному болоту…

Оставшись одни, ребята недружелюбно поглядывали на своего пленника.

— Развяжите, руки онемели, — произнёс он хныкающим голосом.

— А не утекёшь?

— Не-ет, вот те крест! — Стёпка хотел перекреститься, но, вспомнив про связанные руки, продолжал: — Куда мне бежать? Вас ведь двое, а я один.

— Смотри, если вздумаешь дать тягу, мы тебя из карабина, — пригрозил Янька и вопросительно посмотрел на Кирика. Тот шепнул:

— Развяжи, не убежит!

Янька подошёл к Стёпке и развязал ему руки.

Потягиваясь во весь свой длинный рост, Стёпка хрустнул суставами и обратился к ребятам.

— Курить есть?

— Мы не курим.

Стёпка поскрёб затылок и, зевнув, посмотрел в сторону лошадей.

Смерив глазами расстояние, отделявшее его от оседланных коней, он вскочил на ноги и кошкой метнулся к ним. Это было так неожиданно, что в первую минуту ребята растерялись. Перемахнув через камень, Стёпка, лавируя между деревьями, побежал к лошадям. И в тот момент, когда он уже заносил ногу в стремя, его нагнал Кирик и рванул от лошади.

Завязалась отчаянная борьба.

— Ах ты, змей проклятый! Мы тебя пожалели, а ты бежать, вот тебе, вот тебе, — работая кулаками, Кирик прижимал Стёпку к земле. Дрыгая ногами, тот старался свалить его с себя. Подбежал Янька и схватил Стёпку за волосы.

Тут же с громким лаем вертелся Мойнок, стараясь укусить беглеца за ногу.

— Ах ты, гадюка! — размахнувшись, Кирик с силой ударил Стёпку. — Прибавить?! — видя, что тот присмирел, спросил он, задыхаясь. — Янька, неси верёвку, — скомандовал он другу.

Пока тот бегал за верёвкой, Стёпка вновь попытался сбросить с себя Кирика. На этот раз завязалась яростная борьба. Извиваясь, Зотников укусил Кирику палец. Они катались по траве, крепко сжимая друг друга в объятиях. Возле них по-прежнему носился Мойнок, и, когда Кирик чуть не выпустил Стёпку из рук, подбежавший с верёвкой Янька, выбрав момент, стегнул Зотникова. Тот взвыл от боли. Ребята быстро связали ему руки, поволокли на старое место к берегу.

…Погоня за Чугунным продолжалась. Бандит шёл по топкой согре, и, преследуя его, Темир увидел через болото висевший на суку череп человека.

«Соормок-бол, — вспомнил Темир полуобгорелую записку, которую он нашёл у потухшего костра Чарышских скал. — Сергек-бол — череп человека — ясно».

Чугунный шёл по известной ему примете, стремясь перейти топкое болото.

Чем дальше шёл Темир, тем сильнее качалась под ногами почва, между кочками попадались ровные места, затянутые стелющейся травой. Это были те страшные бездонные ямы, которые называются на Алтае «окнами». Гибель ждёт человека, если он, поддавшись обману бархатной зелени, ступит в неё ногой. Трясина не выпустит своей жертвы, и чем сильнее будет биться человек, тем быстрее его затянет чёрный ил. В одном месте Темир поскользнулся и чуть не попал в трясину. Токшун продолжал рваться вперёд. Чугунный приближался к кромке болота, где висел череп. Дальше темнели леса, и погоня осложнялась. Темир спустил овчарку и, показывая на бандита, резко скомандовал:

— Взять!

Собака, перескакивая с кочки на кочку, понеслась к Чугунному. До кромки болота оставалось несколько метров. Токшун приближался. Иван оглянулся и, балансируя ногами на кочке, выстрелил. Когда рассеялся дым, Темир увидел, как Чугунный, не выдержав равновесия от сильной отдачи ружья в плечо, упал. Барахтаясь в тине, он цеплялся руками за обманчивую траву, погружаясь всё глубже и глубже в трясину. Пуля задела собаку слегка, вырвав небольшой клок шерсти. Не чувствуя боли, овчарка, добежав до Чугунного, остановилась.

Над болотом пронёсся крик человека, похожий на звериный вой. Ему вторил яростный лай Токшуна. Темир увидел, как из чёрной тины показалась рука Чугунного и, трепетно пошарив но воздуху, скрылась. Над бездонной ямой, где исчез Чугунный, глухо рыча, стоял Токшун.

Ночь на берегу старого русла прошла спокойно. Токшун сторожил Стёпку, который на этот раз и не делал попытки бежать. Утром, захватив с собой молодого Зотникова, трое всадников направились вниз по руслу к белому бому. Дорогой Темир рассказал, как он обнаружил Чугунного со Стёпкой.

— Иду берегом, возле леса, поглядываю по сторонам, всё тихо. Где прячусь под пихтой, где пролезу через кусты, думаю, как бы врасплох на Чугунного не нарваться. И так шёл около часа. Смотрю, русло реки поворачивает круто вправо. Пригляделся, людей не видно. Только вдали маячит вершина белого бома. Пополз к ней. Залёг среди дудника. Запахло дымом.

— Это я кашу варил, — вмешался в разговор Стёпка.

— Не знаю, кашу ли ты варил или старую подошву от сапога, но когда тебя не спрашивают, не лезь, — сердито сказал Темир. — Ну вот, лежу, значит, смотрю, что дальше будет. А скала вся перед глазами. Показался Чугунный с ковшом в руках.

— Это он пробу брал в новом шурфе, — не утерпел Стёпка. — Богатая жила попала, — похвастался он. Но никто уже не обращал внимания на Зотникова.

— Думаю, вернусь обратно, позову вас и с двух сторон приступим к бандиту. Только поднялся с травы, как над головой застрекочет кукша [34], я обратно залёг. Чугунный поставил ковш, взял винчестер и идёт прямо на меня.